Владислав Савин - Красный тайфун
Спи, Лазарев Владислав Михайлович. И пусть тебе никогда не приснится то, что видела я!
Подполковник Цветаев Максим Петрович, 56–я гвардейская танко — самоходная бригада. Китай, возле города Цаньчжоу. Сентябрь 1945.
Еще немного, еще чуть — чуть. Последний бой — он трудный самый.
Скляр гитару мучает. А снаружи дождь хлещет, как всемирный потоп. Кстати, опасность тут абсолютно реальная, только недавно случившаяся аж дважды — в 1931 и в 1938 годах. Когда утонуло, в первый раз от одного до четырех миллионов человек, во второй раз всего миллион — и считается еще, что официальные цифры занижены. Реку Хуанхэ недаром называют «проклятьем Китая» — вырываясь на великую Китайскую равнину, она течет выше ее уровня на несколько метров, удерживаемая дамбами, строящимися с незапамятных времен. И когда дамбы прорывало, по природным, или искусственным причинам (как в тридцать восьмом, когда они были взорваны, чтобы остановить японское наступление), сначала заливается огромная территория, а после река меняет русло, переместившись в сторону (максимально — аж до восьмисот километров вбок). Хотя если подумать, что тогда, семь лет назад, река влилась туда, где ей положено быть по законам рельефа, а не дамб, то вроде сейчас прорываться нечему? А если просто переполнится от дождей и опять разольется как море по равнине? Не знаю, эти соображения играли роль для командования Забайкальского фронта, остановившего наши войска километров за сто к югу от Пекина, не достигнув Великой Реки, как ее зовут китайцы.
А мы‑то надеялись, когда нас в Порт — Артуре в эшелоны грузили — что наконец, домой! Японцы капитулировали, мир подписан, чего еще надо? Но вместо того, чтобы в Союз — прямо сюда проскочили, почти не задерживаясь по дороге. И встали, границу охранять. Вернее, демаркационную линию, между Советской армией, и теми, кто на юге.
Я с восьмого года рождения, так что мальцом еще даже царское время помню, и Гражданскую — архангельские мы, в двадцатые наша семья на Тамбовщину перебралась. Но у нас такая нищета лишь в те страшные годы и была, а тут, в Китае — кажется, на двадцать лет назад вернулся. Хотя если вспомнить, что тут творилось — ну вот представьте, как бы у нас Гражданская не закончилась в двадцатом, а тянулась бы до сорок первого, когда немцы бы напали, не разбирая, кто красные, кто белые, все одинаково унтерменши и рабы? А для Китая так и было — революция в 1911, а после непрерывно воюют, и друг с другом (как в двадцатые, эпоха милитаристов, в каждой провинции по генералу — диктатору, один такой на нашу КВЖД пасть разинул и без зубов остался), и белые с красными (Гоминьдан и КПК), и японцы, сначала Маньчжурию откусили, затем все остальное хотели проглотить. Какая жизнь в стране при этом, представляете? Уже целое поколение выросло, не видевшее мира. Хорошо, японцы не немцы, и числом армия поменьше, и танковыми клиньями воевать не умеют. Но тридцать лет непрерывной войны — вот так и выглядит в Китае «эпоха перемен», жить в которую здесь считается жутким проклятием!
На севере, в Маньчжурии, при японцах был порядок — экономика функционировала, заводы работали, люди в большинстве не голодали — другое дело, что японский террор по жестокости не уступал нацистскому. Но все же внешне там не было такой нищеты, как я увидел в самом Китае, такого огромного количества бродяг в лохмотьях, имеющих вид столь истощенный, словно вчера вышли из Освенцима. Много было калек — особенность китайского правосудия: тут нарушителей закона в тюрьму редко сажают, поскольку их кормить надо, а предпочитают за провинность какую‑то часть тела отрубать, если на смертную казнь не заслужил. Но самый страшный вид имели те, кого сами китайцы называли словом «пока живые мертвецы», любители опиума — нам сказали, что при японцах они прятались, чтобы не быть убитыми на месте, а теперь вылезли все на свет. Скляр, когда мы его погоны обмывали (мамлея, но все же, дали как лучшему из командиров машин) сказал, от себя чарку отодвинув:
— С водкой завязываю. Это ведь то же самое по сути: дозу примешь, и витаешь счастливый как в раю — в мечтах. А в реальности — как вспомнишь этих, разлагающихся, так водка в горло не лезет!
Ну, не знаю — я так считаю, что в малом количестве и к месту, никакого зла в спиртном нет? Но тех, кто совсем непьющий, тоже уважаю. Что до опиума, то по войскам Забайкальского фронта (который впору в Китайский переименовать, так же как 1й Дальневосточный в Корейский, 2й Дальневосточный в Маньчжурский) вышел приказ, кого поймают за употреблением, тому трибунал, а за распространение, так сразу расстрел (последнее относилось и к китайцам, кто попытается продать отраву нашим солдатам). И слышал, что случаи были — но не в нашей бригаде.
