Федор Вихрев - Третий фронт
А нам предстоит пообщаться с земляками фюрера из сорок пятой дивизии и их корешами из егерских команд и эсэс. Не считая борцов с кровавосталинским режимом, типа «таксистов». Как боевая сила они беспокойства не вызывают, зато сильно беспокоят как первостатейные сволочи.
Что мы этому сможем противопоставить? Один вариант — диверсионно-партизанские действия. Вариант хороший, Нике понравится и Старинов очень нам в этом поможет. Но, во-первых — про технику в этом варианте можно смело забыть, во-вторых — из нашей честной компании большинство не диверсанты. Скорее — лихая конница Семёна Михайловича, сменившая коней на танки и броневики. Налететь и расстрелять. В сущности, и танки мы используем, как предполагалось применять бэтэшки перед войной. Прелесть тяжёлых танков понимает, разве что, Док. А это означает, что скоро столкновения с немцами пойдут по «степиному варианту». Хреновому, не правда ли?
Второй вариант — выход к своим. Сложный вариант, ничего не скажу. Требуется устойчивая связь, согласование между собой и с Москвой, разведка, авиаподдержка, карты, отвлекающие действия армии и тэде и тэпэ. В активе — немцам будет весело нас ловить, а сколько мы успеем наворочать… Но требуется очень тщательная проработка, а то угробимся.
В качестве подготовки второго варианта, Саня был отправлен Карбышевым в разведпоиск. Задача — найти площадку для приёма тяжёлых транспортных самолётов. Раненных и гражданских необходимо эвакуировать. Хотя понятно, что всех не удастся — для этого надо сначала Аньку от Олега оторвать. И Катерину тоже не отправишь, хотя надо. Но наша группа сейчас для неё — единственное место, где ей не страшно.
Интерлюдия от Rilke
Разговор в группе ГФП ГА «Центр», временная полевая комендатура Белосток.
— В определенной степени все наши успехи на Восточном фронте обусловлены отсутствием у русских войск налаженного взаимодействия и нормальной связи.
Хочу отметить, что противник воюет безрассудно храбро и отчаянно. К сожалению, этого мало — крайне необходимо ещё и умение. Пока его нет — наши доблестные солдаты более-менее справляются. Но как только в действие вступают отлично подготовленные диверсанты НКВД — армейцы впадают в ступор.
Пожилой, розовощекий толстяк вытер пот с аккуратной, похожей на отполированный бильярдный шар лысины и отпил минералки.
— Как-то не похоже на русских — применение радиоглушения при уничтожении гарнизона, грамотно подготовленный отсечный огонь. И эти подвижные снайперские засады, — высокий, худощавый гауптштурмфюрер из СД откинулся на спинку кресла и нервно забарабанил пальцами по столешнице.
— Не стоит недооценивать противника, мой мальчик, уж поверь старому солдату. Я ведь воевал с русскими, в 14 году, в Восточной Пруссии. Сначала мы думали, что выпнем их сразу до Варшавы или дальше, но как же нам намяли бока. Если бы Самсонов и Ренненкампф действовали осмотрительнее — кто знает, к кому повернулась фортуна…
— Если бы, если бы… прочесывание прилегающего леса в районе расположения деревни ничего не дало, — несколько раздраженно отозвался эсэсовец, — а вот Ваше предложение, уважаемый Хельмут, по организации «ловли на живца» принесло результат — группа снайперов уничтожена.
— Мое предложение усилить состав подразделений ГФП, СД и жандармерии, увеличить посты и патрули не встретило понимания у этого остолопа Бреннеке. Особенно после уничтожения «Карла» и «К-98»… Единственное, на что его хватило — использовать этих хорватов в «акциях умиротворения» против местного населения. Только после инцидента с депо Кобрин и уничтожением моста армейцы поняли всю сложность обстановки в их тылу.
— До этого нас вежливо извещали, что наличных частей хватает только на охрану объектов, — хмыкнул новый начальник группы ГФП.
— Больше всего пользы принесло Ваше назначение к нам, мой дорогой Ланге. Я просто не понимаю, как его могли назначить на этот пост — куча амбиций, масса самомнения и абсолютный ноль в профессиональном плане. Зато старый партиец и друг чуть ли не самого Гейдриха, — толстяк досадливо сморщился.
— Я понимаю Ваше недовольство, Готлиб — пока хорваты с энтузиазмом, достойным лучшего применения, действовали в деревнях, жандармерия и полиция металась по дорогам или стояли в патрулях — русские диверсанты спокойно обделывали свои дела. Скорее всего и гибель обергруппенфюрера неслучайна…
Начальник ГФП поднялся из-за стола, подошел к распахнутому окну и присел на подоконник.
