Все дороги ведут в Реймс - Александр Петрович Харников
– Да, очень жаль, – вздохнул я. – Но я надеюсь, что мне все же доведется встретиться с вашим подполковником. Может быть, матушка-императрица дозволит мне поступить волонтером в его войско. Хотя мой батюшка настаивает, чтобы я подался в провиантмейстеры. Только мне хочется быть военачальником, сражаться и побеждать тех, кто посмеет поднять меч против России.
– Дай-то Боже, – улыбнулся Кузьма и повернулся к Ломоносову. – А для тебя, Михайло, у меня есть подарок. Я не знал, что ты будешь среди тех, кто вместе с графом Воронцовым отправился во Францию, но на всякий случай для русских ученых мы составили список изобретений и научных открытий, которые могут принести немалую пользу России. Вот этот список, – Кузьма достал из кармана сложенные вчетверо листы бумаги, на которых убористым почерком было что-то написано.
Ломоносов с поклоном принял щедрый дар неизвестных нам русских из Нового Света и бережно спрятал листки в карман камзола.
– Господа, – сказал Новиков, – прошу меня извинить, но я должен завтра быть представлен главе российского посольства графу Воронцову. И потому мне необходимо как следует подготовиться к этой встрече. Причем не только мне, но и моей супруге. Поэтому, Михайло, давай продолжим с тобой беседу через день, когда ты ознакомишься с тем списком, который я только что тебе передал. А вас, господин поручик, я хочу сегодня же познакомить с Аластером Фрейзером. Думаю, что вы, как люди, служащие своей стране с оружием в руках, быстро найдете общий язык. Ну а после аудиенции с графом Воронцовым, в присутствии герцогини Помпадур, мы найдем время для дружеской беседы. Тогда, возможно, вы лучше поймете то, что произошло совсем недавно во французских колониях, на которые покусились ненасытные британцы. Я очень рад тому, что, если верить посланию моего племянника, мы скоро с ним встретимся. И что наша полная опасностей поездка во Францию не окажется бесполезной. Впрочем, враги России и Франции сильны и коварны, а потому надо держать ухо востро и ожидать от наших недругов любых подлостей.
15 июня 1756 года. Французское королевство. Шато Помпадур, Реймс. Граф Михаил Илларионович Воронцов, вице-канцлер Российской империи, глава российской делегации на коронации Людовика XVI
Я внимательно смотрел на людей, сидевших напротив меня. Загорелый человек, внешне похожий на крестьянина, был одет в приличное платье, которое во Франции и Германии носили зажиточные горожане. Рядом с ним сидела очень красивая женщина. Еще один из тех, кто приехал во Францию из Северной Америки – скорее всего, англичанин. Уж я-то на них насмотрелся во время моей прошлой поездки в Европу. На русского он совсем не был похож. С ним тоже была юная леди, одетая довольно просто, но при этом она вела себя так, словно на ней было платье придворной дамы. Третий же был один, без спутницы, и выглядел, словно вождь одного из североамериканских племен, на которого совсем недавно надели европейскую одежду.
Да, подумал я, это, наверное, и есть руководство русско-американской делегации. Но уж больно странные люди оказались в одной компании. И где же здесь люди титулованные, с которыми я мог бы беседовать на равных? Конечно, и я графом Священной Римской империи стал лишь двенадцать лет назад. Но я, скажем так, был несколько разочарован, когда мне представили этих людей. Но при нашей хозяйке герцогине де Помпадур я должен был скрывать свое высокомерие – тем более что и она по рождению была отнюдь не дворянкой – в отличие от меня. Ведь, хотя моим родителям и принадлежало когда-то всего лишь около двух сотен душ, но предки наши были в свое время и стольниками, и воеводами, и даже боярами.
«И кто же из них Новиков?» – подумал я. Мне были известны две дворянские фамилии Новиковых, одни происходили от новгородских дворян, другие от московских. Но ни один из них не был даже близко похож на кого-либо из этих людей. А еще меня немного удивило то, что крестьянин в одежде зажиточного бюргера показался мне смутно знакомым.
А вот сидящий рядом со мной поручик Суворов улыбался нашим визави – ему, такое у меня сложилось впечатление, они чем-то понравились. Чем именно, он мне не сказал, но поглядывал он на наших новых друзей (а я надеялся, что мы с ними подружимся) вполне благожелательно. Впрочем, он обмолвился, что уже имел честь неформально познакомиться с некоторыми членами делегации. И, в отличие от меня, он был более знатного происхождения – его отец был крестником Петра I, а род его происходил от знатной шведской фамилии, почти полтора столетия назад перебравшейся в Россию. Хотя бояр среди Суворовых и не было, а вот воеводы были. Впрочем, наша императрица назначила отца поручика членом Военной коллегии и, по ее словам, была весьма довольна его службой.
Герцогиня, сидевшая во главе стола (как и положено хозяйке), приказала слугам налить всем прекрасного игристого вина, которое изготавливают в Шампани. Мне некстати вспомнилось, что из Шампани происходит и граф Иван Иванович Лесток – тот самый, который путешествовал с нашей делегацией. Но тут герцогиня встала, улыбнулась и начала:
– Позвольте мне вас представить, дорогие гости. Мой дорогой граф, напротив вас – Козма Новикофф с его очаровательной супругой Кристиной.
Тот самый крестьянин встал и чуть поклонился мне – все согласно этикету – и мне ничего не оставалось, как поцеловать руку его супруги и тоже чуть поклониться этому «Козме». Поручик Суворов же улыбнулся ему и также поцеловал руку его жене.
– Мадам и мсье Новикофф, граф Воронтсофф и поручик Суворофф. А это – виргинский кавалер Томас Робинсон и мадам Робинсон, дочь шотландского герцога Кера.
Да, подумал я, мадам Робинсон намного знатнее и меня, и герцогини, ведь ее отец – природный герцог с длинной родословной. Да и «виргинский кавалер» хоть и звучит немного смешно, но в Англии они приравниваются как минимум к баронетам, а те, кто имел честь родиться в самых старых виргинских семьях – к баронам.
Мсье Робинсон также поклонился мне и поручику, и мы по очереди поцеловали руку его мадам.
– И старший лейтенант Аластер Фрейзер. Именно он спас и его величество, и мою скромную персону от нападений разбойников, а мсье и мадам Робинсон врачевали нас после этих нападений.
И опять поклоны – сначала
