Нил Стивенсон - Золото Соломона
Внутри круглой башенки проходила винтовая лестница. Чтобы найти Джека, надо было просто заглядывать во все двери подряд. Вскорости он сыскался на среднем из трёх этажей. Помещение это, бывшее некогда тронным залом, давно превратили в хранилище документов. Джек сидел на корточках перед огромным камином и сыпал порох из пороховницы на сложенное в несколько раз шотландское знамя. По пути через тронный зал он прихватил с пыльных полок охапку свитков в качестве растопки.
— Жак… — начал де Жекс.
— Потерпите, ваше целомудрие, пока я уничтожу улику.
— Мерзавец! — вскричал лорд Жи.
Джек обернулся и увидел Макиена.
— Я сказал «уничтожу улику»? Я имел в виду, что священное знамя порвалось и испачкалось в потасовке. Единственный способ достойно проводить его в последний путь — предать очистительному огню.
Он поднёс пистолет — как выяснилось, незаряженный — и нажал на спуск. Искры от кремня упали на посыпанную порохом ткань и стали больше чем искрами. Огонь побежал по знамени, как по стерне, только быстрее. Джек отпрыгнул от дыма, который из-за отсутствия тяги устремился за ним, как хвост за ракетой.
— Давайте выбираться отсюда в такое место, где есть чем дышать. — С этими словами Джек зашагал мимо де Жекса и Макиена к лестнице.
Де Жексу случалось видеть дуэли. Они были столь же регламентированы и обстоятельно продуманы, как бракосочетания. Однако он наблюдал и довольно потасовок, чтобы понимать: даже они происходят не так спонтанно, как может показаться на первый взгляд.
Гуляя по Версальскому парку, вы могли услышать внезапный шум и, обернувшись, увидеть, что некий дворянин (назовём его Арнольд) бросается с обнажённой шпагой на другого (назовём его Блез). Сторонний наблюдатель подумал бы, что Арнольд обрушился на Блеза ни с того ни с сего, как снежный ком с ветки. Однако на самом деле арнольды мира сего редко бывают столь безрассудны. Внимательный человек, наблюдавший Арнольда за две-три минуты до вспышки, заметил бы, как между ним и Блезом что-то произошло: некий сознательный афронт со стороны Блеза, отказ пропустить Арнольда в дверь или острота по поводу его парика, очень модного в прошлом сезоне. Если Блез был законченный фат, то он проходил дальше, насвистывая как ни в чём не бывало.
Однако Арнольд превращался в Живой Пример, достойный анналов Королевского общества. Целый синклит английских ученных с лупами и записными книжками мог бы, обступив Арнольда, ловить на карандаш выражения его лица, а потом отпечатать серию гравюр, снабженных подходящими латинскими подписями. Симптомы в большинстве своём были связаны с гумором страсти. Несколько мгновений Арнольд стоял, осознавая услышанное. Лицо его багровело по мере того, как стенки сосудов раздувались от крови, которую гнало по ним сердце, стучащее, как турецкий барабан перед началом битвы. Однако он ещё не бросался на обидчика, потому что на этом этапе физически не мог двинуться. Всё происходило в голове. Оправившись от первого шока, Арнольд убеждал себя, что справился с чувствами, взял себя в руки и готов хладнокровно обдумать дело. Следующие несколько минут он заново переживал эпизод с Блезом. Считая, что рассуждает бесстрастно и методически, Арнольд находил неопровержимые свидетельства, что Блез — мерзавец, и выносил тому смертный приговор. Засим вскорости следовало нападение. Однако тому, кто не наблюдал все предварительные стадии вместе с членами Королевского общества, атака представлялась самопроизвольной, как взрыв адской машины.
Де Жекс стоял за спиной Макиена и видел сожжение знамении из-за его плеча. Уши Макиена стали пунцовыми. Он не шелохнулся, когда Джек прошёл мимо него по лестнице. Де Жекс знал, что будет дальше. Он не мог остановить процесс, идущий у Макиена в голове: выстраивание аргументов, скорый и неотвратимый суд. Однако кое-какие действия де Жекс предпринять мог. Он поставил сумку и тихо сунул руку в прорезь сутаны.
Хотя отец Эдуард принадлежал к Обществу Иисуса, он оставался членом человеческого общества и сейчас жил в Лондоне, самом жестком городе из всех, что повидал, обогнув земной шар. Пальцы его нащупали за поясом рукоять дамасского кинжала, купленного у баньяна в Батавии. Де Жекс бесшумно вытащил клинок из кожаных ножен. Макиен по-прежнему стоял неподвижно. В комнате слышался лишь треск пламени, пожирающего груду древних документов, которую Джек сложил рядом со знаменем. Де Жекс нарушил тишину, сделав шаг вперёд.
