Вий - Василий Анатольевич Криптонов
Мы подошли к костям. Ведьме оказались не чужды комфорт и домашний уют.
Из крупных костей она устроила для себя что-то вроде лежанки. А напротив лежанки соорудила подставку, насыпала пирамиду из костей помельче. Подставку венчала круглая штуковина, сантиметров тридцати в диаметре. Не сказать чтобы поверхность была прям зеркальной, но светляков, приблизившихся к ведьминому жилищу вместе с нами, отразила уверенно.
Я взял в руки щит — рассудил, что ничем другим эта штуковина являться не может. Присмотревшись, понял, что состоит он из фрагментов человеческих черепов, их соединили друг с другом каким-то неизвестным мне способом. Старинная работа. Такого понятия, как «переплавка», тогда, должно быть, не существовало. Подставка-пирамида, как только я снял с неё щит, обиженно рассыпалась.
— Ишь, — Глеб покачал головой, глядя на лежанку. — А она ведь и правда в щит на себя гляделась, как в зеркало! Лежала, да любовалась.
— В моменты отдыха. Когда людей не убивала.
— Точно.
— Ну, что тут скажешь. Некоторых горбатых, видимо, даже могила исправить не в состоянии. Человеком быть эта тварь перестала, а привычки никуда не делись.
Я собрал кости, оставшиеся от ведьмы, сложил в мешок. Протянул Глебу руку.
— Спасибо, брат. Выручил! Я сейчас — домой, вечером встречаемся возле церкви, как договорились.
— Погоди, — Глеб удержал меня за рукав. — Задержись немного.
— Зачем?
— Надо. Посиди в кабаке, пообедай пока.
— Да я и дома прекрасно пообедаю…
— Владимир! Ну, я тебя прошу. Всего час.
Я пожал плечами. Никаких причин задерживаться в Полоцке не видел, но и отказывать Глебу резона не было. Парень он толковый, зря просить не станет. Часом больше, часом меньше — какая разница уже? Сколько на сон останется, всё моё.
Я переместился вместе с Глебом к знакомому кабаку на окраине города. Сел за стол. Глеб немедленно испарился, повторив, что долго ждать не заставит.
Я попросил принести обед. После чего занялся делом — прокачался до Сотника. Давно заметил, что каждый новый переход на следующий уровень даётся тяжелее, чем предыдущий. Видимо, потому, что родий тратится больше. К тому моменту, как моя ладонь перестала гореть, и на ней появился четвертый светящийся меч, перед глазами уже плыло.
— Что с вами, господин граф-охотник? — Девчонка-подавальщица, влюбленная в Глеба, встревожено заглянула мне в лицо. — Вы так побледнели…
— Это я от предвкушения. Есть очень хочется.
— Ох. Всё бы вам шутки шутить!
Девчонка поставила передо мной глиняную миску с наваристой ухой. Покосилась на зеркальный щит, который я положил на стол.
— Что это у вас?
— Зеркало. Гляжу вот на себя, мечтаю косу отрастить, как у Глеба.
— Вы и без косы красивый, — выпалила девчонка.
Тут же зарделась и убежала. Ну, хоть уху оставила. И берестяную плетёнку со свежим хлебом. Я принялся насыщаться.
Когда доедал жаркое из свинины, в кабак вошёл Глеб. Не один, а в компании охотников. Их было столько, что хозяин кабака обалдело крякнул.
— Вот! — сказал Глеб, показывая на меня. — Это Владимир, глава Ордена Истинных Мечей. Если кто-то вдруг его не знает. А это — зеркальный щит, который мы нашли в подземелье, в логове у ведьмы. Триста лет он там пролежал! И дальше лежал бы, кабы Владимир не придумал, как его раздобыть. С этим щитом, братья, нам никакой вий не страшен. Воевать можно смело, о том даже легенда есть! А Владимир как раз сотню собирает. Но кого попало не берёт, только самых отважных. Меня, вот, уже взял. Кто ещё готов пойти?
Естественно, после такой убедительной пиар-компании пойти против вия были готовы все.
— Ну, ты даёшь, — только и сказал я Глебу.
Тот довольно улыбнулся.
* * *Мне, как ни странно, даже удалось выспаться. К вечеру чувствовал себя свежим и отдохнувшим. И погода в Петербурге порадовала — ни дождя, ни ветра, с неба светят ясные звёзды. Хотя холодно уже вполне по-осеннему. Скоро первые морозы должны ударить.
Мы с охотниками стояли у храма, куда по распоряжению Эльзы Карловны доставили Вареньку.
— Что здесь будет, Владимир Всеволодович?
Эльза Карловна изумленно оглядела моё воинство. Посмотрела на меня.
— Да ничего интересного. Псалтырь буду читать, как просила Варвара Михайловна.
— И всё?
— Ну да. Больше ведь она ни о чём не просила.
— А для чего же собрались эти люди?
— Послушать. У меня, говорят, исключительно приятный голос. Лучше только у моей кобылы, но её в церковь не пустят. В страшное время живём, животных до сих пор не уравняли в правах с людьми! Ну и, опять же, повышение образованности. Охотники — народ диковатый, у них нечасто получается молитвы слушать. А тут такая возможность подвернулась.
Эльза Карловна смотрела с таким изумлением, что мне сделалось неудобно. Всё-таки стою пусть не перед матерью, потерявшей дочь, но где-то около того.
— Примите мои глубочайшие соболезнования, — сменил я тон. — Но в то же время призываю вас не отчаиваться.
— Ах, о чём вы говорите… — Эльза Карловна промокнула платочком слезу. — Бедная Варенька, до сих пор не могу поверить…
— Эльза Карловна, идите домой. Заприте двери и никому, кроме меня, не открывайте до самого утра.
— Почему? А что…
— Делайте, как я говорю. Я вас когда-нибудь подводил?
— Нет, но…
— Варвару Михайловну я однажды уже спас, помните?
— Как такое забудешь, благодетель вы…
— Так вот: попробую ещё раз.
Сказал — и пожалел. Сейчас начнутся расспросы, аханья, оханья… Но обошлось. Эльза Карловна поняла по-своему.
— Да, теперь душеньку её важно спасти. Раз уж она попросила вас читать — наверное, знала что-то, чувствовала. Вы уж постарайтесь.
— Не посрамлю, — кивнул я. — Ступайте домой.
