Антон Шаффер - Арт-Джаз
Уткнувшись взглядом в землю, Горшков прошел мимо сидящих людей, некоторые из которых отправляли ему в след горсть земли или оскорбления. Дойдя до Юрия Юрьевича Горшков остановился и замер на месте, все так же не отрывая глаз от серого месива под ногами.
– Я приглашаю сюда судью поселения Александра Ромахина, – объявил руководитель экзекуции. – Прошу вас, Александр Викторович!
Тучный пожилой мужчина с одутловатым лицом поднялся со своего стульчика и вышел вперед. В руках у него был старый портфель, из которого он извлек папку, набитую бумагами. Нахмурившись и изображая из себя дюже серьезного мужа, судья, наконец, нашел нужные бумаги. Обведя всех суровым взглядом, он тяжело откашлялся, выдав в себе человека глубоко больного, и низким хриплым голосом приступил к чтению:
– Граждане Новой России! Мы собрались с вами, чтобы осуществить акт правосудия в отношении бывшего гражданина Новой России Горшкова Леонида Анатольевича, осужденного Службой Государственной Безопасности к смертной казни за измену Родине, шпионаж в пользу Сопротивления и иные преступления против государства, предусмотренные статьей восемьдесят девятой Декларации Новой России. В соответствии с пунктом пятым, статьи сто восьмой Декларации Новой России, право осуществления приговора по желанию жителей поселения может быть передано им и реализовано не позднее, чем через десять дней после оглашения приговора в центральном суде Службы Безопасности Государства. Ввиду того, что жители нашего поселения выразили единогласное желание самостоятельно покарать предателя, сегодня, на девятый день после вынесения приговора мы свершим акт правосудия и лишим жизни пособника Сопротивления. Есть ли среди вас, уважаемые сограждане, те, кто имеет что-либо возразить или сказать в защиту приговоренного?
Судья оторвал глаза от листа бумаги и выборочно несколько раз стрельнул взглядом в сидящих людей. При этом каждый раз, когда он встречался с кем – либо в визуальном единоборстве, соперник тут же спешил спрятать глаза и придать своему лицу невозмутимое и отстраненное выражение. Арту стало ясно, что дело тут пахнет тридцать седьмым годом, как, по крайней мере, он сам его себе представлял.
– Тогда, – прокатился голос судьи по полю, – с вашего позволения, я продолжу. Итак, по традиции судопроизводства и отправления наказаний в Новой России, перед казнью приговоренный и все присутствующие еще раз слушают суть обвинений и непосредственно саму историю преступления. Я уже перечислил статьи, по которым обвинялся приговоренный. Теперь же перейдем непосредственно к той грязной продажной истории, которую, если, честно у меня не возникает рассказывать ровным счетом никакого желания. Но, дорогие мои сограждане, закон есть закон. А потому, преодолевая отвращение, я вкратце напомню вам, что сделал этот Иуда.
Арт приготовился слушать. Ему было отведено «почетное» место, чуть в отдалении от основной массы людей, рядом с Горшковым, Юрием Юрьевичем и судьей. Дядя Слава же сидел в первом ряду импровизированного партера, рядом с такими же как он пожилыми людьми, которые внимательно наблюдали за всем происходящим, то и дело помечая что-то на листах.
– Что они пишут? – шепотом спросил Арт у Юрия Юрьевича.
– Это старейшины поселения. Есть у нас такая должность в новом бюрократическом аппарате. «Ядерщики» вообще любят выуживать какие-нибудь артефакты и внедрять их в жизнь. Вот и совет старейшин, не некий ареопаг из местных архонтов. Смешно, но деваться некуда. Слава член совета старейшин, как ты уже понял. Сейчас они следят за ходом экзекуции, тщательно фиксируя каждый нюанс. Скажу тебе, что наш человек среди них всего один. И ты знаешь кто это. Остальные фанатично преданы военным. После того, как они все запишут, будет составлен акт, протокол, который потом надлежит передать в специальное архивное управление СБГ.
– Понятно.
