Андрей Уланов - «Додж» по имени Аризона
Я примерно прикинул, где они могли в лес войти, поискал — и точно, тропа. Мечта розыскной собаки. Кстати, думаю, надо будет Лемоку приказать, чтобы каким-нибудь противособачьим средством у товарищей магов разжился.
По крайней мере, след в след мы их ходить научили… первые сто метров.
Интересно, думаю, смогу я свое прошлое достижение повторить? Третьего дня на таком же занятии я мимо охранения прошел, не пригибаясь. Ох, и драил их потом Ралль! Обстоятельно, с мылом.
Не получилось проверить. Уже и до поляны, где десяток расположился, недалеко осталось, даже голос чей-то расслышал — гляжу, из-за кустов выглядывает… похож на гнома, только ростом чуть поменьше, худее раза в три и вместо одежды весь бурой шерстью зарос. Я в первый момент, как увидел, вообще подумал, что медвежонок какой местный, даже по сторонам зыркать начал — вдруг мамаша неподалеку? А потом пригляделся — а у этого, с позволения сказать, медвежонка, на лапах — лапти. И туесок деревянный чуть поодаль стоит. Так что вполне разумное существо и делом занимается конкретным — подглядывает. Так этим занятием увлекся, что меня на расстояние броска подпустил.
Я его, правда, все равно чуть не упустил — верткий оказался до невозможности. Да и кусается будь здоров, не отдерни я руку вовремя, ходил бы без двух пальцев. А уж визгу было — на весь лес!
Поднял я его за загривок перед собой, потряс слегка, «ТТ» перед ним помахал.
— Значит, так, — говорю, — сейчас я тебя обратно на землю поставлю. Попытаешься удрать без разрешения — эта вот волшебная палочка в тебе живо десяток дополнительных отверстий просверлит, для удобства вентиляции. Понял?
Плохо, думаю, будет, если этот лесной житель человеческую речь понимать не обучен. Хотя пока что у меня с местными языкового барьера не возникало.
— Обещаю, — бурчит шерстяной.
Поставил я его перед собой.
— Так, — спрашиваю. — Ты у нас кто будешь?
А этот суслик весь нахмурился, насупился и глазищами из-под бровей так и зыркает.
— Местный.
— Что-то не похож, — говорю, — ты, парень, на местного. Может, — спрашиваю, — документик у тебя какой на этот счет завалялся, а?
Тут Роки подбегает.
— Ух ты, — орет на весь лес. — Это же леший. Вот это да. Как это, товарищ командир, вам его изловить удалось? Они ж скрытные, человеку нипочем…
Ах, вот оно что. Леший, значит, думаю. Ну, ну. И не таких видали — и рога обламывали. На касках.
— Стоп, — говорю. — Ты мне вот что скажи — лешие эти, они за нас, в смысле за Свет, или как?
Роки задумался.
— Да как сказать, командир. Ни при том, ни при сем. Нам гадят иногда по мелочи, но и Тьму недолюбливают.
— Для нас, — нагло так леший заявляет, — главное — Лес. А все ваши склоки…
— Ясно, — киваю, — нейтрал. Типичнейший.
Бедняга леший от такого определения аж на землю сел. Лапами в воздухе начал знаки какие-то чертить — решил, наверное, что я на него проклятье какое-то наложил.
— Ладно, — говорю, — хорош мельницу изображать. Лучше скажи, что мне с тобой делать — шлепнуть на месте, как врага народа, или просто в моську насовать и на все четыре стороны отпустить?
Леший прямо-таки взвыл.
— Нет! — визжит. — Только не на стороны! Нет! Шлепайте, бейте, только не на все стороны!
Тут меня смех разбирать начал.
— Ты сам-то, — спрашиваю, — понял, чего сказал?
— Ага, — орет этот пенек. — Видел я, как вы в стороны пускаете. Как грохнет — только шерсть клочьями.
Да это же он, соображаю, подсмотрел, как мы эти гранаты гномские испытывали. И решил, что мы его… Ну, олух.
Тут и остальные подбежали. Собрались вокруг, смотрят — бедолага леший от такого внимания прямо на глазах скукожился. Смотрит жалобно… я и не выдержал.
— Ладно уж, — говорю, — чудо лесное. Хватай свою бадейку и вали отсюда. Еще раз попадешься, обстригу шерсть и сдам в счет госпоставок. Расступитесь, парни, пусть идет.
Леший своему такому счастью даже не сразу поверил. Секунд десять еще на меня пялился, потом опомнился, подхватил свой туесок и бочком, бочком — а потом так припустил, что любой заяц позавидует. Один раз мелькнуло бурое между деревьями — и все.
Ребята ему вслед еще с минуту улюлюкали. Я не мешал, ждал. Наконец успокоились.
— Натешились? — спрашиваю. — Тогда слушайте. С завтрашнего дня для пятерых из вас учеба кончается. А будет экзамен. Тот самый, главный.
