Влад Савин - Ленинград-43
Тогда — простим ему троцкистский уклон, идея «мировой революции на штыках Красной Армии» задвинута на полку вместе с иудушкой Троцким. Хотя, если бы не было Соединенных Штатов, а цитаделью капитализма оставалась бы Англия, такая близкая, небольшая и вполне досягаемая для десанта — можно было подумать. Но завоевание США этот бред даже у Троцкого в голове не родился. Хотим мы того или нет — но с американцами нам в этом мире жить и строить отношения.
А вот если капитан Николай из тыловых, сам пороха не нюхал, решил лишь кукарекнуть, почуяв момент, чтобы заметили? Как петух из недавно вышедшей басни Михалкова:
Охрипнув от бессмысленного крика,Всех на ноги подняв, от мала до велика,И переполошив весь птичий двор,Петух затем весь день в крапиве отсыпался.Он даже в курах не нуждался —И годен был лишь разве на бульон.К иному приглядишься человеку —Совсем как тот петух, кричит он «кукареку».
Что ж, и в этом случае наказывать не будем. Ведь отправка на фронт, на передовую — это ни в коей мере не позор, а честь! Пусть сам тогда испытает, что значит, «кровью своей проложим дорогу к великой победе!» Может, станет настоящим человеком, солдатом — если останется жив.
Ну а Рузвельт и Черчилль, при всем их уме, просто не могли понять, искали скрытый смысл там, где его не было! Если второй фронт оттянет на себя какую-то часть немецких войск, это сократит наши потери. А эти двое вежливо улыбаются, пытаясь сообразить, что стоит за этим «дежурным» объяснением. Хотя очень возможно, что сам Сталин в иной истории считал бы так же, как они.
Сталин вдруг подумал, что сам стал другим, узнав будущее, стал мыслить иными категориями. Что за смысл захватить хоть всю Европу, если это не отменит перестройки через сорок лет? «Лучше меньше, да лучше», — и эти слова Ильича оказались актуальны. Надо уделить особое внимание крепости соцлагеря — и пожалуй, стран «народной демократии» в этой истории не будет. К этому выводу Сталин пришел, прочтя историю венгерских событий 1956 года — когда именно перегибы и отклонения от подлинно коммунистической линии привели к кровавой мясорубке, ведь мы, СССР, предупреждали, но нас не слушали, гнули свое, причем как выяснилось, не только по прекраснодушию и политической безграмотности, но и непосредственно по злому умыслу и наущению врагов! Сами кашу заварили, а нас заставили расхлебывать — ну теперь не дождетесь! А как это осуществить технически, решим — или наш представитель вроде генерал-губернатора с правом вето — чем мы хуже Британского Содружества — или полностью взять под свою руку. Конечно, местные условия и язык — так ведь не большая проблема, чем в нацреспубликах сейчас?
Но сначала — добить фашизм до конца. Война еще не закончена — и надо не просто разбить до конца гитлеровскую армию, поймать и повесить бесноватого и всех прочих его Г. Надо добиться того, чтобы при словах «фашист», «эсэсовец» у людей возникало омерзение — чтобы, как рассказал Елизаров, комиссар из будущего, еще в семидесятых в русской деревне слово «фашист» считалось оскорблением хуже любого мата, за которое сразу били в морду — чтобы не только наша молодежь и через полвека думать не смела подражать эсэсовцам даже внешне, но и повсюду в мире на фашистов смотрели, как на последнюю мразь. Германия пусть вся будет ГДР, но никакой «преемственности традиций» быть не должно, фашизм должен быть выкорчеван с корнем. Даже если завтра американцы будут нашими противниками в «холодной войне», это никак не повод объединяться с бывшими нацистами «против общего противника». Слишком большой счет у нас к ним — и ведь так вполне могло быть:
Они пришли как лавина, как горный поток,Они нас просто смели и втоптали нас в грязь.Все наши стяги и вымпелы вбиты в песок.Они разрушили всё, они убили всех нас.
И можно тихо сползти по горелой стернеИ у реки, срезав лодку, пытаться бежатьИ быть единственным выжившим в этой войне,Но я плюю им в лицо, я говорю себе: «Встать!»
Я знаю то, что со мной в этот день не умрет,Нет ни единой возможности их победить,Но им нет права на то, чтобы видеть восход,У них вообще нет права на то, чтобы жить!
И я трублю в свой расколотый рог боевой,Я поднимаю в атаку погибшую рать,И я кричу им: «Вперед!» — я кричу им: «За мной!»Раз не осталось живых, значит мертвые — Встать![22]
И ведь могло быть так, как в этой песне «из будущего». Если бы мы не оказались сильнее. Если бы пятнадцать лет назад послушались Бухарина: «сначала ситцы, затем станки», не создавали бы Тяжмаш, не организовывали бы и перевооружали армию, даже отрывая кусок от всего остального. Получили бы сколько-то лет «мужицкого рая». А затем — всё было бы так.