Арт начал дальше вслушиваться в речь судьи, который, тем временем, последними словами обрушивался на подпольщика, сотрудничавшего с Сопротивлением:
– …и подобные отбросы нашего нового общества все еще есть среди нас! И мы должны сделать все, абсолютно все возможное, чтобы в самое ближайшее время с ними было покончено. Как отмечал в своей последней речи Главный Правитель Новой России Игнатий Краснов, каждый гражданин создаваемого на руинах прошлого государства должен считать величайшей честью выявление среди своего ближнего круга вражеских лазутчиков. А сокрытие факта работы на Сопротивление – самое страшное преступление перед нашей новой Родиной! Отец, мать, сын, дочь, брат, сестра – кто угодно! Если они связаны с лесными бандами – они подлежат уничтожению! Именно такой пример мы имеем и в данном конкретном случае! Все мы знаем, что этого морального урода, который хуже уродов генетических, да и мутантов тоже, отдала в руки правосудия собственная жена. Именно она установила, что частые отлучки Горшкова из поселения не связаны с работой или с поручениями, даваемыми ему армейскими чинами. А ведь Горшков всегда был на хорошем счету у московского командования! Но на деле, получая информацию и задания в Москве, он тут же сообщал обо всем в Лес, день за днем предавая святые идеалы Новой России! Узнав, что его жена, Светлана Горшкова, сообщила о его подозрительном поведении в СБГ, он жестоко расправился с ней, убив самым извращенным способом!…
Юрий Юрьевич снова нагнулся к Арту:
– Не верь ни единому слову. Его жена действительно по глупости, испугавшись за свою жизнь, и за жизнь их дочери, сообщила о нем в СБГ, но убил ее не он. Ее убили военные, когда поняли, что она готова отказаться о т своих слов.
Арт сглотнул слюну, которая прилипла к пересохшему небу, перекрыв на секунду дыхательные пути. Он подавился и закашлялся. Судья перестал читать и с осуждением посмотрел на будущего палача.
– А вот, кстати, и тот человек, который навсегда избавит нас от этой мрази! – внезапно выкрикнул он. – Олег Ильин. Человек из ниоткуда. Пока что. Но для того, чтобы доказать свою преданность делу Новой России, он вышибет мозги из этой отвратительной головы! Время пришло! Да свершится правосудие во имя Новой России!
То, что было дальше Арт помнил смутно. Юрий Юрьевич подтолкнул его, давая понять, что надо встать и подойти к судье. Он поднялся и на ватных ногах подошел к истекающему потом жирному Ромахину, который протянул ему пистолет.
– Убей его! – процедил он.
– Убей! Убей! Убей! Убей! – понеслось со всех сторон, пульсируя тяжелыми ударами в голове.
Не видя ничего перед собой, он сделал шаг вперед и несколько раз нажал на курок. Где-то вдалеке раздался короткий крик, и что-то тяжелое упало совсем рядом…
Глава 9
Отечественный «Ту» заходя на посадку трясся так, что Коротков подумал, что в пору прощаться с жизнью. Весь полет он проспал, пропустив раздачу ужина и напитков. Проснулся майор в тот момент, когда осуществляя очередной вираж на подлетах к аэропорту, самолет задрожал, и сработали какие-то датчики. Между проходами забегали стюардессы, призывающие пассажиров пристегнуть ремни безопасности. Коротков открыл глаза и увидел над собой улыбающееся лицо девушке в фирменной униформе авиакомпании.
– Пристегнитесь, пожалуйста, мы идем на посадку, – сообщила она.
– Да, конечно.
Коротков застегнул ремень и повернул голову к иллюменатору, после чего посмотрел на часы, пытаясь сориентироваться сколько сейчас времени. Разница с Иркутском была в пять часов. На часах у следователя стрелка замерла в районе десяти. Мысленно Коротков прибавил пять часов и получилось, что за бортом самолета стояла глубокая ночь, а если точнее, то иркутское время было три часа ночи.
Когда шасси самолета, наконец, коснулись взлетно-посадочной полосы, пассажиры по традиции дружно зааплодировали, подчеркивая этим не то профессионализм пилота, не то – радость чудесного спасения. Коротков присоединился к ликующей публике, чувствуя, как боль от заложенности в ушах постепенно проходит и слух возвращается в свое нормальное состояние.
К своему удивлению, выйдя из самолета, Коротков обнаружил, что зал прибытия иркутского аэродрома располагается прямо под открытым небом. Кто-то рядом озвучил его удивление:
– Во дают! Как сельский аэродром прямо!
Тут же с другой стороны раздался строгий голос, принадлежавший, как выяснилось, солидного вида гражданину, по всему, жителю Иркутска.
– Терминал, обслуживающий внутренние рейсы сейчас на реконструкции, – надменно произнес мужчина. – Будет не хуже московских!
Продолжение дискуссии Коротков слушать не стал, а двинулся по полю вперед, рассматривая какие-то ангары вокруг, тускло подсвеченные редкими фонарями. Багаж у него был с собой, а потому, отделившись от основной массы пассажиров, бросившихся искать свою кладь на движущейся ленте, майор прошел прямо к выходу.
