Марик Лернер - Врата учености
Большая часть анкеты прошла легко, пока меня не поставил в тупик важный для дела вопрос: «Которой поп крестил»? Не уверен, что его и Михайло мог знать. В тот момент он находился в бессознательном состоянии, в смысле не в отключке, а в младенчестве, и сведениями по этому поводу не наградил. Сорок раз могли смениться священники, тем более что и церковь горела, и записи пострадали.
Пришлось назвать моего последнего знакомого попа из деревни, благо имя записал в самом начале, привыкая к обстановке, и признаться, он сильно молод для моего крещения. А прежнего не упомню. Советовать к тяте обратиться не стал. Сами обойдутся, своим разумом, а лишнего болтать невместно.
Дальше пошли уточнения о жизни в Москве. Причем достаточно быстро я учуял, откуда ветер дует. Доносчик сидел в госпитале или возле него. Никак иначе не объяснишь, на каких основаниях Бидлоо разрешил поселиться во флигеле, почему не следил за происходящим там и сколько я ему платил.
— Не было этого, — твердо заявил с негодованием. — Ни копейки не давал.
— Жил в казенном помещении, людей содержал, деньги получал за оспопрививание, а совсем ничего не отдавал? — разводя руками, глумливо воскликнул Ушаков.
— Так и было, — подтвердил, мысленно пытаясь разобраться в раскладе.
Николас Бидлоо скончался весной этого года. Теперь свидетельствовать на очной ставке в мою пользу не может. Одновременно и доказать наличие взяток тоже невозможно. Их действительно не было. Ничего я из рук в руки не передавал. Вывод простейший — держаться уверенно и отрицать. Опять же под нажимом покаяться и выразить готовность вернуть недоимки казне, но только если потребуют. Самому не встревать.
— Флигель тот стоял заброшенный и никем не использовался. Существовала договоренность в случае появления необходимости немедленно съехать.
— Значит, некое соглашение все же существовало! — В книжках положено написать «вскричал следователь ужасным голосом».
— Не денежное, — уверенно заявляю. — Доктор Бидлоо, как великий лекарь, крайне заинтересовался методикой вакцинации от оспы на пользу России. Позволил самостоятельно проводить исследования и требовал полного отчета обо всем происходящем в стенах флигеля. О научной части. Лишь благодаря ему подробности о первом не только в нашей державе, а и во всем мире способе спасения людей напечатали в «Ведомостях».
А это я уже нажал на патриотизм и гордость за Отечество. Хуже не будет. Лучше тоже вряд ли.
— Он даже снабдил мою работу комментариями при отсылании в «Ведомости». И требовал, именно требовал, не просто продолжать работу, а тщательно записывать каждый случай и собирать данные. Великий человек был! Жаль, из-за своих обязанностей не смог съездить на похороны.
Или это я зря? Ну нельзя совсем не упомянуть. Благодетель, а я не побывал. Пока весть дошла, мотаться уже бессмысленно. Любому должно быть понятно.
— Ты понимаешь, — сказал Ушаков после паузы, — так не бывает.
Удивительно, воплей типа «Ах ты, такой-сякой, лжешь, ворюга, и у нас есть свидетель ваших низменных расчетов с паршивым иностранцем, а ты, скотина, смеешь отпираться» не последовало. Подозрительно. Или плевать на все отговорки, заранее принято решение, или помимо этого есть еще нечто неприятное.
— Иногда польза для Отечества перевешивает материальную выгоду, — очень жалея о невозможности спокойно обдумать ситуацию, продолжил я. — Я вон отдал для раненых воинов огромное количество морфия. А что, должен был потребовать сначала серебро?! — И возмущения побольше в голос.
Я простодушен и законопослушен до безобразия. Хотя вряд ли кто в это поверит. Мы слишком хорошо знакомы, чтобы принять на веру первое, и в России пока еще не удалось встретить ни одного полностью честного, если не учитывать совсем младенцев. Все воруют и хитрят. Правду сказать, меня многие бы «обштопали», а кое-кто и реально «обул» за эти годы, не действуй я все время под прикрытием, в партнерстве или на совершенно новом направлении. Обычно даже не обижаюсь, а стараюсь запомнить новый трюк. Пригодится на будущее.
— А чего же после смерти Бидлоо перебрались в другое здание, а?
— Строить его начали еще два года назад из прибыли Товарищества вакцинации.
Очередной удар по карману, и сам бы я этим заниматься не стал. Павел настоял в связи с моим отъездом из Москвы на расширении и уходе. Все, что ни делается, оказывается к лучшему.