И сейчас — момент столь же судьбоносного решения. Даже если оружием следующей войны будут пока не бомбы, а деньги и товары. А улыбки Рузвельта и Черчилля вовсе не похожи на звериный вой Гитлера с трибуны. Эти двое вчера встречались, не зная, что их разговор прослушивается и записывается. Делили мир — причем что характерно, СССР там места не было! Всё вежливо и пристойно — но если отбросить внешнюю шелуху, дружбы там не больше, чем между кошкой и собакой! Сговаривались о сферах влияния во всем мире и долях участия в СССР, будто мы какой-то Занзибар! А Черчилль не так прост — пожалуй, его план «Евробритания» — это не более чем занавес, за которым прячется что-то еще! Ведь не может же он не понимать, что у Британии просто не хватит войск установить оккупационный режим даже в одной лишь западной половине Европы, и еще вновь покорять свою бывшую империю? Тем более при нынешнем состоянии британских финансов. Или Черчилль действительно настолько мелочен, что ищет, где бы ухватить что-то — здесь и сейчас? Да нет, вряд ли… А вот Рузвельт — тот играет по-крупному! Задумал из всего мира, и нас в том числе, Латинскую Америку сделать, «доктрина Монро» на весь земной шар? Реализма, однако, больше, чем у британцев!
Позавчера была экскурсия в Эрмитаж — в те залы, где успели вернуть коллекции из эвакуации и подготовить к показу. А после Рузвельт, среди прочего, сказал сыну: «Это хорошо, что русские духовно богатая нация, больше рынок, ведь цивилизованный человек потребляет больше дикаря». Всё-то вы меряете прибылью — ну, вам же хуже!
Вчера гостей возили на Кировский завод, где показали новейшие танки, КВ-54. Танкист де Голль упросил даже, чтобы ему позволили влезть внутрь и за рычагами посидеть. Месье, однако, эстет — его слова: «Танк красив, „тигр“ в сравнении с этим — как медлительный увалень со слабой пушкой и тонкой броней, хотя на десять тонн тяжелее»! И лицо же у него было, когда он узнал, что этот танк, вызвавший его восторг, не более чем импровизация, «временная мера» до поступления настоящих тяжелых машин! Которые, пока еще на чертежах, соединяли в себе черты ИС-3, ИС-7 и ИС-10 иной истории — вот только к завершению войны в Европе они уже не успеют, а этот эрзац — корпус Т-54 удлинили на один каток и поставили в башню 122-миллиметровую пушку — сумели довести до серии уже сейчас. Поскольку у немцев уже «королевские тигры» в серии, значит, будет и на них «тигробой».
Ну а для Рузвельта и Черчилля этот показ имел совсем другое назначение. Вы поняли, господа, отчего мы у вас теперь предпочитаем не само оружие по ленд-лизу брать, а станки и машины для его изготовления? Это наш танк, для русских условий и русского экипажа — допускает то, что не прощают, при всех достоинствах, ваши машины, к которым никак нельзя подойти с кувалдой и ломом или вправить какую-то деталь ударом сапога. Если среднему американцу автомобиль, как правило, хорошо знаком, то у нас часто приходится сажать за рычаги деревенских парней, которые сложную технику лишь в армии увидели. Потому наши заказы на промышленное оборудование — это не роскошь, а необходимость. И мы намерены еще их увеличить, и платить за них золотом — товарищи из Внешторга уже подготовили список.
У немцев план войны против нас назывался «Барбаросса», у этих же будет Бреттон-Вуд. О нет, никакого намерения завоевать и покорить — всего лишь постулат, что доллар равен золоту, обменянному на него по курсу. Ловушка была в том, что у разоренных стран Европы и Азии золотой запас был мал — а ведь именно он теоретически был обеспечением национальной валюты — то есть любое европейское государство могло выпустить денег не больше, чем цена золота, лежащего в подвале Национального Банка — иначе инфляция. Но если золота нет — то Америка любезно предложила свою валюту, которая отныне стала обеспечиваться не только своим, американским золотом, но и богатством всех стран, подписавших Бреттон-Вудское соглашение. И соответственно страны, его соблюдающие, отныне были ограничены в печатании собственных денег размером своего долларового запаса. Россия прошла через это в девяностые, когда не хватало наличности платить зарплату даже врачам и учителям, а доллар стал деньгами внутреннего рынка (то есть значительная часть собственных товаров обеспечивала собой чужие финансы, а не свои). А еще, согласно договору, Национальный Банк — это не государственный, а частный, акционерное предприятие богатейших собственников. И всё это Рузвельт — вернее, те, кто за ним стоят — будут проталкивать в СССР!
