Александр Карпенко - Грань креста (дилогия)
— Это действительно ужасно, мадам.
— Ах, вы неискренни со мной! Все мужчины обожают лошадей, войну и прочие отвратительные грязные развлечения. Признайтесь, ведь вы тоже любите охотиться? Ну признайтесь же!
— Огорчу вас, мадам, совсем не люблю, — «признался» я абсолютно честно, — но разве вы не считаете, что пример такого героя, как ваш муж, благотворен для его младшего чада?
— О да, да, конечно!
— Тогда вам будет нетрудно смириться с незначительными неудобствами, причиняемыми собакой. Многих из них, кстати, можно легко избежать, всего лишь запретив ей заходить, в дом. Полагаю, и супруг ваш будет доволен.
— Ну что ж, молодой человек, пожалуй, вы меня убедили. Но где в этой ужасной стране взять породистую собаку? Я не уверена, что удастся выписать хорошего пса из метрополии — вдруг его в дороге подменят?
— Не осмеливаюсь навязывать вам своё непросвещённое мнение, сударыня, но мне кажется, что порода не обязательна. Конечно, определённые преимущества хорошей крови очевидны, но, с другой стороны, потребуется уход, дрессировка… Кстати, я заметил близ вашего заднего крыльца очень милого щенка.
— Бродячий? Он же, наверное, с блохами!
— Ну что вы, сударыня. Чудесный, чистенький щеночек. Не желаете взглянуть?
Та задумалась ненадолго и, с хмельной улыбкой, махнула рукой:
— А, пошли.
Я, предусмотрительно первым сунувшись под крыльцо, незаметно перевернул ногой тарелочку с окончательно ссохшимися остатками редкостной икры.
— Что ж, по крайней мере, он симпатичный, — вынесла вердикт мадам Жувре и громко икнула, — пусть его. Кажется, он мне может понравиться. — Икнула ещё раз. — Подайте руку, будьте любезны, я неважно себя чувствую. Должно быть, переволновалась. — Покачнувшись, она вцепилась в рукав моего халата. — Молодой человек, не могли бы вы проводить меня в спальню? Что-то голова закружилась.
Было удивительно, что она вообще ещё держится на ногах, учитывая общее количество принятого ею успокоительного.
По пути обратно хозяйку окончательно разобрало. Глаза мадам оказались на мокром месте. Слёзы, катившиеся по щекам достойной дамы, неаристократично вытирались рукавом платья, несмотря на то что из-за корсажа выглядывал угол кружевного платка.
— Простите. Нелегко уже много лет быть лишённой поддержки людей своего круга. Ведь мне здесь так одиноко! Когда муж впал в немилость из-за дуэли с одним высокопоставленным лицом, я была готова к тому, что нам уже никогда не вернуться в метрополию, но не думала, что попаду в такую глушь! Совершенно нет светской жизни! Никакого сравнения со столичными приёмами, балами, раутами… На островах в Индийском океане и то было веселей. Я серьёзно подумываю, не перебраться ли нам с сыном в Париж. Теперь карьера мужа не ограничивает меня в передвижении…
Я не стал объяснять, что переезд отсюда в Париж или куда бы то ни было ещё в высшей степени проблематичен. Похоже, мадам не вполне отчётливо видела действительность сквозь пары того напитка, что скрашивал ей скуку.
Лишь покивал головой, побормотав что-то, приличествующее случаю.
В спальне полковничья супруга тяжело опустилась на край кровати, уже не скрываясь, налила себе солидную порцию бренди и проглотила одним махом, даже не покривившись. Мало что не силой усадила меня рядом с собой и, положив горячую ладонь мне на колено, проникновенным шёпотом начала жаловаться на тоску провинциальной жизни.
Видя, к чему клонится дело, я поспешил откланяться. Хозяйка, не сделав попытки удержать меня, тяжело откинулась на подушки. Когда я прикрывал дверь, она вовсю уже храпела.
Бригада отдыхала. Люси, погладив шарообразный животик, полюбопытствовала:
— Что-то ты призадержался. Не иначе, хозяйку соблазнял, а?
— Скорее уж она меня.
— Ну и как? Есть успехи?
Я отрицательно покачал головой.
— Надо было икры больше есть. Способствует, говорят.
— Чему?
— Потенции, мой друг, потенции.
— Боюсь, для указанной тобой цели наших запасов икры недостаточно.
— Ну да, — съязвила мышка, — что тебе пожилая леди! Ты у нас по русалкам ходок. Ладно уж, горе. Иди заправься. Я тебе ложку почистила. — И начальница протянула мне означенный инструмент.
Умному совету грех не последовать.