Однако этот едва различимый звук вызвал к жизни другой, куда более громкий, позади де Жекса. Не успел иезуит обернуться и понять, что происходит, как его правую руку завернули за спину. Пальцы разжались, но кинжал не упал: его подхватила чья- то чужая рука. Через мгновение она появилась перед де Жексом и приставила кинжал к его горлу. Иезуита обхватил сзади человек, от которого пахло пропотелой шерстью, лошадьми и порохом. Кто-то из горцев бесшумно спустился за ними по лестнице.
— Как ты будешь духовного звания, я тебя пощажу, — прошипел горец ему в ухо. — Но если ты скажешь хоть слово, то следующую проповедь будешь читать святому Петру.
Руфус Макиен обернулся. Уши его больше не горели. Едва удостоив де Жекса взглядом, он начал спускаться по винтовой лестнице вслед за Джеком.
Весь первый этаж был доверху забит бочонками с порохом. Не желая отправить к праотцам остатки своего клана, Макиен вынул из-за пояса пистолет и, убедившись, что затвор не взведён, положил его на подоконник.
— О чём ты думал? — спросил Джек.
Джек-Монетчик стоял в проходе между штабелями пороховых бочек. Клинок он не обнажил, только выдвинул на несколько дюймов и стоял боком, что в обществе, где люди часто протыкают друг друга холодным оружием, считается угрожающим.
Макиен сохранял дистанцию.
— Я не рассчитывал прожить так долго, — признался он, — и не задумывался, что будет дальше.
— Тогда я подкину тебе пищу для размышлений, — сказал Джек. — Мы здесь закончили.
— Закончили?!
— Мы сделали всё, что требовалось, — отвечал Джек. — Остались кое-какие мелочи на Монетном дворе. К ним мы с отцом Эдуардом приступим, когда вас… не будет.
— Не будет?! И как вы намерены удерживать Тауэр без нас?
— В мои планы не входит его удерживать, — сказал Джек. — Бегите. Бегите в горы. Прямо сейчас. Упивайтесь своей местью. Если только…
— Если что?
— Если ты не хочешь сойти в могилу героем Британии, защищая дом королевы из рода Стюартов.
— Это слишком, — сказал Макиен. — Я не могу такое стерпеть.
Он свёл руки перед собой, словно желая соединить их в молитвенном жесте, но не остановился, а продолжил движение, пока пальцы не сомкнулись на выступающей из-за плеча рукояти клеймора. Миг — и клинок перед ним. Джек так же стремительно обнажил свой — булатной стали, изогнутый, как у сабли, и на турецкий манер расширяющийся к концу. Странная получалась дуэль: средневековый меч против не пойми чего.
— Отлично, — сказал Джек. — Значит, герой Британии.
Джеков клинок был быстрее и легче. Макиен не успел бы парировать удар, поэтому первым ринулся вперёд, как бык из загона, и, обманув Джека серией ложных выпадов, со всей силы рубанул сверху. Лёгким клинком такой удар было не отбить, и Джеку пришлось отпрыгнуть назад, в проход между бочками с порохом. Здесь у Макиена не было настоящего простора для размаха, однако, поскольку Джек удар не отбил, клеймор продолжал двигаться по инерции; Макиен послал его на второй круг и обрушил на голову Джека новый удар. Джек еле успел закрыться. Если бы он развернул саблю горизонтально, пытаясь остановить клеймор, его бы это не спасло. Однако ему достало ума или везения вывести рукоять вверх. Клеймор скользнул по наклонному клинку вбок, почти не потеряв скорость, и, ударив в пол, выбил искры из камня у основания бочки с порохом.
В Руфусе Макиене сосуществовали два человека. Одного — толкового рассудительного офицера — на время вытеснил иступленный кельтский воитель. При виде искр, упавших на бочку с порохом, воитель исчез, как блуждающий болотный огонь. Остался офицер. Мгновение Руфус Макиен ждал, взлетят ли они вместе с Белой башней на воздух. Однако искры погасли, и ничего не случилось.
— Повезло, — заметил Макиен и прочистил горло, потому что в лёгких что-то скопилось. Он заметил, что Джек стоит близко — слишком близко, чтоб ударить его длинным клеймором. Более того, конец меча был прижат Джековым башмаком. Руфус Макиен кашлянул и почувствовал на бороде что-то горячее и мокрое. Опустив глаза, он увидел рукоять Джековой сабли, всю в басурманских узорах, прижатую к своей груди.
— Это потому, что мне вообще везёт, милорд, — сказал Джек, хотя Макиен ощущал странную рассеянность — он слышал слова, но не воспринимал смысл. — Во всём, кроме самого главного.
— Теперь на Монетный двор, — сказал Джек, отступая на шаг и вскидывая саблю. Кровь брызнула с острия на стену, оставив на сухих камнях длинный алый потёк.
