Иркутск – Москва - Александр Борисович Чернов
— Любезный граф Всеволод Федорович, вижу, Вы несколько удивлены, не так ли? И я тоже удивлен. Необязательностью и безответственностью кое-кого… Увы, женщины обожают баловать своих чад и безрассудно ограничивать отцов в праве на правильное воспитание сыновей. Короче, разрешите мне представить Вам этого вот… этого… бессовестного лоботряса, — Юсупов, тяжело роняя слова, сурово сверкнул взглядом, но Петровичу уже было понятно, что разгневанность эта явно напускная, — моего старшего отпрыска. Своими театральными фортелями деятельно и старательно позорящего фамилию. Прошу любить и жаловать, как говорится… Николай Юсупов…
И не делай мне тут обиженные глаза, пожалуйста! Немцы — немцами, Бог бы и с ними. Но как ты сподобился опоздать на встречу графа Руднева-Владивостокского⁉ Нашего героя — спасителя Отечества! И где ты был с утра, вообще⁈ Или опять у коляски твоей все колеса внезапно поотлетали? Во времена твоего деда за такое с кучера шкуру бы спустили!
— Папа… Ну, ты же знаешь здешние московские брусчатки. А уж после таких дождей… и все остальное…
— Что «остальное»? Или хочешь сказать, что Сергей Александрович, и мы вместе с ним, не трудимся денно и нощно для того, чтобы из этого восточно-палестинского базара и его хаотичного человекосплетения сделать приличный Державный город с благоденствующим населением? И не из-за метаний ли по городу под этим потопом библейским он слег неделю назад с температурой под сорок?
— Великий князь, несомненно, подхватил эту мерзкую инфлюэнцу. Как я недавно в столице. Может, даже от вас с матушкой он и заразился, кстати. Вы ведь сами только недавно, как вполне от хвори оправились.
— Господи… Он еще и в медицине теперь разбирается! Николай, хватит перечить отцу во всем! Или не мы вместе с Сергеем Александровичем промокли до нитки, когда он лично помчался разбираться из-за чего встала главная насосная станция городской канализации в такой безумный ливень? Хотя, тебе ведь грешные и грязные дела земные не интересны, только Мельпомены да Талии всякие-разные. Эх, и когда же ты у меня повзрослеешь, наконец?..
— Но, папа, я же не свое мнение в данном случае высказал. Это Миша так полагает, поскольку все симптомы у Сергея Александровича он нашел позавчера те же самые, что и у меня были. А вы с матушкой просто переболели в легкой форме.
— Симптомы… Ты у меня так скоро и по латыни стрекотать начнешь. Как говорится: с кем поведешься, от того наберешься. И, кстати, не Миша, а Михаил Лаврентьевич. Ибо он не просто лекарь, хоть и прекрасный, а военно-морской адъютант Государя. Дружба дружбой, но уважение к должности — прежде всего, сколько раз я тебе говорил?
Эх, Николенька, ну почему всегда, всегда-то ты попереди паровоза? — сменив гнев на милость Юсупов тепло улыбнулся, и в этой сдержанной улыбке высветилась вся отеческая любовь и нежность к своему первенцу, — Взял и разболтал Всеволоду Федоровичу нашу секретную тайну, что его старый боевой товарищ у нас сейчас гостит… Думали, Вам, мой дорогой граф, приятным сюрпризом будет встреча с Вашим корабельным врачом, но, увы, веселой неожиданности теперь не получается, — Юсупов со вздохом развел руками, — Однако, надеюсь, что встречи с другими нашими гостями, и вообще, собравшееся общество, доставят Вам удовольствие в общении.
— А я, между прочим, и не говорил, что он у нас сейчас в Архангельском… — с притворным подобострастием потупив взор, в полголоса протянул самый богатый после малыша Алексея Николаевича наследник России.
— Что?.. Стало быть, это я сам проболтался? Так получается? — Юсупов старший озадаченно перевел удивленный взгляд с сына на улыбающегося Руднева, — Ну, да. Конфузия-с организовалась…
— Михаила Лаврентьевича мне, безусловно, приятно будет увидеть. Знаю, как высоко нынче взлетел наш бывший младший лекарь, но не сомневаюсь, все это — по заслугам. В бою он вел себя более чем достойно… Однако, Феликс Феликсович, раз уж сказали «А», будьте любезны говорить и «Б»: кого еще Вы собрали сегодня под Вашей гостеприимной крышей?
— Жаль, что не получилось приехать у Великого князя с Елисафетой Федоровной. Пока у него все еще скачет температура, а она у постели супруга почти неотлучно. Но, как Михаил Лаврентьевич нас клятвенно заверил, кризис в болезни миновал, и Сергей Александрович идет на поправку. У нас сейчас из гостей Великая княгиня Ольга Александровна, наши добрые и давние друзья граф Илларион Иванович Воронцов-Дашков с его сыном Илларионом, и главный инспектор кораблестроения Николай Евлампиевич Кутейников с помощником, Эрастом Евгеньевичем Гуляевым.
— Понятно. Стало быть, я угодил с корабля прямиком на бал… — весело усмехнулся Петрович, а у самого на душе скреблись все кошки мира. Ибо это был не «бал», а самая форменная «экзаменационная комиссия». Причем по двум дисциплинам. Типа, назовем их так: основ внутренней политики Российской империи и военно-морской и инженерной профпригодности.
«Понятно: „Священная дружина“ потребует немедленного ответа на свои предложения озвученные мне Безобразовым в Иркутске, а „старики“ из-под Шпица желают задать понятный вопрос: „ты каков будешь: с нами или против нас“? И само собой, оба деятеля в фаворе у Алексея Александровича. Веселуха начинается, короче. Не дали ведь даже до Питера добраться…»
— Увы, бала мы не планировали, только дружеские посиделки в узком кругу, — оценив шутку юмора развел руками Юсупов, — Кутейников с Гуляевым, кстати, Вас специально намеревались ожидать в Москве на вокзале. Но Банщиков позавчера в Кремле встретил Николая Евлампьевича в приемной Сергея Александровича, главный корабел намеревался представиться ему. Вот только с аудиенцией, увы, не получилось. Во-первых, Великий князь еще не встает, а во-вторых, как только Миша его увидел, тотчас же заставил измерить температуру. Врачебный глаз, он на хворобу наметан. У Кутейникова выяснилась легкая форма той же самой болячки, которая и у моей супруги была. Мы его сразу забрали к себе, так что теперь чихает и кашляет в отдельных апартаментах. Только Вам к нему без марлевой маски на носу вход будет воспрещен. Как и всем. Банщиков иначе не пустит.
— Хм. Не пустит… А если я ему прикажу, по старой памяти? — саркастически хмыкнул Петрович.
— Значит, мы все Вас не пустим, Вы нам здоровый и полный