Глава двадцатая
Я как раз был занят засовыванием в самый дальний угол холодильника — от чужих глаз — остатков экзотического харча, переложенного целости ради в непрезентабельную мутную банку с непривлекательной этикеткой консервированной армейской каши из перловки, не менее редкостной в этом мире, чем подлинное содержимое посудины, когда Рой возник подле меня — настолько бесшумно, что я с трудом удержался, чтоб не отпрыгнуть в сторону, испугавшись. Заметив непроизвольное сокращение моих мускулов, бывший мастер-сержант поставил кружку на край стола и, почесав грудь под тельняшкой, приподнял в улыбке вислые, усы.
— Реакция есть, ничего. Успел оценить степень опасности прежде, чем начать оборону. Молодцом.
Я разломил пополам бутерброд с икрой, протянул половину Рою. Тот кивнул, засунул его в рот целиком и сжевал, никак не оценив деликатес. Прихлебнул свой кофе, мотнул коротко стриженной седой головой в сторону курилки.
— Поговорить надо, — повернулся и, не оглядываясь, двинулся туда.
Я переместился в пропахшую табаком пустую комнатёнку вслед за ним.
Присев за колченогий столик, Рой без лишних предисловий, окунув в горячий напиток палец, принялся рисовать на замызганной клеёнке схему.
— Смотри. Это — Зеркало. Здесь, здесь и здесь — посты охраны. Вот бункер управления. Тут, с востока, — казармы отдыхающей смены караула, позади них… — Он чертил мокрым пальцем всё новые и новые обозначения.
— Машину можно поставить с этой стороны, так её за кустами не видно. Зеркало будет ярдах в четырёхстах — один хороший бросок. Я иду первым и беру на себя охрану. Как поднимется шум — перемещаешься к Зеркалу и суёшь взрывпакеты под все четыре опоры. Задержка детонатора рассчитана на минуту сорок секунд — достаточно, чтобы всё сделать и отбежать в сторону. Отражатель слетит, Ключ завертится, и — вали домой.
— А велика ли охрана?
— Двенадцать бойцов дежурной смены. Если подадут сигнал, то отсюда, Рой постучал пальцем по медленно высыхающему квадратику, — прибудут ещё двадцать четыре: отдыхающие и подвахтенные. Плюс начальник караула и разводящие — ещё четверо. Ну, из офицерской казармы, может, кто-нибудь, но вряд ли далеко бежать, не успеют. Чтоб заложить взрывчатку, много времени не нужно.
— Ты что, один собираешься воевать с дюжиной, а то и больше солдат?
— Подумаешь! Бывало и хуже. Пяток минут продержусь, а дольше и не требуется.
— Но это верная смерть!
Рой философски пожал плечами:
— Не всё ж мне да мне. Должны и меня когда-то.
— Тебе всё равно?
— Что зря беспокоиться? Мы со смертью друзья старые. Я ей немало душ скормил, вот только моей она что-то — заждалась.
— Добро. Зеркало взорвалось, дорога открылась. Тебя уже убили, вокруг вся армия собралась. Ты как это, всерьёз думаешь, что до меня не доберутся? Что я смогу остаться цел? Сомневаюсь.
— Значит, не судьба. Зато потом кому надо — все уйдут. Стеречь больше будет нечего, солдатня, когда появится возможность, сама на две трети разбежится — они ж к Ключу ближе всех. И пожалуйста: дважды в день по сорок минут ворота домой — настежь.
— Ага. Только я из могилы этого не увижу.
— На остальных тебе что, плевать? Сколько людей заперто тут, как в клетке, не по своей воле! Да и не только людей — вон хоть взять доктора твоего.
— Ну, знаешь, мне моя шкура…
В курилку заглянула, пыхтя, недовольная Рая:
— Мальчики, вы оглохли? Обкричались вас.
— Не слышали мы ничего, — отозвался Рой, — может, опять селектор дурит?
— Сказки не рассказывай. На, держи лучше, — диспетчер сунула ему в руку вызов, — а ты, Шура, дуй в машину живее. Рат давно уже пищит — где, мол, мой фельдшер.
Вопреки заверениям Раи, мышка ждала меня абсолютно спокойно, не спеша крася коготки коричневым лаком из микроскопического флакончика.
— Ну вот, а я бежал зачем-то. Сказали, доктор от нетерпения икру мечет.
— А что, ты весь улов уже в одиночку сожрал и теперь хочешь, чтобы я дефицит пополнила?
— Да нет, там полно ещё.
— Без нас-то не приберут?
— Я вроде замаскировал хорошо. В самую старую газету завернул и самый рваный и грязный пакет сверху надел. Уж если туда полезут — значит, планида наша такая. Лишь бы, пока кататься будем, не прокисла. А то зашлют невесть куда, так сам позвоню, чтоб съели. Не пропадать же добру!
— Не пропадёт. Тут, верстах в пяти от базы, припал кто-то.
— Припал?
— Ага. Судорожный, стал-быть, припадок. Опять небось какой-нибудь синяк суррогатов взамен водки объелся.
