Андрей Дай - Поводырь (СИ)
И тут возникает вариант второй — героический. А что если Никса, и правда, не был так уж болен до своей поездки по Европам?! Что если заговор таки существовал, но не родителей против своего чада, а кого-то могущественного против всей Империи? Лишить Россию подающего блестящие надежды наследника, больно ударить по Царской семье. Показать, что у этого «злоумышленника» длинные руки. Вариант? Отчего нет?
Могли ли Николая отравить? Существуют ли яды, способные обмануть прекрасных врачей — профессора и лейб-медика Николая Федоровича Здекауэра и Николая Ивановича Пирогова — человека, в чью честь в мое время улицы и институты называли? Теоретически — возможно. Но технически — вряд ли. Яды всегда оставляют следы. И, думаю, проверку на яды тело усопшего прошло в первую очередь. Вопрос-то нешуточный.
Хотя. Терроризма еще не существует даже как понятия. Термин — «политическое убийство» уже есть, но все еще принято считать, что совершать его должны «разъяренные подданные», а не неведомый ниндзя-отравитель. И обязательно на территории Родины. А то ведь и конфуз может выйти. То-то французский король самолично в Ниццу прибыл, едва только царевич слег. Это ведь не князь какой-то. Это Наследник Императорского Престола. И идеальный повод для войны, по совместительству, стоило только заподозрить возможность отравления!
С другой стороны, разве не существует других причин, способных лавинообразно запустить механизм быстрого развития спящей болезни? Почему после купания в Голландии Никсе хуже не стало, а в Венеции — он почти сразу свалился? Коварные итальяшки отравили? Тю! Так не было еще Италии, как государства. Да и, кроме, может быть — Англии, смерть Николая Александровича никаких осязаемых выгод не принесла бы. Тем не менее, именно в Венеции болезнь проснулась. Почему?
А не могла ли стать причиной банальнейшая акклиматизация? Санкт-Петербург и Голландия — примерно одна климатическая зона. Болезнь — спит. Климат Средиземного моря — резко отличается. Теплое море, масса морепродуктов, фруктов и солнца — нате вам: обострение и кризис.
Возможно? А хрен его знает. И посоветоваться не с кем. Врачей тут еще руки с мылом нужно учить мыть и место укола йодом мазать. А о влиянии климата на организм им и подавно не ведомо.
Другой вопрос — мне-то что с того? Допустим, что именно писать в посланиях — я примерно себе представлял. А вот что мне за это будет? И чем это может закончиться? Ведь не поверят же — брякни я о климатических зонах. За чудака и карьериста примут. А яды? Могут они тупо усилить охрану наследника, сообщи я им о возможности отравления? Легко! Но, Колю это уже не спасет. Охрана ни акклиматизацию, ни болезнь не победит. А я стану черным вестником, «накаркавшим» трагедию. Вроде и «спасибо», а на самом деле — глаза б на тебя не смотрели…
Но что-то мне подсказывает, что и одной природой тут не ограничилось. И все, как всегда, гораздо сложнее. И проще.
Вариант третий — наиболее благоприятный. Даже мечтать приятно…
Итак, я весь в белом, сообщаю, что врач Шестов — дундук, и просмотрел у царевича серьезное заболевание. Что Николая ни в коем случае нельзя отправлять в Европу. Что теплые моря ему, что меч острый. Что нужно немедленно созвать консилиум светил медицины и принять меры к излечению. Царь тронут, царица вся в слезах. Врачи берут анализы и выявляют воспалительный процесс. Я поручаю Высочайший карт-бланш на всевозможные эксперименты в своей губернии, три… нет! четыре ордена и какое-нибудь придворное звание… Все рады, на Рождество я получаю в подарок открытки собственноручно нарисованные младшими братьями и сестрами Николая. Фрезе умирает от расстройства и АГО отдают мне…
Фиг! Не поверят. Лейб-медики рапортуют о полном телесном здоровье Никсы, а какой-то хрен-с-горы, сидючи во глубине Сибирских руд, доносит нечто совершенно обратное. Яб и сам не поверил…
Всех трех, участвовавших в лечении наследника, врачей, кстати, тоже Николаями зовут. Господь часто делает людям намеки, только мало кто на них внимание обращает. Благо — я не такой. Мне и меньшего бы хватило.
Решить-то спасать будущего Николая Второго, я решил. А вот как именно, мне в голову пришло, только когда я увидел пароходную «Уфу» и обещанную Юзефом Адамовским баржу. Правда, до этого было еще две недели напряженных раздумий, первая, майская прибавка к жалованию от Фонда и активная подготовка к походу на Алтай. А еще, небольшая лекция для столоначальников, председателей комиссий и прочих начальничков моего присутствия.
