Фаворит - Константин Георгиевич Калбанов
— Значит, поймёт, что нас ему не одолеть, и тогда ваш выход, Пётр Анисимович, — хлопнул он меня по плечу.
Глава 25
Можно бесконечно долго смотреть на горящий огонь, текущую воду и несколько сотен крепких парней, активно машущих лопатами. Разумеется, не забывая при этом поминать неуёмных татар, отцов командиров и того, кто придумал этот клятый обрубок. То есть меня. Хотя-а-а чего меня-то сразу? Я всего лишь повторил, придумал же кто-то другой, вот к нему и адресуем все лестные эпитеты.
Ну вот не мог я обойти своим вниманием такую во всех отношениях полезную штуку, как малая сапёрная лопатка. Это же не просто шанцевый инструмент, а вещь в себе. Она и лопатка, и топор, а благодаря зубьям на правом ребре ещё и пила. Ну а придётся, так и в качестве оружия на раз отработает. Впрочем, самое главное и важное её достоинство именно как инструмента.
Ох и пыхтел Дудин, когда я ему ещё и этот заказ подогнал. Пришлось оружейнику на ходу организовывать массовое производство лопат. Причём не из бросового железа, а из нормальной стали, что влетело мне в копейку, и о чём я ни разу не пожалел. Кроме того, изготовили ещё большие сапёрные лопаты, по четыре на каждое орудие, по две для картечниц и повозок плюс ещё и какой-то запас в роте обеспечения.
Такое большое количество землекопов не могло не сказаться самым положительным образом. К примеру, обустройство лагеря на ночь занимало пару часов, но за это время полк успевал выкопать небольшой ров, насыпать вал и накопать волчьих ям на подступах. Не сказать, что серьёзные укрепления, даже на полноценный редут не тянет, но, во-первых, лагерь оказывался прикрыт от боевых плетений, которые работали строго по прямой. Во-вторых, это делало бессмысленной конную атаку. И в-третьих, усложняло пешую.
За день полк совершал переход в пятьдесят вёрст, находясь на марше по десять-одиннадцать часов. Две ночёвки в пределах Воронежского княжества обошлись без возведения укреплений, но мы уже третьи сутки идём по Дикому полю. Так что Уфимцев не собирался расслабляться сам и уж тем паче не позволит подобное своим подчинённым.
Ладно. Зрелище, конечно, приятное, но отчего бы не заняться чем-нибудь более продуктивным. К примеру, не укрыться в палатке и, активировав «Кондиционер», а как ещё я мог назвать такое плетение, нарисовать новую страницу комикса. Обещал хозяину типографии до конца месяца выдать очередную книжку.
К слову, я выкупил по полсотни каждого выпуска. Уж больно личному составу полка понравились мои художества, причём не только рядовым, но и офицерам. За чтением был замечен даже господин полковник. Ну а для нижних чинов это явилось ещё и стимулом в постижении грамотности. Поначалу-то так чуть не из-под палки гонять приходилось. Зато теперь усидчивости стало куда больше.
Думал нарисовать одну страницу, но до ужина успел закончить две. Ещё четыре и можно будет отправляться в Москву, сдавать работу. Жаль, что, несмотря на режим аватара, во время марша работать не получается. Повозку даже на мягком ходу трясёт всё же изрядно. Есть вариант работать в изнанке, а после наложить изображение на пластину, как плетение. Но там я занимаюсь совершенно другим. М-да. И не всегда я при этом тружусь над ростом вместилища.
— Что тут у нас, Дымок? — присаживаясь на складной стул, поинтересовался я.
Уже стемнело и, в принципе, я мог воспользоваться «Кошачьим зрением», но предпочёл фонарь со свечой. Так оно куда уютней.
— Каша с кониной, — ответил молочный брат с хитрой улыбкой.
— Чего веселишься? — не удержался от вопроса я.
— Вот охота тебе, Шелест, ужинать тут в одиночестве, если можешь провести вечер в приятном обществе девиц? — зыркнув по сторонам и убедившись, что поблизости нет лишних ушей, произнёс он.
— Много ты понимаешь.
— Ну, уж то, что бегаешь от её высочества, как только вы стали близки, давно понял не только я. Весь полк над этим потешается.
— Слушай, ты… — нахмурился я.
— Чего? — с простодушной невинностью спросил тот.
— Ничего. Есть давай, — буркнул я в ответ.
Хм. А ведь, наверное, и впрямь смешно выглядит. Намеревался избежать славы фаворита, да и Марию компрометировать не хотелось, а вышло с точностью наоборот. Впрочем, к Долгоруковой все с почтением и любовью. Умела она подать себя людям, проявить где надо заботу, а где потребуется — жёсткость.
А вот как относятся ко мне, я так до конца и не понял. Надо бы Дымка поспрашивать. Не то чтобы меня это волновало, но знать не помешает. Ну, хотя бы ради того, чтобы понимать, как люди себя поведут в той или иной ситуации.
Вот за Марию в огонь и в воду, а надо, так и голову сложат. А как оно со мной, бог весть. Я как-то уж сильно сосредоточился на своей группе, предоставив работу с личным составом отцам-командирам. Как результат, оказался в стороне от солдат едва ли не чужой.
Ужин доел без аппетита. Мелькнула было мысль и впрямь сходить к девчатам и провести вечер в приятном окружении. Но я поспешил её отмести. Как-то оно не очень получится, если я сделаю это после замечания Дымка. Вон паразит морду воротит и лыбится. Испортить ему настроение? А. Ладно. Пусть живёт.
Закончив есть, вновь удалился в палатку. Коль скоро к Марии без урона лица перед молочным братом не попасть, решил ещё поработать над комиксами, и что-то мне подсказывало, что до утра книжку я закончу.
Хм. А может, зря я запретил всем, кто в курсе, распространяться по поводу того, что комиксы, которые так пришлись по душе солдатам, мои художества? Глядишь, и отношение было бы совершенно иным. Офицеры-то и унтера понимают, кто я и какова моя реальная ценность, рядовые же не в курсе.
А ведь задело меня. Как есть задело. Сидит внутри червячок и свербит. Ну, чисто как у той лягушки-путешественницы, которая: «Это я! Это я придумала!»
— А! Зар-раза! — прихлопнул я комара.
Репеллент выветрился, вот и пошли кровососы в атаку. Полез в подсумок и, плеснув из фляжки на ладонь, растёр открытые участки тела. Пытался я придумать плетения от этой напасти, но быстро результат получить не вышло, а напрягаться не захотел, не тот вопрос, чтобы упираться. Спасибо дядьке Ефиму и его
