Мародер без диплома - Саша Фишер
Как Брюкверу удавалось усидеть в кресле пилота было совершенно неясно. Впрочем, он мог успеть пристегнуться, пока мы возились с гайдропами.
Он держал штурвал, который, кажется, никак вообще не влиял на наше хаотичное движение, и громко пел песню на немецком языке.
Я посмотрел вниз. Ветром нас оттащило куда-то в сторону. Где там было летное поле, с которого мы поднялись, я уже не видел. Пока, Новониколаевск! Рыбацкие в мохнатых шапках, Беки на грузовике и Юрий Матонин!
Фиг знает, долетим ли мы до Томска, или наш цеппелин расхреначит в щепки ближайший разряд молнии, увидимся мы в любом случае, нескоро.
Летучая лодка нырнула в густую пелену облаков. Нас перестало мотылять из стороны в сторону, но отпускать точки опоры все еще не хотелось. Тем более, что теперь не было видно вообще ничего. А еще стало заметно холоднее.
Брюквер отпустил штурвал и поднял руки над головой. Его пальцы начали какой-то сложный танец. И ритм песни сменился на речитатив или что-то подобное.
Ах вот в чем дело…
Магия-шмагия.
Гулявший по гондоле ветер затих в один момент. Нас совсем перестало качать. Едва заметное свечение возникло на какую-то долю секунды вокруг кресел, штурвала, стоек и канатов, и сразу же исчезло.
Наступила тишина, нарушаемая только мерным стрекотом мотора.
— Зер гут! — заявил Брюквер и направил нос цеппелина вверх.
Я с трудом заставил закостеневшие пальцы расцепиться и осторожно переместился в кресло. Бюрократ поднял голову. Лицо его было какого-то даже не бледного, а практически зеленого цвета. Гиена отпустил потолок и шагнул на пол. Подал руку Бюрократу. Только Натаха осталась сидеть на окне. Ее зеленые глаза сияли нечеловеческим каким-то восторгом. Ей что, понравилось?!
— Всегда мечтала полетать на цеппелине! — сказала она, повернув к нам все еще мокрое от дождя лицо.
— Мечты сбываются, — пробормотал я. Но подумал, что тоже мечтал, вот только представлял себе это совсем по-другому. Ну, там, салон, дамы в вечерних платьях, белый рояль, шампанское…
— Каким газом наполнен баллон этого… цеппелина? — спросил Бюрократ, усаживаясь в кресло через проход от меня.
— Вассерштоф! — крикнул с места пилота Брюквер.
— Водород?! — в ужасе переспросил Бюрократ. — И вы не побоялись поднять его в воздух в грозу?! А если бы молния…
— Буммм! — Брюквер взмахнул руками, как бы изображая здоровенный взрыв. Потом громко расхохотался и повернул свое рябое лицо в салон. — Я летайт уже фюнфцин… пятнатцат лет! Или вы не верит мне?
После того, как Брюквер «включил» свою магию, полет стал ровным и совершенно беспроблемным. Мы плыли над белой ватой облаков, иногда касаясь гондолой. Можно было высовываться в окна и пытаться дотянуться до облаков руками. Никакого ветра, холода или недостатка кислорода не ощущалось. С одной стороны, мне хотелось спросить, почему наш пилот не сделал всех этих своих жестов на земле, но я не стал. Не хотелось лишний раз затевать с ним разговор, я был согласен с Гиеной — «странненький» — это очень мягко сказано.
Полет до Томска занял приблизительно часа три. Или чуть больше. Ну и когда мы начали снижение, я получил ответ на свой вопрос естественным, так сказать, образом. Похоже, нежные «магические ладони» подхватывали только тот летательный аппарат, который способен без их помощи забраться достаточно высоко. И примерно на той же высоте отпускали, когда цеппелин начал снижаться.
— Фсем дершаться крепче! — скомандовал Брюквер и вцепился в штурвал. Гондолу снова тряхнуло, ветер вспомнил о своем существовании и засвистел во всех окнах сразу.
На наше счастье, погода в Томске была не такой убийственной, как в покинутом нами Новониколаевске. Так что нас не мотыляло в безумной скачке, а всего лишь слегка трясло. Так что можно было полюбоваться на вид Сибирских Афин сверху.
Во-первых, Томск на город был похож больше, чем Новониколаевск. Примыкавший к реке центр выглядел очень даже презентабельно — большие светлые здания, некоторые вполне можно было бы назвать дворцами. На улицах гораздо больше многоэтажных домов, чем бревенчатых изб.
Во-вторых, похоже, здесь был в ходу общественный транспорт. Возникла такая мысль при виде покрашенных в ярко-желтый небольших автобусиков.
И в-третьих — город по периметру окружала настоящая крепостная стена. Вот прямо с зубцами и башнями. Она совершенно не вязалась со всем остальным на вид, построенная из бревен и каменных блоков. Так что Томск с одной стороны был ограничен рекой, а со всех остальных — этой самой стеной. По верху которой могли спокойно прогуливаться патрульные.
Что они, кстати, и делали.
— Ахтунг! — заорал Брюквер. Кажется, говорить спокойно этот человек не умел вовсе. Я вцепился в кресло одной рукой, в скобу рядом с окном другой и продолжал смотреть вниз. Земля стремительно приближалась. Гораздо быстрее, чем мне хотелось бы. И чем я вообще представлял когда-то приземление на дирижабле. Почему-то я был уверен, что аппарат легче воздуха должен опускаться нежно, словно перышко.
Но Брюквер на мои иллюзии плевать хотел, так что мы неслись к земле стремительно, будто ужасно соскучились. Заверещала лебедка, выкидывающая вниз гайдропы. Под нами на просторном поле с внешней стороны стены уже суетились какие-то люди.
Гондолу рвануло так, будто мы во что-то врезались. Двигатель замолчал, зато заурчали моторы внизу.
Я не виде, что там точно произошло, но, кажется, наш цеппелин поймали за гайдропы и остановили. А потом сунули хвосты в лебедки, и теперь нас медленно подтаскивает к земле.
— Мы прилетайт! — заявил Брюквер, когда цеппелин наконец замер в полной неподвижности. — Клаус, я хотейт фторая половина теньги!
— Ддда… — сдавленно ответил Бюрократ, держась обеими руками за шею. — Один момент… Я только…
Он вскочил и бросился наружу. Судя по звукам, он расставался с остатками обеда, которым нас накормили еще в Питомнике.
Через несколько минут он вернулся, вытирая лицо носовым платком.
— Прошу прощение, — сказал он. — Вот ваши девять тысяч соболей, как мы и договаривались.
— Зер гут! — Брюквер выхватил у Бюрократа пачку денег, перевязанных тонким шнурком и упрятал в один из многочисленных карманах на своем комбинезоне. — Теперь можейт убирайться! Гуте райзе!
Честно говоря, я все еще не мог поверить, что мы снова на твердой земле. После воздушной акробатики взлета и посадки, мой мозг отнесся с недоверием к покрытой травой поверхности, так что когда я спустился с лестницы, мне все еще казалось, что подо мной все покачивается. Но это, в общем, обычное дело. Не сказать, чтобы сюрприз. Скоро пройдет.
Итак, мы прилетели в Томск. Вокруг практически чистое поле, слева — высокая крепостная стена. Зараза, с земли она выглядит еще массивнее.