Сразу тихо стало. И лица у всех серьезными сделались.
— В… бой, командир?
— В бой, — подтверждаю. — Потому как задание такое, что без боя не обойдется.
— И… кто пойдет?
Я назвал. Поименовал, как здесь говорится.
Занятия на сегодня, понятно, благополучно скончались. Вернулись мы в «бункер» — это я так землянку нашу окрестил. Четвертую по счету, между прочим, первые три приемку не прошли. А эта удалась. Все как положено — три наката, дерном обложена, вход замаскирован, запасной лаз. И уж всяко лучше, чем в лагере новобранцев в палатке мерзнуть. С учетом тамошней вопиющей антисанитарии…
Я Шаркуна в сторону отвел.
— Ты вот что, — говорю, — позаботься, чтобы до вечера все при деле заняты были. Придумай что-нибудь… чтобы и не вымотались, и на мысли лишние времени особо не находилось.
— Понял, командир.
Все равно, конечно, накрутят они себя выше крыши — и те, кто уходит, и те, кто остается. По себе знаю. Меня перед первым выходом так здорово трясло — хоть отбойный молоток подключили, внутри понятно, не внешне, снаружи-то я спокойный был будто танк.
Ну, так у меня-то два года боев за плечами, а у этих, одна Кара более-менее обстрелянная.
Ладно.
Оставил я их на Ралля — договорился только, чтобы оружием без меня не занимались. У меня-то своих дел невпроворот, ну и… то, что я комбригу про начальство говорил, это и ко мне теперь относится. Если стану над каждой тряпкой в вещмешке наседкой квохтать… толку явно не будет.
Пошел обратно в замок. Следом рыжая увязалась ну да, у нее-то вещи тоже не в землянке.
Стоило бы с ней, думаю, отдельную беседу провести, как говорил старший лейтенант Светлов, «с тет-на-тет». А то за последние две недели даже не поцапались толком ни разу — удивительное дело. Нетипичное, можно сказать. Или это ее звание свежеприсвоенное так дисциплинировало?
Кара, похоже, тоже о чем-то таком думала. Но крайней мере, пару раз на меня оглядывалась, казалось — вот-вот заговорит. Но так и не собралась. И не собрался. Вроде бы и знаю, о чем говорить надо, но слова нужные на язык не идут, а те, что есть… неправильные. Так до замка молча и дошли.
Ну а потом мне уже не до того стало. Забегался, закрутился… к комбригу зайти, доложиться напоследок и то едва не забыл.
Как капитан наш со всем этим справлялся — не представляю. У меня-то, считай, за самый ответственный участок — переход линии фронта — голова вовсе не болит. Два тропоходца, как их местные назыают, в группе — Лемок и Кара. Роскошь. Это… ну, как если бы нашей разведроте самолет в личное пользование предоставили для заброски и последующей эвакуации.
И все равно — когда вечером к землянке возвращался, голова была, как улей на пасеке, квадратная, и мысли роем жужжат. То проверить, это не забыть… Так что, когда костер увидел, даже не сразу сообразил, что это мои ребята такое вопиющее нарушение маскировки учинили.
А костер они развели на славу, дров не пожалели. Пламя гудящее на два метра вверх, искры столбом… шикарный ориентир для бомберов, одним словом.
Ралль меня на подходе засек, навстречу поднялся…
— Командир…
— Вы, — говорю, — это… совсем? Кто приказал?
— Идея была Кары, то есть, — поправляется Ралль, — сержанта Лико. Я разрешил. Здесь есть такой обычай, командир, в последний вечер перед боем собраться у Большого Огня. Поговорить, выпить эля…
— Ага. А завтра они с похмельной головой пойдут?
— С одной кульи на двенадцать человек, — усмехается Ралль, — вряд ли. Все будет в порядке, командир.
А в самом деле, думаю, почему бы нет. Воздушного налета в обозримом будущем явно не предвидится — разве что какой-нибудь свихнутый дракон мотыльком себя вообразит и решит на огонек заглянуть. Но на этот счет меня уже успокаивали. Система противодраконьего оповещения у них налажена будь здоров, и если хоть один ящер рискнет в непосредственной близости замка объявиться — даже без помощи Колькиных орудий мигом завалят и шкуру на сапоги пустят.
— Ладно. Будем считать, ты меня уговорил. Только с одним условием. На тринадцать.
Шаркун и удивляться не стал.
— Мы как раз ждали тебя, командир, — говорит, — чтобы пустить чашу по кругу.
— Вот и дождались.
Эль этот, пиво местное, мне уже пробовать довелось, но у того, что сейчас, вкус другой был. Ни на что знакомое не похожий. И действие у него странное — вроде бы и градусов не чувствуется, а, наоборот, голова яснее становится и задумчивость навевает. Просветляет, так сказать. Не знаю уж, из чего местные этот эль варят, но крепко надеюсь, что не из мухоморов.
