Олег Измеров - Дети Империи

— Советская пропаганда. В семидесятые за это в газетах ругали ФРГ…

— Понятно. Короче, все к тому, чтобы зарплату получали директор и главный бухгалтер, а остальные — как в исправительных лагерях. Кстати, в наших нынешних лагерях с моральным стимулированием лучше: портреты передовиков и ударников-заключенных печатают газеты на воле наряду с портретами свободных граждан. Да и материальное есть, только большую часть заработка откладывают на целевые счета, чтобы начать нормальную трудовую жизнь после освобождения.

— А вы, однако, неплохой агитатор.

— Располагать к себе людей, завоевывать доверие, влиять на их мнение — как нам без этого? Короче, знаете, что напомнил мне ваш бизнес? Рабовладельческий Юг. Который до определенного момента находит, на чем процветать — в Штатах, например, он на хлопке процветал, — но должен пасть перед индустриальным Севером. Если, конечно, у вас не возьмутся за ум.

— Вы так быстро изучили нашу экономику? Или читали в мыслях?

— У вас свои секреты, у нас — свои. Кстати, приехали.

Комната в общежитии была чисто убрана. Местная одежда висела в шкафу, на столе лежали часы — правда, на этот раз новые, с ракетой на циферблате, паспорт, удостоверение, местные деньги. В углу вместо холщового стоял портфель из кожзаменителя, коричневый, с двумя замками. На тумбочке был будильник и электробритва, в ванной — полотенце, мочалка, зубная щетка… в общем, все было готово.

— Ну что ж, в этой спокойной обстановке и можно ввести вас в курс дела. Как вы уже знаете, развилка нашей истории приходится на весну 1941 года, когда Гитлер внезапно решил отказаться от нападения на СССР. Подлинная причина это совершенно непредсказуемого шага выяснилась буквально в последние недели, когда некоторые представители секретных служб рейха, представляющие интересы лиц, близких к рейхсфюреру СС Гиммлеру, пошли на контакт с нашей внешней разведкой.

Ковальчук помолчал полминуты, потом спросил у Виктора.

— Не догадываетесь, что они сообщили?

— Гитлер узнал, что он в сорок пятом застрелится в бункере? От человека из будущего?

— Если бы не ваше прибытие, это считали бы блефом. Тем более, что какого-то резкого технологического скачка от этого не последовало. Хотя, возможно, контактер прибыл из достаточно близкого будущего — того же 1945 года — или оказался крайне несведущим человеком, который не смог сообщить ничего полезного. Кстати, недолгое пребывание в вашем времени подтверждает возможность второго.

— Ну что ж, если контактер был достаточно убедителен, это многое объясняет. Жаль, что этого не было в нашем времени.

— Так вот, Гиммлер хочет отговорить фюрера от плана "Атилла" и ему нужен контактер.

— А того они что?

— У нас нет информации.

— А это не может быть просто попыткой вытащить меня в рейх? После провала операции по моему похищению или уничтожению?

— Думаете, мы не проверяли эту версию? Потом, конечно, есть определенный риск. Но риск есть в любом случае. Вы хорошо представляете себе, что такое ядерная война, у вас было боевое применение этого оружия. Кроме того, не думайте, что я буду рисковать одними погонами.

— Вас при неудаче расстреляют?

Ковальчук пожал плечами.

— Во всяком случае, в живых не оставят. Но это детали.

3. Статист.

Виктор Сергеевич удивлялся своему спокойствию.

Приключения на шею, оказывается, только начинались. Ну ладно, съездить, поговорить с живым Берией — он, во всяком случае, оказался политик прагматичный и расчетливый. Нападение монстров — это похуже, но там хоть не один, его спасали. А здесь надо лезть черт-те куда в одиночку. Гитлер, Гиммлер… интересно, Мюллер с Борманом и Кальтенбрунер еще работают? Полный цветник из фильма про Штирлица. Правда, уничтожить такое количество советских людей они не успели и даже стратегическими партнерами были дольше. Но какая разница, если это не кино?

— У меня есть какие-то шансы возвращения?

— Скажите, Виктор Сергеевич, я похож на смертника?

— Не производите впечатления.

— Это вас убеждает? Кроме того, вас будут прикрывать. Кто и как — для вашей безопасности лучше, если вы этого знать не будете… Странно, что вы не спрашиваете о возможности отказаться.

— Не хочу заставлять вас лукавить.

— Логично. Хотя… Есть вещи, которые нельзя заставить выполнить силой или обманом. Скажите, среди ваших родственников есть те, кто воевали в Великую Отечественную?

