Иркутск – Москва - Александр Борисович Чернов
«… Прошу Вас, любезный граф, не отказать, и принять искреннее гостеприимство МОИХ друзей, Феликса Феликсовича и Зинаиды Николаевны. Несомненно, прием Вам будет оказан достойный, а одна, неожиданная для Вас встреча, порадует… Будем иметь Большое Удовольствие позже принимать Вас лично…»
И т.д. и т. п… Короче, есть повод возгордиться, ибо ничем иным, как знаком пристального и благосклонного внимания со стороны Государыни, это послание быть не может. Ага… Муж — голова, жена — шея, так что ли?.. Или «минуй нас пуще всех на свете и царский гнев, и царская любовь»? Ладно, Гревениц и Хлодовский со мной. В случае чего будет кому задницу адмиральскую прикрыть на случай побега, если не пройду тест на корпоративную лояльность. А везунчик Костенко пусть отвезет под Шпиц мои извинения за задержку с прибытием. И сможет еще денек поворковать со своей новообретенной богиней, кстати. Заодно потом доложит все, что не укроется от его внимания на полтавско-потсдамском фронте.
Хм. Неожиданная встреча, которая меня порадует… Вряд ли царица намекает на Сергея Александровича. Да и Юсуповых, мне знавать не приходилось, память Руднева не даст соврать, это все птицы не его высоты полета. Тут не радоваться, а ушки востро держать надобно. «Встреча Вас порадует»… Нет, так можно выразиться лишь про человека мне знакомого, близкого. Из таковых в сферах у нас вращается только Вадик. Но у Юсуповых? С какого рожна? Думаю, это вряд ли…"
* * *Первомай в Москве… Боже, какие воспоминания будоражили его память!.. Это и студенческие посиделки после отбытой нудной обязанности демонстрантов-транспорантоносцев, с пивом, воблой, шашлыками, венгерским черносливом и юными гетерами из Пищевого в Стрешневском парке. И прогулки до рассвета по наполненным ароматами пробуждающихся после зимних стуж деревьев скверам и бульварам ночной столицы. Тоже не в гордом одиночестве, естественно… Птичий гомон, рубиновые звезды башен Кремля на начинающем светлеть восточном небосклоне. Речные трамвайчики, дремлющие у дебаркадера с видом на Ленинские горы… И ее губы. Такие желанные, такие несмелые…
«Нет. Понятно, что ни кремлевских звезд, ни Сталинских высоток здесь я не увижу. И горы эти не Ленинские, а Воробьевы. И таковыми, вероятно, здесь и останутся. Зато и дурость росписи „по большой и чистой любви“, когда он был еще мальчик, а она девочка, тоже осталась ТАМ. Но… КАКАЯ же вокруг средневековая ГРЯЗИЩА!.. Хотя, может, всему виной ливни? Тут вчера, похоже, как из ведра поливало. И сейчас потихоньку еще накрапывает…»
А накрапывало между тем все чаще. Мелкие, летучие капельки дождя до блеска лакировали рельсы, шпалы и темно-синие крыши вагонов отошедшего экспресса наместника, скрывающиеся в густом, буром облаке паровозного дыма…
"Вот так. Как тогда, во Владике… Что поделать, женщины обычно ставят перед нами один и тот же вопрос самим фактом своего существования. И их к нам благосклонного внимания. Только каким должен быть мужской ответ? Адмиральский, в частности? Да, простым! Работать надо, черт подери! РАБОТАТЬ. СЛУЖИТЬ. А не перья распушать веером и с соперниками грудью в груди биться. Ум и Дело должны у мужчины всегда стоять впереди гормонов… Некогда грустить. Ну, разве, еще лишь одну минуточку…
Кстати, про «грудью в груди». Не забыть бы намекнуть кому надо, что в здешнем дуэльном кодексе порылся один, на мой взгляд, критический изъян. Надо бы, чтобы господа аристократы решали все споры относительно дам методом тесного общения на ринге при стечении всего полкового или корабельного бомонда. Нефиг нам сокращать офицерское поголовье в преддверии Великой войны из-за юбочных вопросов. Как только на суде чести всплывает шлейф женских духов в любых вариантах: битте, сударики мои, к мордобою. Никаких вам пистолей, шпаг и канделябров. А за вызовы под формальными предлогами, за чем те же юбки скрываются, деклассировать к чертовой бабушке! Хитреньких подлецов в сливках общества и без того хватает…"
* * *Долго ностальгировать, печально глядя вслед поезду, вновь уносящему Оксу в неизвестность, Петровичу не пришлось. Как и насладиться вдосталь острым, щемящим ощущением дежавю не получилось: его уже заждались. Для перемещения в пространстве до Архангельского, князь Юсупов предпочел варианту «в коляске через Садовое, вкруг Кремля, до Поклонной и дальше, за Кунцево», вариант «паровозиком до Павшина». Так быстрее, теплее, суше и по дороге можно перекусить. Сплошные плюсы, короче. Причем, для всех очевидные. А для Петровича — еще и менее волнительно. Созерцание бытовых реалий Первопрестольной начала 20-го века душевного комфорта ему точно на добавило бы.
На его счастье, супруг сиятельной красавицы Зинаиды, которую в окружении Императрицы все так и звали — «Сияние», от идеи экипажно-гужевой экскурсии через весь город предусмотрительно отказался. Благо система передаточных железных дорог Москвы предлагала более быстрый и комфортный способ добраться до их родовой усадьбы. За что спасибо надо было сказать шефу Юсупова: добрая половина этих путей, связывающих вокзалы и подходящие к ним железнодорожные магистрали, была проложена совсем недавно, в бытность Сергея Александровича на Московском хозяйстве. Не Сталинское метро, конечно, но тоже сделано было с умом, «на вырост», так сказать…
Небольшой, ухоженный, сверкающий хромом и полированной медью локомотивчик был «запряжен» в пару темно-зеленых вагонов с имперскими орлами на дверях. Багаж Руднева и его спутников отправился в первый, где, судя по всему, были спальные места и помещения для прислуги. Второй, куда поднялись гости и сопровождающие — а таковых оказалось четверо: кроме самого Феликса Феликсовича еще два улыбчивых армейских офицера с аксельбантами и стройный, одетый с иголочки юноша в штатском — оказался салон-вагоном. На столах ожидало шампанское во льду, разнообразные закуски, а отдельная уютная курительная с двумя роскошными диванами, на случай необходимости кому-то с кем-то переговорить с глазу на глаз, давала возможность комфортного, приватного общения без помех для остальных пассажиров.
Подняв бокал-другой за встречу и знакомство, общество обменивалось последними новостями и шутками, когда Феликс Феликсович с извинениями перед офицерами пригласил Руднева «пошушукаться о делах наших грешных». И выразительно нахмурив брови, поманил за собой пока не известного Петровичу молодого человека, который присоединился к группе встречавших германского принца и его свиту позже момента официальных представлений.
Когда дверь конфиденс-купе бесшумно скользнув по роликам отделила их от остальной компании, князь Юсупов любезно пригласил Руднева присесть напротив него, у окна, а на долю загадочного юноши досталась лишь холодная фраза: «А ты постой пока…»
«Вот так
