Чиновникъ Особых поручений - Алексей Иванович Кулаков
— Где фотографические негативы?
Среди уголовных рож возникло нездоровое шевеление, в ответ на которое один из «носильщиков» сместился, явно закрывая собой русского принца, а второй сделал то же самое в отношении чрезмерно любопытного блондина — чьи желтые глаза едва заметно посветлели и расфокусировались, охватывая вниманием всю стоящую напротив толпу. Там уже медленно тянули руки к засунутым за пояса револьверам и перехватывали поудобнее обрезы дробовиков… Однако триумвират революционных вождей дружно поглядел на адскую машинку, поблескивающую стеклом и сталью. Затем на пару характерно напружинившихся свитских и Шиллинга. Оценила медленно подгребающего к себе сразу несколько десятифунтовых пачек Готье, и жалкий вид бедняги почерковеда, что подхватил свой чемоданчик и суетливо теребил жилетку, распираемую небольшим брюшком — явно не зная, куда ему бежать в случае чего, и где прятаться… И решила не обострять. Левый «распорядитель» поднялся и лично сходил за большой шкатулкой красного дерева — поставив которую на стол, шепнул что-то главарю и вновь ушел, сопровождая лопоухого соратника, что уносил на своих плечах очередной «транш» на борьбу за правое дело.
— Продолжаем?
Пододвинув лакированный ящичек с грубо взломаным замочком к себе, молодой Романов подал знак возобновить выгрузку денег. Сам же, действуя одной рукой, открыл шкатулку — внутри которой, в специальных мягких держателях, покоилось дюжины три стеклянных фотопластин. Минуту просто рассматривал их, затем начал осторожно извлекать и просматривать негативы, откладывая наособицу дедушкину «клубничку». Пересортировав таким образом содержимое, он захлопнул крышку, и сдвинул ее в сторону дворцового полицейского — моментально спрятавшему добычу в дорожный кофр. Как раз вовремя: из глубины прохода к «морским» воротам, шумно пыхтя и топая башмаками, прибежал уже знакомый носильщик мешков с весточкой от третьего масочника — шумно выдохнув и утерев со лба честный трудовой пот, он во весь голос доложил:
— Клеменс велел передать, что у нас все готово! О, у вас тут тоже все?
Провожая взглядом последний мешок с остатками выкупа, что самовольно закинул на плечо шумный вестовой, правый масочник злобно рыкнул:
— Святые угодники, Жюст! Без имен!!!
— Э-э? Оу, прости!..
Стоило гонцу-экспедитору убежать обратно, атмосфера в портовом лабазе начала портиться: уголовники нехорошо скалились, держа руки на рукоятках револьверов, владельцы лупар держали их так, что чуть довернуть — и можно стрелять, да и «приличные» революционеры не скрываясь лапали оружие, следя во все глаза за противоположной стороной. Особенно много внимания стяжал белобрысый говорун, чья улыбка вызывала у всех уже едва ли не зубовный скрежет — и сильное желание стереть ее кулаком, вбив вместе с зубами прямо в его аристократическую глотку. Так, чтобы он с гарантией поперхнулся и сдох!
— Господа, обмен состоялся и мы уходим.
Медленно встающий из-за стола дуумвират вождей согласно закивал. Катнув желваками, Великий князь стиснул в пальцах «экспандер» и хмуро пообещал:
— Надеюсь, мы еще…
Дернувшись и всплеснув руками, он начал валиться на пол — и одновременно с этим до всех долетело резкое:
Г-бух!!!
На пару ужасно долгих мгновений все даже не замерли, а откровенно обмерли в ужасе — впившись глазами в адскую машинку, которую резко дернул к краю стола провод детонатора, так и зажатого в великокняжеской руке…
Рдоум-рдоум-рдоум!..
Пока поистине мертвую тишину не разорвал гулкий голос «Рокота» стрелявшего с такой частотой, что хлопки сливались в натуральную пулеметную очередь — опрокинувшую навзничь двойку наиболее опасных бойцов с обрезами дробовиков, пятерку простых уголовников рядом с ними, а напоследок и дуумвират «вождей». Отстрелявшись, Александр нырнул вниз и сместился на полметра в сторону, меняя пустой магазин-стандарт на удлиненный: однако выстрелить по нему никто не успел — длинно пролаял невесть откуда взявшийся «Кнут», хлестнувший по «группе поддержки штанов» ливнем свинца, и на ногах осталось от силы десяток человек, тут же кинувшихся прятться ха ящики и бочки. Впрочем, несмотря на раны и убитых соратников, французские революционеры не утратили воли к победе, начав вразнобой палить в сторону классовых врагов.
— Лазар, уходи-им!..
Дуф-ф!
Пытаясь вырвать из хватки мертвого хозяина лупары его грозное оружие, раненый перестарался, невольно дернув оба спусковых крючка — и отправив сноп картечи в голову успешно уползающего с поля боя соратника. Второй сицилиец с обрезом тоже был мертв: расстреляв на звуки чужих выстрелов уже второй «длинный» магазин, Александр привстал и неуловимо-быстро крутнулся, отпрыгивая еще дальше от своих телохранителей, затаскивающих под прикрытие стола откровенно растерявшегося чиновника, вцепившегося в кофр с фотонегативами — и надсадно кашляющего Михаила. Хотя, последнего скорее уж закатили: уж больно тяжел и грузен был в своем бронежилете Его императорское высочество!
Г-бух!!!
Тяжелая пуля смачно шмякнула по бочке, легко пробив и расщепив изогнутую дубовую клепку — там, где только что выглядывала голова желтоглазого стрелка.
— Стропила, на два часа!
Сбросивший со штурмовой модели «Кнута» маскировочно-транспортный чехол, телохранитель перезарядился и начал садить вверх-вправо короткими трехпатронными очередями, прочесывая на балках все подозрительные тени. Наконец «очнулись» дворцовые полицейские, начав суматошную перестрелку с оставшимися французами: звуки их заполошной пальбы заметались меж крышей и стенами, откровенно терзая уши резкими хлопками. Резкими и частыми от пистолетов и «Кнута», сухими щелчками от «Громов» — и ответным басистым буханьем разнокалиберного револьверного старья. Летающий свинец то и дело выбивал щепки из ящиков и бочек, трепал старую парусину и вздымал пыльные фонтанчики на земляном полу — по которому текли и расплывались лужицами тоненькие струйки пока еще горячей крови…
— Ха-а-а!!!
Вздрогнув, крутнулся волчком и завалился на пол дворцовый стражник, тут же неловко начавший отползать под прикрытие стола; за ним молча шатнулся и стоявший в дуэльой позе бравый штабс-капитан, ловко перебросивший пистолет в левую руку и таки доставший своего обидчика. Пока три телохранителя и князь добивали последние остатки сопротивления, Шиллинг упрямо пытался выпрямиться и насадить на мушку нового подранка. Но увы, так не успел: сначала коротко протрещал «Кнут», разлохматив ткань робы на спине отчаянно хромающего «бегунка», затем гулко рявкнул «Рокот», всадив в дернувшегося
