Император из двух времен - Владимир Викторович Бабкин

Без дураков.

И оператор прыгнул вслед.

Кинокамера показала, как открылся купол парашюта у императрицы. Как отлетела в сторону фигура летевшего рядом с ней императора. Как открылся купол и у государя.

И вот строй тех, кто сдал экзамен. Кто выдержал испытания. Ряды в пятнистых комбинезонах и полосатых тельняшках. Ряды с опущенными на груди вниз стволом автоматами АФ-20УД.

И императрица Мария торжественно, перед строем, снимает свою офицерскую пилотку. На лице удовлетворение и торжество. Отточенное движение, и вот голубой берет Императорских воздушно-десантных войск венчает голову монаршьей особы.

И почетный шеврон ИВДВ на рукав. С черепом и штык-ножом в его оскаленных зубах. С черепом, увенчанным голубым беретом и удостоенным у основания надписью: «Никто, кроме нас».

А ниже, на страх врагам, лента со второй почетной надписью: «Мы будем сражаться даже мёртвыми».

И мы пойдём дальше, чем до конца!

Имперские десантники склонили в уважении головы перед её величеством.

Теперь она точно одна из них. Они за неё порвут любого.

Теперь она точно пример для прочих. На страх врагам.

Аминь.

ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. МОСКВА. КИНОТЕАТР «ЗВЕЗДА ЕДИНСТВА». 1 мая 1920 года

Маша победно покосилась на сидящую рядом в Императорской ложе французскую делегацию. Анри сидел просто с отвисшей челюстью, Изабелла-старшая сидела, сильно поджав губы, а её дочери просто хлопали глазами. Что они чувствовали в этот момент? Поди, знай.

Жена обернулась ко мне и озорно подмигнула. Наклоняюсь к ней и шепчу:

– А всё-таки это был чистый идиотизм и безумие. Я с тобой боюсь даже летать одним рейсом дирижабля, дабы не подвергать опасности всю вертикаль власти в случае катастрофы, а тут совместный прыжок с парашютом. Ну, чистое же безумие. Как ты меня подбила, вот честно, не понимаю.

Маша в темноте зала улыбнулась.

– Возможно, ты меня просто любишь?

– Ещё и как люблю, но вот это…

– Зачем же ты прыгнул со мной?

Хмуро смотрю на жену.

– Издеваешься? Я бы умер там, внизу, от страха за тебя. И потом, кто-то же должен был тебя спасать в случае чего. А у меня всё ж таки за плечами более сотни прыжков с парашютом, пусть и не с таким древним, как сейчас. Но всё равно – это было безумие. БЕЗУМИЕ!

– Такое же безумие, как лечь на прямое переливание крови для Джанны и Мишки. Но ты это сделал. И я горжусь тобой. И люблю. Очень. Правда.

И тут как по заказу в зале раздались аплодисменты, зажегся свет, и все присутствующие встали, обернувшись к Императорской ложе и аплодируя нам. Как там писали в советское время? Бурные продолжительные аплодисменты, переходящие в овацию? Так тут ещё было и скандирование, закончившееся всеобщим пением «Боже, царя храни!». Давно уже это не Гимн России, но поют его регулярно. Пусть поют, я не против.

После окончания сеанса к нам подскочила тёща.

– Иолочка, скажи мне правду, ты что, и вправду прыгала с аэроплана с этим ужасным парашютом?

Смиренный кивок.

– Да, мама.

Елена обернулась ко мне и смерила меня недовольным взглядом.

Киваю.

– Каюсь.

– Сударь! Я вверила вам жизнь своей дочери не для того, чтобы…

Маша положила ладонь на руку императрицы Рима.

– Мама, давай не будем при всех. И потом, разве ты в моём возрасте не прыгнула бы?

Холодно:

– У меня не было столько безответственности!

Жена гордо поправила голубой берет со Звездой Богородицы и черепом десанта.

– Мама, в твоё время не было и самолётов. Жизнь меняется!

Не найдя что ответить, тёща ещё раз одарила меня взглядом, как тем рублём, и на этом, поджав губы, вернулась к тестю, который, беря жену под руку, показал мне украдкой большой палец и подмигнул.

Тут к нам подскочила Джанна и, светясь восторгом, заявила:

– Иола… Эм-м… Маша, ты – реально крутая!

– Спасибо, Ива. Ты – тоже.

Кошусь на жену и шепчу:

– Это откуда у неё такие словечки?

Маша улыбается обворожительно и шепчет в ответ:

– Я тебе позже расскажу. В постели.

Киваю.

– Значит, наша Машенька все ж таки облажалась, да?

Очаровательно хлопаем глазками.

– Но ты же меня любишь, правда? И ты видел, как на нас смотрел посол Германии?

Глава 9

Евгеника

ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. МОСКВА. КРЕМЛЬ. ДОМ ИМПЕРИИ. КВАРТИРА ИХ ВЕЛИЧЕСТВ. 1 мая 1920 года

– Ну, и как ты могла так облажаться? Вот, как?!

Маша всхлипнула.

Я глядел в окно, выкуривая очередную папиросу.

– Вот от кого угодно ожидал. Чего угодно ожидал. Но не от тебя.

Сказал, как припечатал. Маша закрыла лицо ладонями и зарыдала.

Вопреки обыкновению я не бросился её успокаивать и утешать.

Я был зол. Очень зол.

Женщины! Даже у самой прожжённой интриганки – язык, как помело. Господи Боже, за что мне это всё?! Одна не фильтрует базар при сестре, другая же немедленно растрепала услышанное на весь лицей.

Хваленый Савойский дом…

Было ли случившееся катастрофой? Я не знаю. Но легче мне от этого не было. Может, всё и обойдется. А может, все рухнет, как тот карточный домик. Лицей был под плотным надзором иностранных спецслужб. Точно так же, как мы следили за жизнью студентов какого-нибудь британского Итона, они следят за нашими элитными учебными заведениями. Там учится будущее огромных империй. Там учатся дети очень влиятельных и могущественных родителей. Наверняка и у нас среди преподавателей и персонала были агенты всяких разведок, внимательно изучающие происходящее и выискивающие подходы к ключевым учащимся. И тут происходит лавинообразный рост новых словечек в лексиконе лицеистов. Насторожатся ли? Установят ли источник новых слов? Поди, знай. Но что мне делать теперь?

Господи Боже, если ты есть, дай мне сил. Где я так нагрешил? Где?! Так облажаться!!! На ровном месте!!!

Я вышел, хлопнув дверью квартиры.

Эту ночь я спал на диване в кабинете.

Первая наша ночь, когда мы спим раздельно, находясь рядом.

ТЕКСТ ВИТАЛИЯ СЕРГЕЕВА

«Киевлянин». Киев. 1 мая 1920 года

Из Варшавы сообщают. Сегодня в Польше прошли массовые митинги. Сторонники националистических и социалистических партий требовали отменить назначенное на 4 мая приведение в исполнение смертных приговоров Международного трибунала по военным преступлениям в Бейруте.

Напомним, что в конце марта Международный трибунал признал преступной Польскую военную организацию, а её политический лидер Андрей Морачевский был осужден к 10 годам тюрьмы, а руководители военного крыла Иосиф Пилсудский, Эдуард