Тревожная весна 1918 - Александр Дорнбург
Овладение Добровольческой армией Царицыном сулило Донской армии те преимущества, что область прикрывалась с востока, фронт Донской армии сокращался, являлась возможность сосредоточить больше сил на наиболее угрожаемом северном направлении и, наконец, Донские казаки видели бы, что они не одиноки в своей борьбе с большевиками. Не менее выгодно, нам казалось, это было и для добровольцев. Они получали хорошую и независимую от казаков базу, громадные запасы воинского снаряжения, пушечный и снарядный заводы, деньги и сближались с чехословаками и Оренбургскими казаками, образуя с Донцами единый фронт. Сверх того, Атаман обещал при движении Добровольческой армии к Царицыну, подчинить все войска данного района генералу Деникину. Без выполнения этого, он не признавал возможным, в силу обстоятельств, допустить подчинение донских частей Добровольческому командованию, как то хотелось генералу Деникин.
Однако руководители Добровольческой армии, льющие воду на мельницу большевиков, держались совсем иной точки зрения, став уже на путь предательства. Связанный обещанием Кубанцам освободить их землю, а главное, страшно опасаясь почему-то при движении на Царицын встретиться с вездесущими немцами, которые ему виделись даже под кроватью, безголовый генерал Деникин ( что еще можно ждать от этого олигофрена) категорически воспротивился нашему предложению идти на Царицын, заявив, что сначала он обязан освободить Кубань. А потому хочет продолжать сидеть у нас в глубоком тылу, на полном нашем обеспечении. Какого? Видел ли мир еще подобного гения идиотизма? Деникин и Паниковский! Два великих слепца! Вот кого я могу вспомнить!
Вместе с тем, безумный генерал выявил и определенное фантастическое желание руководить Доном, что не отвечало ни обстановке, ни настроению казачьих масс, пользы не принесло бы, а сильно повредить делу могло. И нашими силами штурмовать Москву!!!! Отсутствие здравого смысла — клянусь моей задницей!
Добровольческий лозунг "Москва" для казаков было еще преждевременен. Сказать его тогда им, значило бы развалить то, что было уже созданное. Надо было сочетать события по времени, подготовить общественное мнение, выждать окончательного политического оздоровления казачьих масс и уже после, бережно подойти к этому деликатному вопросу.
Генерала Деникина поддержал его подельник генерал Алексеев (тот был напыщенным ослом, с необыкновенным талантом нести всякий вздор по вопросам, в которых считался авторитетом). Последний, усмехаясь, как сытый толстый тигр, не отрицал выгод движения на Царицын, но, однако, считал, что Кубанцы никуда из своей области не пойдут. Сама же Добровольческая армия якобы пока еще слаба, нуждается в отдыхе (!!!! да сколько уже можно отдыхать пока другие воюют?) и пополнении, в чем ей с какого-то перепугу должно прийти на помощь войско Донское. В общем, по всем законам этих трусливых генералов как дезертиров следовало тогда же расстрелять на месте!
Итогом длительных разговоров намечалось расхождение армий в противоположные стороны: Донцы, очищая область, вынуждены были двигаться на север, к Москве, и биться лбом со всей Россией, а трусливая Добровольческая армия уходила на юг, в глубокий тыл, на курорты Кавказа и Краснодарского края.
Здесь же на совещании в станице Манычской выяснилась крайняя нетерпимость генерала А. Деникина к немцам, что, по мнению Донского командования, не отвечало ни текущему моменту, ни обстоятельствам.
Приведу Вам характерный пример слабоумия этого субъекта. Генерал Деникин негодовал, багровея от ярости, например, даже на то, что мною для боя за селение Батайск, в боевом приказании Задонскому отряду было, между прочим сказано, что правее нашего отряда будут действовать германцы, а левее -- отряд полковника Глазенапа Добровольческой армии.
Генерал Деникин, этот лицемерный пес, считал недопустимым и унизительным действия добровольцев рядом с немцами и требовал уничтожить это распоряжение. Генерала Деникина, сильно раздражало наличие в Донском штабе, с его точки зрения такого компрометирующего документа, говорившего о совместных действиях добровольцев и немцев под Батайском, почему он и настаивал на его немедленном уничтожении. Нечистая совесть, ясное дело, поскольку в мозгу у него явно одна извилина, да и та прямая. И поделом мерзавцу. Не надо обрывать шторы, не ты их вешал!
Что написано пером - не вырубить топором! Выполнить просьбу Деникина уже было невозможно, из-за отсутствия под рукой машины времени (!!!!), так как бой фактически произошел три дня тому назад, закончившись полной победой над красными этих трех своеобразных "союзников". Правая колонна -- германцы: с присущей им пунктуальностью и тщательностью выполнившие приказ начальства; на своих соседей слева смотрели скорее дружески, чем безразлично и совершенно не интересуясь кто -- за ними.
Средняя и главная колонна -- Донцы рассуждали просто: главный враг -- большевики; соседи справа и слева наступают против красных, значит, они -- союзники и друзья.
Наконец, левая колонна -- были добровольцы. Я не знаю, как они были настроены, но полагаю, что едва ли они могли быть недовольны, отлично сознавая, что благодаря поддержки немцев, расцениваемых высшим их командованием неприятелями, их задача была сильно облегчена и они достигли своей цели с наименьшими усилиями и жертвами.
Я не мог ни понять, ни подыскать оправдание страусиному поведению верхов Добровольческой армии в отношении немцев. С одной стороны, генерал Деникин, с упрямством сумасшедшего ( знаете ли, даже предатели обладают патриотической гордостью), до мелочности отстаивал чистоту принципа верности вероломным "союзникам", провернувшим революцию и бунт, а с другой он настойчиво просил у Дона помощи оружием и снаряжением, причем принимая такую, определенно знал, что все это Донским Правительством получено от германцев и Украины.
Одновременно, слабоумная добровольческая пресса ( а другой там не было) с согласия и одобрения Добровольческого командования, метала гром и молнии против Скоропадского и немцев, клеймила и называла всех изменниками, кто поддерживал контакт с немцами, а в то же время начальник штаба Добровольческой армии генерал Романовский, в тяжелые минуты напряженных боев и недостатка боевых припасов,
