Иван Оченков - Великий герцог Мекленбурга
- Ваше Королевское Высочество, могу ли я рассчитывать на вашу защиту если мы капитулируем?
- Полковник, вам следовало сдаться, как только русские отогнали от стен Москвы Ходкевича. Я полагаю, в этом случае вы могли бы даже рассчитывать на свободный проход домой. Разумеется, вам пришлось бы расстаться с вашей добычей, однако, я полагаю это не такая уж большая жертва за жизнь!
- О, мой герцог, но вы не представляете себе какие варвары эти московиты! Мы просто боялись что...
- Какие сильные выражения! Варвары-московиты! Я, если вы не заметили, воюю вместе с этими варварами и прекрасно представляю себе что это за люди. И скажу вам что они неоправданно милосердны к таким как вы. Проделай вы половину таких подвигов в моих землях, вас ничего бы не спасло! Я прекрасно понимаю чего вы боитесь полковник, так что давайте условимся так. Вы сдадитесь без всяких условий, но я обещаю вам, что мои люди закроют вас от гнева московитов, как сегодня они закрыли этих бояр. Если вас не убьют в первые минуты, то дальше вам ничего не грозит, поскольку ваши противники, в отличие от вас, еще не забыли что такое христианское милосердие. К тому же вожди ополченцев - разумные люди и хотят вернуть своих соплеменников во множестве томящихся в польском плену. Так что вас вне всякого сомнения обменяют. Решайтесь и не раздумывайте слишком уж долго.
Так беседуя с полковником, мы почти добрались до польского строя. Между тем аромат каши варившейся в котлах стал достигать обоняния наемников и они все сильнее морщили свои носы стараясь не упустить волшебный запах. Наконец один из них, очевидно, самый голодный вышел из строя и закричал мне.
- Ваша герцогская светлость! Ваша герцогская светлость! Я родом из Ростока!
- Вот как? Очень приятно встретить земляка вдали от дома!
- О, мой герцог! Возьмите меня к себе на службу, заклинаю вас всем святым что у вас есть! Я помню вашего отца, он был добрым и щедрым герцогом, а вы так похожи на него!
- Каналья, - не выдержал Струсь, - как ты смеешь переходить на сторону врага вам же только что заплатили жалованье!
- Плевал я на ваше жалованье, гер оберст, я хочу жить! - Исступлённо кричал ему в ответ отчаявшийся мушкетер.
- Эй, Курт, куда это ты собрался? - раздался из рядов наемников глумливый голос, - сегодня жребий показал на тебя и теперь ты принадлежишь всему нашему десятку! Не вздумай улизнуть, это будет не честно!
- Что это значит? - воскликнул я.
- О, мой герцог! Мы уже много времени лишены пищи и когда становится совсем невмоготу мы бросаем жребий и съедаем одного из нас. Сегодня жребий пал на меня и если вы меня не спасете, моя судьба решена! Умоляю вас сжальтесь!
- Какого дьявола! - Заревел я в ответ, - полковник, думайте себе что хотите, но вы черта с два сегодня сожрете моего подданного! Эй, ребята! Вы слышите этот славный запах каши со свиным салом? Ее готовят для моих солдат, и если кому то из вас надоело жрать друг друга, то идите ко мне на службу прямо сейчас!
Несколько человек из немцев и венгров решительно вышли из строя, и собрались было идти ко мне, но стоявшие напротив них поляки или литвины решительно воспротивились этому и взялись за сабли. Немцы в ответ также схватились за оружие и, казалось, что вот-вот они вступят в схватку друг с другом.
- Что вы наделали, - простонал глядя на все это полковник, - да вы просто дьявол!
- "Мекленбургский дьявол" с вашего позволения, - отвечал я ему, разворачивая коня, - сдавайтесь полковник пока не поздно!
Ретируясь пока никому из поляков не пришла в голову мысль разрядить в меня свой мушкет, слышу как за моей спиной стучат башмаки бегущих наемников. Поравнявшись с фон Гершовым, приказываю ему позаботиться о перебежчиках и продвигаюсь вперед. Надо не пропустить встречу вождей ополчения с "кремлевскими сидельцами". Очень интересное ожидается зрелище. Огражденные от остальных русских ратников бояре немного испуганно косятся на моих единообразно обмундированных и вооруженных драбантов и рейтар и, стараясь не терять достоинства, гурьбой подходят к сидящим на конях ополченческим воеводам. Сохранять гордый вид у них получается плохо, даже откровенный простолюдин Минин в своей броне и верхом выглядит представительнее, чем любой из бывших деятелей семибоярщины. Но вот Трубецкой и Пожарский спешиваются, а за ними и прочие бояре из числа ополченцев. Подойдя с Мстиславскому они по очереди обнялись и троекратно расцеловались, сначала с ним, потом с Романовым и Шереметьевым. Ну, что же бояр приняли с честью пора и мне получить свою долю славы. Спешиваюсь и подхожу вместе с Каролем и Климом к боярам. Князь Трубецкой торжественно представляет меня:
- Это вот бояре, Великий Князь Мекленбургский Иван Жигимонтович! Зять свейского короля Густава Адольфа и его представитель. Давно воюет с ляхами и бивал их не раз, так что прошу любить и жаловать!