— Однако пользование казенным зданием и участком признаешь.
— Правда есть правда. Зачем же врать. Было. Занимали никому не нужный и гниющий потихоньку флигель для инфекционных больных.
— Сколько дохода имел в прошлом году со своего оспенного Товарищества?
— А где связь моих доходов с использованием пустого здания?
— Это уж не тебе решать. Сколько?
Я честно назвал прошлогоднюю цифру. Не самый большой прибыток из множества проектов. На зажигалках и замках и то больше имею. Они расходятся со страшной скоростью.
— По чьему наущению писано сие? — извлекая из ящика «Ведомости» и выкладывая на стол, вдруг потребовал Ушаков вместо цифры штрафа.
Кажется, мы перешли к главному. До сих пор было предварительное размягчение подследственного. Он расслабляется, почти успокоенный удачным решением, и тут его новыми фактами по лбу.
— Разрешите? — Беру газету, заглянул в очертанные строчки. — Умысла для вреда России не имел, — сказал, отодвигая от себя хорошо знакомый текст. — Там, где ступила нога русского солдата, где место полито нашей кровью и земли взяты под руку империи, навечно должна остаться граница.
По договору 1724 года Россия разделила с Турцией бывшие владения Ирана: Турция гарантировала России территории на западном и южном побережьях Каспия, завоеванные Петром I в ходе Персидского похода 1722–1723 годов, а Россия признала турецкие владения в Восточном Закавказье и Западном Иране. Завоевания сии принесли мало радости. Жаркий, невыносимо влажный климат, плохая питьевая вода, враждебное население — все это вело к гибели тысяч русских солдат и огромным материальным затратам на содержание без дела стоявших войск.
Вышел огромный чемодан без ручки. Бросить жалко, да вдобавок турки моментально подберут, а их усиление совершенно излишне. Тащить неудобно. Есть только одна маленькая тонкость: в отличие от аборигенов, я замечательно помню про азербайджанскую нефть и ее роль в будущем. И что Россия вынужденно или по собственной инициативе — это уж без понятия — обязательно вернется. Только платить за новые захваты придется немалой кровью. Так зачем уступать добровольно? Контролировать фактически все каспийское побережье на сотню лет раньше и достаточно весомо для лучшего закрепления и влияния на Грузию с Арменией.
— Ведомы ли тебе причины заключения договора с Персией?
— Я в статье очень подробно перечислил.
В условиях начавшейся в Европе войны за «польское наследство» и определенных надежд на грядущую русско-турецкую наше правительство желало любой ценой предотвратить ирано-турецкий мир на Востоке и сделать Надира своим союзником. 10 марта 1735 года под Гянджой союзный договор с Ираном был подписан. Российская императрица «токмо от единого своего монаршеского великодушия и многой милости соизволяет прежде времени отдать и возвратить города Баку и Дербент и с подлежащими землями, деревнями». 7 июня Анной Иоанновной ратифицирован. Никаких манифестов по этому поводу не последовало. А я это вытащил на всеобщее обозрение.
Министры российского Кабинета могли считать комбинацию выгодной: страна избавилась от труднодоступных, не приносивших никаких выгод и постоянно поглощавших людские, денежные и материальные ресурсы провинций, но при этом не допустила на Каспий турок, получила привилегии в торговле и приобрела союзника.
За такую «милость» иранская сторона обязалась названные территории «ни под каким видом в руки других держав, а паче общих неприятелей, не отдавать»; с Россией же «вечно… пребыть в союзной дружбе и крепко содержать российских приятелей за приятелей, а неприятелей российских за неприятелей иметь; и кто против сих двух высоких дворов войну начнет, то оба высоких двора против того неприятеля войну начать».
При этом вторая статья трактата содержала лишь обязательство иранской стороны вести войну с Турцией до возвращения всех «не токмо в нынешнее время, но и прежде сего от Иранского государства отторгнутых и завоеванных провинций», но не предусматривала российской помощи. Ну и обе стороны обещали «ни в какие негоциации с турками, с предосуждением друг другу, не вступать». То есть сепаратного мира не подписывать.
На самом деле Персия с Турцией давние и упорные враги. Ничего удивительного в том нет. Шииты с суннитами никогда друг друга не любили, и Надир все равно бы вмешался в схватку, получив повод. Турция, объявив себя защитницей единоверных мусульман-суннитов Кавказа от «еретиков-шиитов», сама поставила себя в неудобное положение. За какие заслуги персидский шах получал огромные и достаточно богатые территории, пусть с плохим климатом, дело темное.