Цена империи. Чистилище - Влад Тарханов
Вскоре к месту события прибыли жандармские и полицейские чиновники. На Тимашеве лица не было. Я успел оказать хоть какую-то помощь Николя, а потом еще и раненому защитнику своему. Интересно, кто это и что за документы с собой нёс? Но сейчас не к спеху это… Появилась и супруга, которая и руководила эвакуацией и размещением пострадавших, спустившись в прихожую, на наше счастье, у нас оказался профессор Манассеин, которому я поручил возглавить медицинскую помощь пострадавшим.
Попросив шефа жандармов разбираться на месте, сообщил, что буду ждать его с докладом. А сам, поддерживаемый адъютантом, который еще и держал портфель неизвестного господина, направился к себе в кабинет, пообещав себе в который раз выкинуть из него всё лишнее… Перед тем, как войти в дом окидываю взглядом поле сражения… Ужас! Гвардеец добивает лошадей, которым досталось… кровь. Трупы убирают. Жандармы занимаются своим делом, грязным делом, скажу я вам. Полицейские в оцеплении, гвардейцы заняли посты при входе, теперь их в наружном охранении четверо плюс офицер. Обломки карет, правда, моя, блиндированная, не обломком, ее как-то смяло, но из-за того, что взрыв пришелся на первую карету — снесло в сторону, а если бы ею припечатало — я бы так легко не отделался… Опять-таки, повезло… А ведь тут была настоящая бойня! И то, что я выжил — истинное чудо! Неожиданно для себя перекрестился.
Не успел устроиться в кабинете и открыть тот странный секретный портфель, как в кабинет вбежала взволнованная супруга, и я услышал:
— Mein lieber! Es ist wichtig![2]
И что это такое произошло, что заставило драгоценную половину перейти на немецкий, Николай? Вроде же пришел в себя, а рана там такая — по ребру скользнула пуля… Нет, вряд ли… Врач только-только появился, да не один, нет, ничего оне не успели… Так что же? Поворачиваюсь, и без слов смотрю в глаза жены (ну да, теперь без кавычек).
— Sandro ist krank. Er ist sehr krank. Er hat den Versuch gesehen. Jetzt bewusstlos[3].
— Врач его осмотрел?
Она кивает в ответ.
— Идём! К Сандро.
Мы идем в покои сыновей.
Великая княгиня Ольга Федоровна
Я была уверена, что этот день не переживу. С утра я занималась делами детей, тем более, с приездом старшенького они снова все соберутся под одной крышей. Потом явилась Львова, старая сплетница, но все-таки бывшая фрейлина бывшей императрицы. Мы друг друга не переваривали, если можно сказать так русским словом. Странное выражение, как будто я императрицу варить должна была… У меня был хороший учитель русского языка, который объяснил, что некоторыми выражениями надо просто пользоваться, смысл будет мне непонятный, а когда попытаюсь разобраться, так не смогу, потому что сами русские в нём разобраться не смогут, эти Redewendungen[4] я в свое время заучила наизусть, хотя в семье считала, что мы можем общаться на немецком или французском. Но муж настоял, чтобы я хорошо знала русский, оказывается, он weit in die Zukunft geschaut[5]. Визит этот я рассматривала как пробу высшего света понять, как себя будет вести вероятная императрица. Я лично восприняла визит закованной в траур по государыне старухи как недобрый знак. Она говорила о какой-то ничего не значащей ерунде, на что получила мое полное согласие, но после ее визита сердце мое было испугано. Оно билось как птица в клетке. Меня очень заботит Сандро… мальчик как-то переменился, очень много сидит, уткнувшись в газеты и что-то пишет. Написанные листы прячет в стол, ящик которого закрывает на ключик. У меня, конечно же, есть ключи от всех замков и ящичков во дворце, но я не собираюсь подсматривать за его «работой». Сам все покажет и расскажет. Надо будет постараться от нестись к этому серьезно. Мало ли что в его возрасте может прийти в голову. Как ни странно, но купание в зимней воде прошло для его организма ohne böse[6]. Я передала записку доктору с приглашением, чтобы он еще раз осмотрел Сандро, да и Алекс в последние дни стал покашливать, хотя его комната самая теплая во дворце. Он пришел в восемь вечера, и мы сразу же отправились к Алексею. Младшенький был слаб. Профессор выслушал его, стучал по телу пальцами, прислушиваясь к чему-то, известному только лишь ему, смотрел язык сыночка, долго щупал пульс, когда же он стал выписывать рецепт, раздался страшный взрыв…
Первым делом я бросилась к выходу, но еще на лестнице была остановлена начальником охраны, он обратил мое внимание на выстрелы, выхватив револьвер, и остался поджидать подбегающих гвардейцев. Солдаты щелкали затворами винтовок, минуты не прошло, как они выбежали на улицу. Вот только для меня сия минута была длиннее всей моей жизни. Я уже понимала, что это Михель мог вернутся из Госсовета и покушение было, скорее всего, на него… Я рвалась наружу, но тут послышался окрик со второго этажа, слуги пытались закрыть окна, скорее всего, но тут я четко услышала: «Доктора!», и помчалась на второй, понимая, что тут мое место, надо успеть помочь, разобраться с тем, что произошло. Когда я подбежала к комнате Сандро, около которой крутились слуги, я увидела моего мальчика, лежавшего на кушетке без сознания. Около него хлопотал Афанасий, дворецкий, это он орал, призывая лекаря, знал, что тот есть в доме. Мое сердце, которое уже итак болело от предчувствия беды, стало ныть и болеть
