Федор Вихрев - Третий фронт
— Это было что-то, — нервно хихикнул толстяк, — особенно меня впечатлили колеса от вагонов, порхающие в небе как бабочки. Я как раз подъезжал к Кобрину…. незабываемое зрелище, скажу вам.
— Просто Кракатау, господа, — передернул плечами жандарм, — мало того, среди некоторых военных возникла паника — мол, русские применили «чудо-оружие» — пришлось даже обезоруживать и связывать особо нервных.
— Меня больше всего впечатлила процедура составления списков погибших и опознания тел, которых удалось найти, — хмуро произнес Рихард, — но последовавшие потом разбирательства превзошли все виденное.
— Но к делу…
— Итак, что мы имеем на сегодняшний день — группа, или группы диверсантов неустановленной численности, базирующиеся предположительно в окрестностях Бреста, Кобрина, Пружаны, Бельска, Янова и Белостока. Возможно, дислоцируются по непотвержденным данным на каком-то армейском резервном объекте. В эту пользу говорит наличие у противника легкой бронетехники, автомашин и тяжелого стрелкового вооружения. Далее, несмотря на все усилия трофейных команд, до сих пор на дорогах Брест-Пинск, Брест-Барановичи, и Варшава-Гродно, остаются десятки единиц вражеской бронетехники, автомашин, тракторов и орудий. Вкупе с нехваткой личного состава для эффективной борьбы с вышеозначенными диверсантами, все это создает предпосылки для полнейшей свободы их действий. Так же вызывает сомнения применение вспомогательной полиции и добровольцев из хорватской дивизии. Резюмируя все сказанное, считаю нужным обратиться к армейцам для привлечения на постоянной основе мотопехоты и егерей совместно с жандармерией для оперативных действий. Задачей СД и КРИПО становится, прежде всего, создание сети агентуры из числа местных жителей, особенно тех, кто пострадал от Советов, перевербовка, в идеале, большевистских активистов и привлечение в ряды полиции бывших военнопленных…
Степан
Саня нашёл площадку для самолётов. И случилось то, что мы должны были, вообще-то, предвидеть: когда новость расползлась по лагерю (настукать по шее «особистам»), обе «леснички» просто растворились в воздухе. Их нигде не было. Лагерь был поставлен на уши, однако поиски результата не дали.
…Шорох сбоку-сзади ничего хорошего предвещать не может, проверенно. Резко оборачиваюсь, одновременно опуская руку на кобуру и… И с трудом сдерживаюсь от матерной тирады. Длиннющей тирады. Но…
…На лице одни глазищи. Кроме них нет ничего. А в глазищах…
— Кать, — делаю шаг навстречу, она пятится и шепчет
— Ненадо…
Тьфу ты, блин, вот…
— Кать, никто тебя никуда против воли не отправит, — нет, таки споткнулась, — Вставай, неча не земле лежать.
— Правда?
— Прада-правда.
В руку вцепилась как клещами. Поднялась и разревелась, плотно вцепившись уже во всего, так сказать, меня. Вот и ладушки. Говорят, если выплакаться — легче станет.
— Я где Аська прячется знаю, — ага, вроде и правда легче,
— Ну, пошли, покажешь.
Аську, впрочем, нашли уже без нас. Зато наш отрядный врач высказала всё, что думает о тех, кто сбегает не долечившись. Из госпиталя в итоге меня выгнали. Ну ладно, раз выгнали, значит пойдём, мы не гордые.
— Стёп привет, — тьфу ты блин, Аська, нельзя же так.
— Привет, привет, — сплошная блин фамильярность. Нет, чтоб на вы да по фамилии.
— Тебя Катька зайти просила, — хмм, с чего бы это?
— Ладно зайду.
И всё же, что могло случится? Ладно, зайдём — узнаем.
— Здравствуйте товарищ Степан, — ндаа, напросился.
— Не надо на «вы». Просто Степан, не настолько я старый. Что случилось?
— Вот, — протягивает сложенный лист бумаги.
Заявление, хм «прошу зачислить в отряд», дата, подпись. И чего делать прикажете?
— Пойдём к генералу, это он решает.
Дмитрий Михайлович выслушивает внимательно, садится за стол, что-то пишет и вручает Кате собственноручно написанную бумагу, подтверждающую зачисление Екатерины Ивановой в отряд «т. Карбышева» в качестве помощницы санинструктора. Вы выражение «светится от счастья» слышали? Воочию убедился, что совсем это не преувеличение. Катерина упорхнула, а меня генерал вежливо попросил остаться. И очень вежливо описал то, что он со мной проделает, если что-то с девчонкой случится.
Вот так получилось, что стал я инструктором подрастающего поколения. И топаю к Олегычу поинтересоваться, нет ли у него в хозяйстве «ствола», который был бы по руке двенадцатилетней девочке.