А китайские города, при всей их древности, совершенно не впечатляли. Обычно наличествовала городская стена (первой бросаясь в глаза подъезжающим), выглядевшая внушительно и неприступно… для армии века семнадцатого. Внутри иногда сохранились какие‑то храмы и дворцы, где‑то рядом мог быть европейский квартал. А преобладающая часть любого китайского города, это скопление ветхих лачуг, в один, два, три этажа, теснящихся друг к другу так, что улицы были похожи на узкие канавы, без всякого признака освещения и мостовых, ноги утопали в грязи по колено, а небо едва виднелось над головой, между почти смыкающихся крыш (вот раздолье разбойничкам!). Такой город очень плохо оборонять или защищать, когда он свой — но чрезвычайно легко брать, если он чужой, и не нужно заботиться о его сохранности, и жизнях населения: после качественной бомбежки и обстрела, пустить танки (и лучше, огнеметные) прямо сквозь эти конуры, пехоте же просто сжигать и взрывать все на пути, стреляя во все, что шевелится. Японцы так и поступали!
— Вновь на границе неспокойно. Над Римом грянула гроза.
Эй, Скляр, а это откуда? Что говоришь, товарищ из осназа спел — в Италии служивший? И что ничего неправильного нет — те римляне, хоть и рабовладельцы были, но с тевтонцами воевали, предками нынешних нацистов. И вообще, честно тянули солдатскую лямку, что уважения заслуживает. Ну, раз замполит одобрил, ладно!
Видел я здесь и «наших», отряды китайских коммунистов — даже винтовки не у каждого, пулеметы хорошо если десяток ручных и пара станкачей на батальон, и вся противотанковая оборона, это под гусеницы с гранатой, а если едет позади одна — две пушки — сорокапукалки (которые у нас с вооружения сняты, поскольку броню немецких кошаков не пробивали), то это просто идеально! И это регулярная китайская Красная Армия — а отряды местной самообороны (аналог наших «истребительных батальонов») в большинстве палками вооружены, одна винтовка на пятерых, а то и на десяток. Хотя были тут в их Гражданскую и славные дела. Как например Великий поход, когда Красная Армия вынуждена была оставить территорию Свободного Советского района в южном Китае, и целых два года прорывалась на север, через предгорья Тибета, пройдя вечные снега и множество бурных рек, пройдя с боями больше десяти тысяч километров — в тридцать шестом, в новый Советский район в Шэньси, дошел лишь один из каждых десяти, но дошли ведь! Но в то время и гоминьдановская армия мало отличалась от скопления неорганизованных и разномастно вооруженных банд. Теперь же, видел, чанкайшисты с той стороны подкатывают на американских бронетранспортерах, все в новенькой американской форме и с «томпсонами» — да, продолжись тут Гражданская, «наших» быстро разобьют!
Ну вот, и тут война! Посты с передовой доносят, что слышат с той стороны шум боя, причем приближается к нам. Нас по тревоге подняли — передний край, как по уставу положено, пехота держала, 66я стрелковая дивизия, 18го гвардейского корпуса, которому и мы были приданы в оперативное подчинение. Мы выдвинулись, в полной боевой. Что гоминьдановцы решат нас на прочность попробовать, это вряд ли, все ж союзники официально — а вот что не все японские войска в Китае, особенно в удаленных районах, сложили оружие, было фактом, так может кто‑то из самураев не навоевался еще?
И выходит как раз на наш участок целая делегация, с белым флагом, как положено. Что я удивлен был, увидев, это мягко сказано: старший назвался, «товарищ Фэнь», коммунист — а рядом с ним, японский офицер! Причем этот Фэнь по — русски говорит очень даже хорошо — «Коминтерн, Москва, двадцать пятый год». Оказалось — на гоминьдановской территории чанкайшисты за наших, коммунистов, взялись всерьез — хватают, бросают в тюрьмы, расстреливают. А японцы и в самом деле из числа неразоруженных — объявил их Император о капитуляции, ну а сдаваться кому, нас и американцев рядом нет, а китайцы самураев в плен брать не будут. Чему я верю, поскольку видел сам еще в Маньчжурии — идет толпа пленных японцев, охраняемая чисто символически, едва десятком наших солдат, а вдоль дороги китайцы толпой, наш конвой уважают, но стоит какому японцу от строя отстать, тут же на него набрасываются, и нет самурая! Так что сидели японцы в Китае в гарнизонах, сохраняя нейтралитет и ожидая, кто их по правилам в плен возьмет… и досиделись! Три дня назад прибыла целая дивизия армии Чан Кай Ши, и разговоры пошли, что разоружать и расстреливать одинаково будут, японцев с коммунистами рядом — так вчерашние враги как‑то сумели договориться! Хотя я слышал, что как раз «красные» с японцами воевали мало, все ж Советский район, где власть КПК, сильно к западу был, не дошли самураи до Шэньси, так что нечего было особенно им делить.