Прода
Итак, утром в субботу, 2 мая на стене коридора неподалеку от финансовой части Первого отделения, где обычно государственные служащие получали жалование, появились списки чиновников с указанием денежной прибавки от Фонда. Поименно, и с комментариями — кому, за что начислено больше или меньше. Конечно, основными причинами снижения была волокита и вымогательство мзды. Часто одно подразумевало другое. Еще чаще сумма «штрафа» от Фонда во много раз превышала размер полученной взятки. В воспитательных целях.
Списки привлекли внимание, но ожидаемого мной ажиотажа не вызвали. Сложно с этими бюрократами. Кому, как не им лучше других известно, что пообещать и выполнить — не одно и то же. И если вы слышите: «ваш вопрос будет рассмотрен в кратчайшие сроки» — это не значит — сегодня. И даже не завтра. И не послезавтра. До вас дело дойдет, если кто-то из начальства подтолкнет, или до ваших бумаг дойдут руки — то есть очень-очень не скоро. Чиновники — весьма занятые люди…
Тем более важным было в тот же день осуществить выдачу наличных. Ради первого раза этим решил заняться Гинтар. Лично. Конечно, не один. Двое моих «скаутов», невероятно гордые оказанным доверием, тащили из кабинета в кабинет сумки с ассигнациями. Следом шествовал казак с шашкой на боку и ружьем в руках. И мой старый прибалт со своей копией списка.
Я в этом шоу не участвовал. Сидел в своем кабинете — проверял финансовые ведомости закупок к моей экспедиции. Купцы шельмовали с качеством, завхозы требовали откаты, а приказчики норовили поставить меньше, дабы сбыть насторону «экономию». До эпохи развитой бюрократии было еще сто пятьдесят лет, махинации казались мне шитыми белыми нитками, но требовали внимательности и скрупулезности. Сам я, может быть, и не стал бы слишком глубоко вникать в эти, по сути, мелочные хищения. Но для Геры они оказались той самой скотьей красной тряпкой. Похоже, он испытывал искренний восторг, обнаруживая очередную проделку нечистых на руку моих сотрудников. Так почему бы ни было сделать ему приятное?
Тем более что я лишь просматривал бумаги, а подсчеты и несовпадения выискивал уже мой немец. И тут же записывал фамилии провинившихся в особые списки. Один для торговцев — им будет объявлен мораторий на ведение дел с губернским правлением сроком на год. Другой для чинуш — он пойдет в канцелярию Фонда. В начале июня, во время следующей доплаты, мздоимцы сильно пожалеют.
Тогда мне и пришла в голову мысль — устроить лекцию для подчиненных на тему «Схемы движения документации в современных условиях». Если думаете, что чиновнику из двадцать первого века нечему учить бюрократов из девятнадцатого, что все уже придумано до нас — вы сильно ошибаетесь. Администрирование, как и любая другая профессия, со временем развивается. Изобретаются новые виды делопроизводства — взять, хотя бы, тот же цифровой документооборот. Совершенствуются методы взаимодействия. Способы «выдавливания благодарности» из «клиентов» становятся все изощреннее.
Так-то оно конечно. Механизм работал как-то до меня, и наверняка, скрипел бы и после меня. Но нужно учитывать один немаловажный аспект! Пока меня не было, ответственность лежала на Фризеле. Теперь она перешла на меня. И на сколько эффективно государственная машина станет работать пока я буду прохлаждаться на Юге, напрямую зависит от желания сотрудников. Вздумайся им устроить саботаж, и мое И.О. грозит так никогда и не закончится. Помните же, да? Пока я все еще исправляющий должность начальника Томской губернии, а вовсе не полноценный губернатор.
Оставалось надеяться, что организацией Фонда я существенно стимулировал желание чиновничьей братии усердно трудиться, а вот по поводу методов увеличения эффективности этого труда я и хотел им рассказать.
Понедельник, 4 мая для большей части моих подчиненных получился длинным. Получившие практически двойное жалование, они отнеслись к моим причудам достаточно лояльно. И все-таки, установленная в зале Благородного Собрания школьная доска и кусочек мела в моих руках вызвали смешки в дальних рядах. Но это только пока я не начал рассказывать о классической системе трех ящиков под документы.
Идея такого документооборота — не моя. Но в мое время повсеместно и весьма успешно применялась. Принцип же прост, как большая часть великих изобретений.
