Вий - Василий Анатольевич Криптонов
Эльза Карловна удалилась, а я повернулся к охотникам. Глеб, не дожидаясь особого приглашения, активировал «болтуна».
— Началось, — сказал я. — Вий или не вий, но сегодня будет жарко, это я могу обещать. План такой: вы не лезете, пока я совершенно чётко не дам понять, что пора. А тогда уже — вламываетесь в церковь и бьёте всё, что движется, кроме меня и друг друга. Где щит?
Мне передали щит. Я просунул руку в кожаные ремешки, взялся за ручку и почувствовал исходящую от щита силу. Хоть и щит, а всё равно — оружие.
— Неофит, ты где? Ага, вижу тебя. Сразу предупреждаю: ты в церковь не лезешь.
— Это почему? — вскинулся пацан. — Или я не охотник⁈
— Охотник, охотник. Только там будет нечто пострашнее крыс. Настолько пострашнее, что, может, даже я немного поседею. Так, прядку-другую, чисто чтоб девчонки восторженно ахали.
— Всё-то он о девчонках, — закатила глаза Земляна.
— Девчонки — дело такое. Если перестаёшь о них думать — значит, пора к врачу идти. А то и к могильщику. Земляна, проследи, пожалуйста, чтобы Неофит остался снаружи. Желательно подальше. Рассредоточьесь, разойдитесь, не отсвечивайте.
— Сделаю, — кивнула Земляна. — Объединяй давай.
И я вычертил Знак Объединения.
Сотня. Ох, блин… Не даром говорят, не имей сто рублей, а имей сто друзей. Чувство было такое, что мы сейчас не то что сто рублей — миллион найдём и заберём. И пропьём. И снова найдём и заберём. И ещё раз пропьём. И всё это до рассвета…
Держаться! Надо держаться, Владимир. Сейчас у тебя есть дело поважнее.
«Начали», — мысленно сказал я и двинулся в храм. Не оглядываясь, знал, чувствовал, как охотники расходятся, будто случайные прохожие, не знакомые друг с другом.
В храме был один священник. Не такой свойский, как отец Василий. Понтовый, весь в золоте, и глядел на меня с презрительным высокомерием.
— Ну что ж, — сказал он, — пожалуйте к клиросу.
— К чему? — не понял я.
Священник подвёл меня к кафедре, на которой лежала раскрытая книга.
— Так бы и сказали, что кафедра.
— Клирос сие!
— Ладно, ладно…
— Порядок вы знаете?
— Смотря какой.
— Прости, Господи, юношу неразумного… Начнёте с вот этих молитв. Далее — псалмы…
Священник подробнейшим образом всё рассказал. Я покивал. На память свою полагался, как на скалу. Заодно успел осмотреться.
Храм мне, честно говоря, не приглянулся. Как в рассказе Лавкрафта, было здесь что-то неправильное, как будто бы в самой геометрии. То ли брёвна клали не совсем трезвыми, то ли спецом чего-то нахреновертили, но церковь казалась косой. От иконостаса веяло не привычной строгостью, с которой святые взирают на простых смертных, а инфернальной жутью. Как будто на меня смотрят из потустороннего мира.
— Послушайте, — оборвал я священника, который покончил с конструктивным инструктажем и попёр уже в какие-то дебри, — у вас несчастные случаи в церкви были?
Споткнувшийся на полуслове священник внезапно задумался и признал, что таки да, были.
Глава 27
— Пока возводили стены сии, десять строителей покалечились, — пояснил священник. — А когда иконы писать понадобилось, наш иконописец заболел, пришлось другого звать. А почему вы спрашиваете?
— Да так, разговор поддержать. Ступайте себе с богом.
— Куда это⁈
— Домой, батюшка, домой. Или в кабак. Куда уж там вас сердце позовёт в сей неранний час. Главное — отсюда.
— Да неужто я вас тут одного оставлю⁈
— Чего это одного? Я не один, а с Варварой Михайловной. — Я кивнул в сторону стоящего на козлах гроба. — Не беспокойтесь.
Священник ещё поупирался, но сила (в том числе и Сила с большой буквы) была на моей стороне, и ему пришлось уступить. Он, переодевшись где-то в подсобке, вышел и запер за собой дверь на засов. Я кивнул.
— Ну, вот мы и одни. — Я приблизился к гробу, всмотрелся в бледное красивое лицо. — Чем займёмся? Интим отметаю сразу. Какой-никакой храм Божий, да и не фанат я всяческих извращений. Эх, Варя-Варя, какие пошлые у тебя мысли.
Мне показалось, что веко покойной дрогнуло.
— В конце-то концов, мы с тобой вообще — друзья, — продолжал я. — А между друзьями этакое не принято. Вот и давай займёмся более дружескими вещами. Книжку почитаем…
Я вернулся к клиросу и открыл ту страницу, на которую показывал священник, откуда надо было начинать. Вся книженция в закладках, блин. Нет чтоб просто распечатать всё, что нужно, в правильном порядке. И без всех этих «еров» и «ятей». Тёмный народ. Но хороший, добрый. Ладно, начнём. Я ж честный человек: пришёл читать — буду читать.
— Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, — начал я, пытаясь отчасти подражать смутно знакомым из какой-то прошлой жизни интонациям священника. — Аминь. Молитвами Святых отец наших, Господи Иисусе…
Молитва быстро настроила меня на какой-то медитативный лад, и всё же, увлёкшись, я не забывал краем глаза мониторить гроб. Когда там наметилось движение, замолчал и повернул голову.
Варенька сидела в гробу, глядя перед собой открытыми невидящими глазами.
— Ну, здорова ты спать, подруга, — прокомментировал я. — Этак трибунал проспать недолго. Чего во сне показывали интересного?
Варенька не ответила. Она перемахнула через борт гроба и встала лицом ко мне.
— Н-да, — сказал я, глядя ей в глаза. — Выглядишь, прямо скажем, так себе.
Глаза Вареньки были пустыми. Как у тех, в деревне, которую истребил вий.
Вытянув руки перед собой, Варенька двинулась ко мне. Губы её дрогнули, верхняя поползла вверх, обнажив клыки.
— Так, осади! — прикрикнул я и кастанул Защитный круг. — Приди в себя! Варя!