Сергей Олегович
Лесничке я выдал тот самый «Беби-браунинг», очень он ей понравился, маленький, симпатичный, и бьёт хорошо. А потом пришёл Фалангер и стал клянчить тот древний «Ли-Энфилд» с оптикой, точнее оптику от него. Пришлось, скрипя сердцем отдать ему заначенный цейссовский оптический прицел, только бы руки не тянул к моим сокровищам… Потом что-то вспомнив, я ушёл в склад, дого там рылся, а потом вытащил оттуда здоровенный свёрток и с грохотом положил его на стол
— Смотри, чего у меня есть! — говорю. — Крепостное ружьё Гана-Крнка! Зверь — машина! 20,3мм калибр! Даже амортизаторы отдачи есть и работают. И патроны есть к нему. Берёшь?
— Нет, не беру. — Ответил он, — слишком тяжелая, сошек нет, патрон совершенно нестандартный — расстрелял БК и все, оптики нет — а если поставишь то как бы не рассыпалась… Определенно не КСВК, да и ту бы я не взял даже в полном комплекте, слишком тяжелая. Что та что эта. Сам с ней бегай. Или лучше с Гатлингом на перевес, как Терминатор!
Фалангер
В общем так и проходили дни в госпитале. Еда, сон, посещение туалета, упражнения для нарастающей мышечной массы и «переведение бумаги» на пока сугубо теоретические выкладки. Рисовал я корабли космические внутрисистемные, писал пояснения почему я считаю что надо сделать то и то, так а не иначе. А потом более-менее выписав сложившуюся у меня концепцию создания и развития Космофлота СССР я начал писать о вооружении для боев в космосе. Вот тут я мог развернуться, тут я думал много и подробно.
Написал я почему в космосе броня бесполезна почти, чем «на корню» убил саму по себе идею «линкоров». Ядерный взрыв знаете-ли он любую «вменяемую» броню пробьет. А с «невменяемой» броней корабль превратится в астероид не способный сколько-нибудь энергично маневрировать. И у которого ядерными взрывами «полируется» поверхность и он превращается в настоящий оплавленный астероид в недрах коего оказываться похоронен экипаж.
Написал почему корабли нет смысла делать больше некоего предела массы покоя, по аналогии с водоизмещением. Написал что в космосе по настоящему эффективны только ракеты нескольких типов, перечислил какие и почему, и что «артиллерийским» вооружением могут быть только лазеры. И что единственная роль у космических истребителей — перехватчики ПКО и истребители сопровождения ракет. И тоже написал почему.
И написал что такое лазер и какие они бывают. Расписал наиболее логичные типичные картины космического боя в ситуациях «Бой на встречных курсах», «Бой на догонных курсах», «Бой на пересекающихся курсах», «Бой на расходящихся курсах» «Оборона на орбитах планеты», «Атака на орбитальную оборону». Потом написал отдельно «Оборона планеты», потом писал «Атака планеты». Я конечно понимал что не гений в этой области, но все выглядело достаточно логично и очень сильно не похоже на то что было в «Звездных Войнах».
Ух и сколько я бумаги извел на все это и карандашей три штуки исписал… Просто ужас. Но Старинов зашедший поговорить насчет «минно взрывных» примочек зацепился взглядом за пачку бумаги, где как раз первым листом лежал чертеж схематичный «Ориона»… Сначала были скептические «хмыки», но когда он вчитался…
В общем исписанные мной листы каждым вечером он забирал и прятал в сейф в Особом Отделе подшивая в отдельную папочку. А когда я дописал последний лист, на следующий же день «папочка» была завернута в вощеную бумагу и запечатана сургучем чтобы отбыть на «Большую Землю» при первой-же возможности. И отбыла. И благополучно долетела.
А приложенная к ней докладная записка на трех листах по словам Старинова должна была обеспечить перевод Королева, Челомея, Глушко, Янгеля и прочих «фигурантов» которые сидели по лагерям в закрытые КБ, если они там уже не находились. Потому что «ракетная тема» должна была стать ключевой наравне с «ядерной». А мне, даже если вдруг не найдется других знаний или талантов у меня во что лично он не верит, должна была достаться должность «технического консультанта проекта».
А потом я уже достаточно оправившись смог наконец-то заняться «самоходными бомбами». Под которые были реквизированы 7ТР, Т-II и T-I с сорванной башней. Под моим руководством из аппаратуры с ТТ-26 и самоходных тралов В-1 была собрана и опробована схема радиоуправления «на столе». Сами самоходные тралы были «перепилены» в гусеничные прицепы повышенной проходимости для гусеничной техники. Ни на что более полезное их «специфические» шасси просто не годились.
