Надо – значит надо! - Дмитрий Ромов
— Ну… ладно, — пожимаю я плечами. — Зачем было идти на пляж, чтобы это сказать?
— Красотой полюбоваться…
— Понятно. А позвонить отсюда можно?
— Куда? — настороженно спрашивает он.
— Жене родной. Надо же как-то доложить, что мы благополучно добрались.
— Это лучше из посольства делать…
— Перед самым вылетом? Ну… отлично. Кстати, а не стоило бы мне с вами на совещание поехать? А то странно, летел с группой, а потом раз и исчез.
— Ничего странного. Я им намекнул, что у тебя особое поручение. Так что теперь появиться там как раз и было бы странным.
Ладно, окей. Весь следующий день я провожу на пляже. Сначала я осматриваю территорию, но, поняв, что здесь типа «кругом пятьсот» и деться мне с подводной лодки особо некуда, иду на пляж и честно выполняю рекомендацию старшего товарища.
В общем, лежу в тени пальм, да хожу плавать. Вода прекрасная — прозрачная, бирюзовая, тёплая. На удивление, пляж почти пустой. Да и весь этот «дом отдыха» тоже стоит без жильцов.
Злобин возвращается с совещания в Варадеро уже под вечер, а в четыре утра мы выходим из здания пансионата и двигаем к пляжу. До рассвета ещё далеко, но ночь уже не такая тёмная и густая. На нас парусиновые брюки и льняные рубашки. И бейсболки. У меня — с надписью «ЮБиЭс», а у Де Ниро — «Бостон Ред Сокс». Это он мне выдал. Больше бы подошли шорты и футболки, да только неизвестно, сколько придётся находиться на солнце
Дойдя практически до конца, мы перебираемся на борт катера. Он относительно небольшой. Ступив на корму, мы проходим внутрь и оказываемся в маленькой кают-компании, совмещённой с рубкой и спуском в каюту, расположенную в носовой части яхты.
Двое спят в каюте, один на диване в рубке. Можно и под открытым небом на корме разместиться. Там установлены крепкие короткие удилища с большими катушками. Порыбачим, значит.
Кэп нас приветствует. А мы его. Говорит он с нами на плохом английском. Местный. Интересно…
Отчаливаем.
— Пойдём на корму, — кивает Злобин.
На корму… Надеюсь, возжелай он избавиться от меня, способ был бы куда менее экзотическим.
— Не знал, что вы рыбак, — говорю я, ухватываясь за поручень. — А как вас, вообще, отпустили без сопровождения да ещё и с местным амиго?
— Кубинцам сказал, что рыбалка организована посольством, так что и они и наши думают, что я устраиваю операцию, — отвечает Злобин, вставая рядом. — Лодку, кстати, наш резидент подобрал, так что всё шито-крыто. И военный крейсер стоит на рейде неподалёку, прикрывает. Должность позволяет разные штуки прокручивать. Вот только порыбачить мы с тобой не сможем, наверное.
Становится светло, небо озаряется золотистым светом, делая окружающее невероятно красивым. Движок шумит, выбрасывая брызги. Мелкая взвесь летит во все стороны, попадая на лицо и приятно освежая. Пахнет морской водой и отработанным дизелем.
— Надо будет заскочить в пару мест, — продолжает Де Ниро. — Нас будет ждать самолёт… Гидросамолёт. Полетим в Доминиканскую Республику, паспорта оформим.
— Паспорта?
— Да. Мы с тобой, как потомки освобождённых американских рабов, привезённых в Доминикану в девятнадцатом веке, являемся желанными гражданами.
— То есть… там какая-то программа или мы по натурализации гражданство получаем?
— Да, есть программа.
— Хм… А не проще было…
— Нет. Фальшивые документы не слишком надёжны. А тут на всю оставшуюся жизнь. Всё совершенно законно. Ты Перис Ли, а я Абрахам Фриман.
— Ирония, однако, — усмехаюсь я. — Кто-то вашему рабу-предку дал фамилию, означающую, «свободный человек». А ничего, что мы на американских рабов по цвету не очень похожи? Я хоть вчера позагорал, а вы просто, как цыплёнок синий.
— Ничего, перемешались уже сто раз.
— Абрахам Фриман, доминиканец, — усмехаюсь я. — Неплохо. Можно и в Израиле корни поискать. А в Доминиканскую Республику мы по русским паспортам влетим?
— На, держи, — протягивает он мне синий паспорт с полуобнажёнными дядькой и тётькой на гербе.
Ямайка.
— О, как… Настоящий?
— Для проверки сойдёт, если такая состоится. Но этот паспорт лучше нигде не светить. Я его заберу после дела.
— А вы рисковый игрок, Леонид Юрьевич. И ради чего это всё?
— Не хочу, чтобы оставались следы, которые могут привести к тебе, а через тебя и ко мне. Ни сейчас, ни в будущем. А в будущем, я боюсь очень многие захотят проследить бенефициаров нашего траста. Два простых доминиканца.
— Выходцы из Ямайки.
— Ну, да. Там такие были когда-то. Но только записи о них… Есть лишь записи о рождении.
— Да на Лубянке ещё несколько записей, да?
— Это, как раз, мы изымем.
Ага, если Поварёнок какой-нибудь не успеет вперёд вас.
— С доминиканскими паспортами, — продолжает Злобин, — мы перелетим в Нассау и переоформим траст на нас с тобой. На двоих и на новые имена.
— А если когда-нибудь нам встретятся родственники или знакомые настоящих Перси и Абрахама и скажут, типа царь-то ненастоящий?
— Ну, это совершенно невероятно.
— Ладно. Для этих целей вы велели кучу баксов с собой взять?
— Естественно. Нужно ещё заплатить за яхту и за самолёт. Но это в Гаване уже.
— У меня сразу ещё несколько вопросов, — говорю я.
— Естественно, — качает он головой. — Ну, какие? Зачем нам надо переоформлять траст с тебя на нас двоих?
— Нет, тут никаких возражений нет. Первый вопрос. А если Лански в отъезде или по другой причине не сможет нас принять?
— Ева должна была с ним договориться.
Зашибись. Знают Злобин, Ева и Лански. Почему-то только я узнаю в последний момент. Ну, собственно, понятно, почему. Чтобы не заартачился и не сломал всю операцию.
Кстати, перевод долей автоматически означает то, что к покушениям Злобин вряд ли причастен. А значит… а значит, Поварёнок, скорее всего, работает не в связке с ним. Но тогда он очень и очень наглый чувак, если решился появиться на Лубянке, когда все думают, что он сидит в Лефортово…
— Второй вопрос. А гидроплан сядет на такую волну? Смотрите, как лодка наша скачет.
В этот момент, подпрыгнув, катер обрушивается в яму, вздымая целую стену брызг.
— Сядет, — уверенно говорит Злобин. — Мы идём к рифовой гряде, а за ней всегда идеальный штиль. Так что и сядет, и взлетит.