Приподняв немного шляпу, благосклонно киваю новым знакомым. Лёлик и Клим кланяются более почтительно, помахав шляпами. Те в ответ тоже кланяются и смотрят уважительно, очевидно догадавшись, чьи солдаты прикрыли их от казаков. Только Иван Никитич Романов смотрит немного недоуменно, как видно, пытаясь что-то припомнить. Что же, знакомство состоялось, пора действовать дальше.
- Вот что господа воеводы, князья и бояре! - звонко и громко говорю я собравшимся, - Чего мы тут стоим у всех на виду? Не ровен час поляки какую каверзу затеют, или казаки наши чего удумают. Надо бы в лагерь воротиться от греха.
Кремлевские сидельцы тихонько ахают: - "немец по-нашему говорит"! Но мысль всем кажется удачной и начинается суета. Подводят коней одни, сажают на телеги других. Иван Никитич, тем временем улучшив минутку, подходит ко мне и спрашивает вкрадчивым голосом.
- А не помнишь ли ты меня князь?
- Я, боярин, столько поганых рож за свою жизнь видел, что всех и не упомню. Ты если чего сказать хочешь, так скажи.
- Скажу князь, - ничуть не смущаясь, продолжал Романов, - отчего же не сказать. Ты князь, от свейского короля послан видать, чтобы уговорить нас королевича Карла Филипа царем избрать. А я к его королевскому величеству Густаву Адольфу давно расположен и голос за брата его мог бы отдать.
- Приятно слышать разумные речи боярин. Его королевское высочество Густав Адольф, несомненно, будет благосклонен к сторонникам его брата, не говоря уж о благодарности самого Карла Филипа. - Отвечал я боярину, не уставая дивится его бойкости, не успел из, фактически плена выбраться, а уже интриги плетет, сукин сын.
Однако поговорить нам не дали, к боярину подбежала женщина с озабоченным лицом, в которой я узнал мать Миши - инокиню Марфу.
- Охти мне, Иван Никитич, Миши нигде нет!
- Вот же бестолковый отрок, - с досадой отозвался Иван Никитич, - да не тревожься матушка, найдется твой неслух, не иголка чай!
- Да, как же найдется, он же ровно дите малое, его всякий обидеть может!
- Ну, ладно, сейчас велю поискать его холопам, никуда он не денется, - огорченно вздохнул боярин с видом кота, у которого из-под носа убрали миску сметаны.
- Вот что Иван Никитич, где я остановился, в ополчении всякий знает. Обустроишься, приходи, я гостям всегда рад. - Усмехнувшись, сказал я боярину и, не дожидаясь ответа, тронул коня.
Виновник переполоха тем временем с любопытством разглядывал амуницию моих драбантов, а Казимир с лукавой улыбкой рассказывал ему какую-то небылицу.
- Здравствуй Миша, - воскликнул я, подъезжая к ним, - ты меня узнаешь?
- Ваня, - отвечал он радостно, - где ты был? Я уж думал и не увижу тебя больше.
- Ну что ты Миша, это гора с горой не сходятся, а человек с человеком встретятся обязательно.
- А я матушку потерял, - поведал мне юный Романов.
- Ну, это не беда, я видел твою матушку и дядюшку они, кстати, тоже тебя ищут. Вот что, давай я пошлю человека предупредить твоих, что ты нашелся, а ты тем временем погостишь у меня. Я ведь у тебя в гостях был, а ты у меня еще нет.
- Я могу съездить к боярину, - с готовностью вызвался Казимир.
- Съезди голубчик, сделай милость, да возьми с собой драбантов и на обратном пути приведете к нам перебежчиков, - отозвался я и, понизив голос, добавил, - и с боярином не торопись.
- Я бы погостил, - с обезоруживающей улыбкой отвечал нам юноша, - но я не умею верхом.
- Ну, это не беда боярич, это пол беды, - усмехнулся стоящий рядом Рюмин и подсадил отрока в седло и запрыгнул сзади.
Мой форт произвел на Мишу впечатление ничуть не меньшее чем мои драбанты. А когда мы торжественно въехали в ворота и нам отдали честь караульные он и вовсе обрадовался как ребенок. Спешившись, мы поднялись по ступенькам на второй ярус и прошли в мои покои, где нас встретила с поклоном Настя и поднесла с дороги кубки с вином. Михаил, похоже, впервые видел женщину в европейской одежде и едва не потерял дар речи и только смотрел во все глаза. Вино он видимо тоже пил впервые и вскоре лицо его пылало не только от смущения. Когда Настя вышла и способность соображать вернулась к отроку он обратил внимание на окружающее убранство. Прямо над креслом, предназначенным для меня, висел щит с мекленбургским гербом.