— То есть, вы полагаете, Рихард, что все эти события — звенья одной цепи? — поинтересовался СД-шник
— Более чем уверен, Вальтер… и со мной согласен наш старина Талленбаум, — толстяк, улыбнувшись, приложил руку к груди и слегка наклонил голову.
— Но вернемся к наши баранам, — посерьезнел Готлиб, — надеюсь, вы понимаете, что без хорошей сети агентуры, нам не удастся изменить статус кво в нашу пользу. И, вдобавок, надо безотлагательно решать вопрос с вспомогательной полицией.
— Нда, вы явно с уважением, если не симпатией, относитесь к этим русским унтерменшам, — вскользь оборонил Вальтер Золле, скучающее рассматривая свой идеальный маникюр.
— Мой мальчик, вся эта риторика насчет неполноценности славян, и трескучие фразы про высшую арийскую расу хороши на партийных съездах… и, пожалуй, при нашем гауляйтере, но мы реалисты — и прекрасно понимаем, что русские это не французы, не поляки и тем более не англичане. Вспомните — 39 год, наши победоносные войска маршем прошли по всей Европе — она рухнула, как карточный домик. А что мы имеем сейчас? Наши солдаты топчутся у стен Смоленска, до сих пор в лесах гуляют толпы русских солдат. И заметьте, вся агитация насчет «освобождения угнетенного народа России от жидокомиссаров» отнюдь не встречает отклика у этих самых «угнетенных».
Толстяк шумно вздохнул, тщательно промокнул лоб и надолго приложился к минералке.
Наступившую паузу прервал Хельмут Лемке, начальник полевой жандармерии
— Я целиком и полностью согласен с коллегой Талленбаумом, и хотел бы продолжить его мысль по поводу вспомогательной полиции — если на своих жандармов я могу положиться без оглядки — то с этими уродами из аборигенов мы ещё наплачемся.
— Ну, зачем же так огульно охаивать преданных нам «помощников» — все они питают ненависть к Советам, храбро борются с противниками Рейха, — заметил Рихард Ланге.
— «Борются» они, как же, — проворчал шеф жандармов — с мирным населением они ещё могут сладить, но воевать против вырывающихся из котлов русских или же с диверсантами — кишка тонка — сразу начинают «незаметно» разбегаться. У них это называется «тактический маневр» и остаются мои ребята против злых донельзя солдат в меньшинстве. Сколько драл я их начальника за это, драл — толку чуть. Несколько раз приходилось вызывать на подмогу егерей и мотострелков — если бы не они, давно бы моих перемололи. А насчет уродов — извольте, есть в третьей роте один литовец, как его, м-м-м-м, не вспомню, так вот этот, с позволения сказать, «борец», начал с того, что убил всю свою семью — жену, тестя с тещей и двоих детей, и подался к нам. И подобных ему — целая свора. Но это не главное — у них нет никаких абсолютно убеждений и принципов — одни лишь инстинкты.
— Вот-вот, Хельмут, а у противника сплошь и рядом идейные, прекрасно понимающие, за что они сражаются и гибнут люди, и поверьте мне, если мы не найдем способ привлечь подобных им на свою сторону — нам будет очень тяжело.
— Это понятно, Готлиб, но что вы предлагаете сделать? — спросил Золе.
— Да ничего особенного, мой мальчик — начнем с лагерей военнопленных, будем фильтровать местное население, узнаем, кто чем дышит, кто с кем дружит — и самое главное — не совершать излишне резких телодвижений…
— Вроде «умиротворений», как у Бреннеке, земля ему пухом, — буркнул Ланге.
— Неужели…? — осторожно поинтересовался Лемке.
— Именно, и, говорят, не только он один, — нехотя ответил шеф ГФП, — насколько мне известно, фюрер и так был в гневе после гибели «быстроходного Гейнца» и взрыва «Карла», а уж после гибели Гейдриха вообще пришел в неистовство — и полетели головы, из армейских кто-то, из Абвера, и из СС…
— Бреннеке пострадал больше всего из-за взрыва станции Кобрин, — отозвался эсэсовец, понизив голос, — как под большим секретом поведал мне приятель отца из РСХА — планировался совместный визит гауляйтера и самого фюрера в Белоруссию, и с этой целью в Белосток и Кобрин прибыли лица из имперской канцелярии, управления охраны и строители Тодта. Как вы помните — от станции после взрыва практически ничего не осталось…
— Это было что-то, — нервно хихикнул толстяк, — особенно меня впечатлили колеса от вагонов, порхающие в небе как бабочки. Я как раз подъезжал к Кобрину…. незабываемое зрелище, скажу вам.
