Ставка больше, чем мир - Александр Борисович Чернов
– Говорил я тебе, Тихон Афанасьич, что сперва налегке надо было сюда подскочить. Застолбить. А потом за всем скарбом отдельно вчетвером съездить. Ан, ты ж у нас вечно по-своему рядишь, – подколол товарища моложавого вида казак, отирая пот с лица.
– Ты, Поликарп, не тряси чубом-то. Приехал бы за нём, а уже – поминай как звали. Лом да ржавчину бы взяли, думаешь, до царевой щедроты мы одне такие умники? Слава богу, что так все обернулось. Кров над головой на само перво время будет – то и славно. Но вот как поразмыслю я, казаки, что на новой земле завтра нам все сызнова начинать, опять же – волнительно. Да и Марья Степановна все ли так в дорогу соберет, без мово-то присмотру. Так что, чем больше всякой дельной всячины с собой везем по хозяйству, тем оно, стало быть, и лучшее. Прав ты был, Семен Михайлович… А к фанзе-то той дорогу в темноте найдешь, Поликаня? Часа через два смеркаться начнет, а ночь тут быстрая, – нахмурился ехавший рядом с Семеном пожилой казак.
– Должон найти, дядя Кондрат. Не сомневайтесь. Но, ясное дело, при свете, – оно всяко веселее бы было. Может, встанем на ночь, а? Как решите?
– По уму, так надо бы заночевать. Костры разложить не долгое дело, дровцы есть. Да, больно охота поскорее доехать, казаки. На фанзочку эту глянуть. Так уж красиво Поликарп Устиныч нам все расписал… – Семен подмигнул своему молодому товарищу. – Мое слово – едем! Но как близко будем, дозор вышлем. Мало ли что: как война уходит, всякий народец копошиться начинает. Хунхуз, верно, думает еще, что тут он дома у себя. Так что порох должно нам сухоньким держать.
– Это уж мы завсегда, Семен Михалыч. И пусть хунхуз себе что хочет понадумает, только дома здесь теперь – мы.
– Ладно, ехать так ехать. Как ни ряди, а недолго осталось…
– Споем, что ли, казаки? Дорожка покороче и выйдет.
– Давай, Поликарпушка, запевай, – кивнул Семен, оправляя поводья.
И поплыла над сопками Маньчжурии русская казачья песня. Как говорили на кругу, сложенная каким-то морским офицером.
«Чудное оно дело, конечно. Но неисповедимы пути Господни. Знать, и такое бывает: служба у человека флотская, в броню да в железа дюймовые закованная, но душа у него – вольная, казачья… Только опять же, как на все это посмотреть? Что степь простор до самого до неба, что море – простор без краю и вовсе. А русское сердце широкое. Без вольного простора вокруг никак ему не прожить…»
За рекой Ляохэ загорались огни,
Грозно пушки в ночи грохотали,
Сотни храбрых орлов
Из казачьих полков
На Инкоу в набег поскакали.
Не сходили с коней день и ночь казаки,
Одолели и горы и степи.
Вдруг вдали, у реки,
Засверкали штыки,
Это были японские цепи.
И бесстрашно отряд поскакал на врага,
На кровавую страшную битву,
И урядник из рук
Пику выронил вдруг:
Удалецкое сердце пробито.
Он упал под копыта в атаке лихой,
Кровью снег заливая горячей:
– Ты, конёк вороной,
Передай, дорогой,
Пусть не ждёт понапрасну казачка.
За рекой Ляохэ угасали огни,
Там Инкоу в ночи догорало.
Из набега назад
Воротился отряд.
Только в нём казаков было мало…
Приложение
Таймлайн МВП-2
Март 1905 года
(Все даты по старому стилю)
1905 год
МАРТ
1. СПб. Генерал-лейтенант В. Е. Флуг по Указу императора Николая II становится наказным атаманом Уссурийского казачьего войска. Ему поручен надзор за ходом демобилизации Маньчжурской армии и ТОФ, обеспечение порядка и законности на территории Маньчжурии и северной части Кореи в части охраны российских резидентов, их собственности и бизнеса (в т. ч. концессий).
Под его контролем будет также осуществляться передача земель демобилизуемым, определение мест их компактного расселения, наделение сельхозинвентарем, лошадьми и организация охраны/самообороны. В отношении чиновного произвола, различного мздоимства или иной дискриминации переселенцев он вправе применять к нарушителям выраженной в Манифесте монаршей воли самые решительные меры, вплоть до военно-полевого суда.
После начала деятельности Особого комитета по вопросам демобилизации Маньчжурской армии и переселенческой политике на Дальнем Востоке он войдет в его состав на правах товарища председателя, оказывая необходимое содействие со стороны казаков. Однако сейчас, не ожидая формирования комитета, Флугу предстоит на месте оперативно заняться организацией вышеперечисленных вопросов. 02.03.1905.
2. СПб. На балу в своем дворце ВК[22] Алексей Александрович празднует возвращение к исполнению служебных обязанностей. Хозяин, ВК Сергей Александрович и вдовствующая императрица Мария Федоровна, узнав подробности будущего «конституционного» Манифеста, пытаются отговорить царя от него. Но он непреклонен и после первого танца уезжает с бала.
В кругу адмиралов и офицеров ВК Алексей Александрович допускает уничижительные отзывы о М. Л. Банщикове и его роли при государе: «Наверное, Вильгельм II платит Банщикову больше, чем этот выскочка получает от царя, продажи пилюль и всех своих биржевых афер, вместе взятых», намекая на частое общение Банщикова с Гинце и заказы, выданные немецким фирмам. Доброхоты передали слова дяди ВК Ольге Александровне. Ольга и Банщиков демонстративно покидают бал, не простившись с хозяином. 02.03.1905.
3. РИ. Владивосток. Выступление Руднева на собрании офицеров, генералов и адмиралов ТОФа и гарнизона. «…Может быть, не все из вас знают, но четверть выпущенных нами при Токио снарядов были снарядами черноморских кораблей. На сегодняшний день Россия имеет менее трети от довоенных запасов двенадцатидюймовых снарядов. Четверть, если не треть, прошедших войну корабельных артиллерийских стволов нуждается в ремонте, ещё четверть подлежит списанию из-за негодности к дальнейшей службе. Все почти истребители, миноносцы и половина остальных судов нуждаются в крупном заводском ремонте, все прочие в течение двух-трех лет.
Положение же в армии даже более опасное, чем на флоте: еще только одно сражение вроде Ляоянского, и чтобы Гриппенбергу было чем стрелять, придется полностью очистить склады западных округов.