— Есть.

— А погибшие или умершие от голода, болезней, среди них есть?

— Да. Тоже есть.

— Никогда не хотели за них отомстить?

— Таким способом?

— Есть другой шанс? Они прикрывали вас, ваших родителей, чтобы вы могли появиться на свет и жить. А те, кто начал дичайшую войну, самую страшную в вашей истории, здесь ходят безнаказанными, и планируют вообще уничтожить все живое.

— Я понимаю…

— А вы помните охрану лаборатории 6-б? Они погибли все. Только для того, чтобы вы, один вы могли спастись.

— Слушайте, а ведь я даже цветы на могилы им не принес, почему-то так получилось.

— Ну, потери были засекречены, и вообще-то было нежелательно, чтобы вы туда ходили. Есть более важная вещь, чем цветы… чтобы не быть должником за всех, кто за вас погиб в вашей войне и здесь. Я не тороплю.

"А ведь Зина в нашей реальности погибла совсем девчонкой. И тоже ради таких, как я. Нескладно как-то все выходит."

— Как я должен убедить фюрера? Какие аргументы привести? Пригрозить, что перебросим из нашего мира SS-20 и разгрохаем рейх к чертовой матери? Или, наоборот — что знаем, как взорвать все ракеты фон Брауна на старте лучом из Москвы? Наговорить-то можно чего угодно, только как бы он не расколол.

— Здесь я не знаю, плохо это или хорошо, но Гиммлер не объясняет, как именно он собрался убеждать с вашей помощью. Скорее всего, вы просто будете статист. Покажут вас, мобильник, еще чего-нибудь и вы подтвердите то, что он хочет внушить фюреру. Либо вы откровенно, глядя в глаза Гитлеру, расскажите что Союз развалился, что немцы живут просто в кайф, и Гиммлер добавит — майн фюрер, видите, как все хорошо без всякой войны сложилось, это предначертание судьбы, бросьте вы эту "Атиллу" и пойдем лучше пиво пить. В общем, инструкции получите если не от самого рейхсфюрера, то от его доверенного лица.

— Вас понял, — ответил Виктор, хотя совершенно не представлял, как и что он будет говорить по инструкциям Гиммлера. — А если он просто чего-нибудь психическое использует? Гипноз или еще что?

— По нашим данным, Гиммлер в шоке от гибели двух, и, насколько мы знаем, пока единственных у него агентов-нейрофагов. Главное, погиб Учитель, а нового они будут искать… Они сами не поняли, как это действует, просто сами наткнулись. Мы еще подкинули дезинформацию, что у людей будущего усилены способности к нейрофагии и они непредсказуемо проявляются во время гипноза. Помните про погибших в б-6 ученых?

— Да. Конечно.

— Мы организовали утечку информации, что это был несчастный случай при попытке применения к вам методов гипноза. Я понимаю, с точки зрения морально- этической… но вы тоже должны понять: это война.

— Я понимаю. Если бы спецслужбы действовали, строго следуя правилам морали, как бы они вообще действовали?

— Ну вот видите… Хотя тут вопрос граней, какие средства оправдывают какую цель. Ладно, мы ушли в философию. Конечно, может быть случай, когда Гиммлер вообще не посчитается с жертвами среди своих людей. Но теория вероятности пока на вашей стороне… Слушайте, — неожиданно сказал он, вставая, — не знаю, как вы, а я не завтракал. Сейчас ставлю чайник и звоню, чтобы из нашей дежурной столовки прислали чего-нибудь в судках. Задействованным в операциях положено бесплатное питание или паек.

Виктор обрадовался будущей паузе. Тут и без нейрофагии на мозги столько навалили, что надо разгрести.

— В таком случае в чем будет заключаться моя подготовка перед операцией? — спросил он, рассчитывая просчитать, чем ему, возможно, придется заняться.

— В основном ускоренное изучение немецкого. Чтобы понимать, чего говорят. Натренировать вас в разговоре не успеем, а вот слов нахвататься… Может, пригодится.

"М-да, похоже действительно — статист".

Ковальчук встал, поставил на электроплиту чайник, потом подошел к приемнику.

— "Блох" убрали. Да, а что мы так сидим? Знаете, иногда замечаю, что когда что-то делаю, без музыки неуютно. Вы такого за собой никогда не замечали?

— Не знаю. Не задумывался.

Ковальчук нажал клавишу, и тишину комнаты нарушил веселенький старый фокстрот "Whispering". За окном было уже совсем светло, стыдливо розовело утреннее небо, и одно за другим, точно звезды, гасли окна общаг студенческого городка.