Владимир Коваленко - Боевые паруса. На абордаж!
— Да, стражу тут не кликнешь. Но поймите и моих людей!
— А поднять флаг переговоров? Спросить, сколько стоит? Заплатить? Здесь, на островах, апельсины не бесплатны в отличие от бананов, но и не дороги. Небольшой подарок, и поселенцы будут счастливы проявить гостеприимство. Не деньги, торговать нам с вами запрещено. Но проявлять человечность — нет.
Повисла тишина. Наконец капитан Броммер отпил несколько глотков какао. Вытер усы.
— В будущем, — сказал, — я намерен поступать в соответствии с рекомендациями сеньориты де Тахо. Потому предупредите поселенцев, чтобы не торопились стрелять по флагу перемирия. А вообще… Ваше превосходительство! Прошу простить, если имя вашего народа я произнес с несколько меньшим почтением, чем следовало. Несколько минут назад я и не подозревал, насколько испанская нация достойна уважения. Несмотря на все наши дела, я как-то иначе представлял себе испанцев.
— Жестокие, алчные, но стойкие вояки, крепкие пьяницы и жуткие транжиры? А женщины все в мантильях, много поют и пляшут? — поинтересовался дон Себастьян. Снова доволен.
— Точно. Хотя… где ж вы видели питухов крепче голландских?
— Ну, этот спор благополучно разрешат моряки в кабаках, — подвел итог губернатор. — Я рад принять ваши извинения, капитан Броммер. И рад буду вас видеть — во время войны как честного врага, а после — как доброго гостя. Донья Изабелла, вы куда?
— Простите, мне нужно домой… — дорисовалась. Все, что не допила и не перевела на чернила, теперь на юбке красуется. Отвратительное коричневое пятно.
Вот теперь у нее глаза не рысьи, ясновидящие и выворачивающие наизнанку. Обычные, даже не черные, а темно-карие. И суетится обыкновенно, как зашедшая в гости знакомая. А что, если?
— Конечно. Кстати, патент я у вас отзываю.
Пятно забыто.
— Почему, сеньор губернатор? — перед ним снова капитан де Тахо. Пусть и в юбках.
— Отныне вы не просто капитан. Вы капитан-алькальд. С сегодняшнего дня именем короля я разрешаю вам юридическую деятельность на Ямайке. За новым патентом зайдете к вечеру.
— Да, ваше превосходительство. Спасибо. Можно идти?
— Ступайте, донья Изабелла.
Снова — оплошавшая гостья, у которой на уме одно — вечером нужно зайти к губернатору, а на платье пятно… На единственном голландском, красивом и удобном разом! Придется опять прицеплять рамку вертугадена. Что делать, во время переговоров не думаешь ни о чем, кроме цели, а потом приходится идти через площадь быстро и осторожно, пряча темное безобразие пятна в складке.
Дома — шум, и драка есть! Морская и береговая выясняют, кто главней. Вцепились друг другу в волосы, сопят и скулят. Смотреть противно, несмотря на то что уже почти расцепились. Узнают шаги, голубушки.
— Делать вам нечего? — поинтересовалась Руфина. — Вот и хорошо, я работу принесла… Из-за чего веселье?
Сразу и узнала — пятно свежее, ничего страшного, промыть водой да высушить. А битва произошла из-за проходившего мимо Хайме. Который интересовался, надолго ли задерживается учение, да велел передать, что прибыла барка из Номбре-де-Диос. А с нею шелк.
— Ну, все, — обрадовала служанок Руфина, — теперь ни вам, ни мне не спать. Будем кроить и шить.
— Что? — Интерес. Большой интерес.
— Одежку для пуль… Чтобы красиво. А еще — видно.
Пуля, она даже в шелковой одежке с богатым шлейфом, куда дешевле пушечного выстрела. И если правильно подобрать мушкет, да приладить поверх ствола, выйдет очень неплохое средство для натаскивания канониров. Дешевое. Да и в бою неплохо узнать заранее, куда попадет ядро, не тратя порох. Который мало того, что дорог — полностью привозной!
Конечно, лучшим решением были бы пороховые мельницы да литейный завод. Но если в колониях сделают хотя бы гвоздь, новый фаворит и министр воспримет это точно так же, как и предыдущий, — как измену.
Но и здесь можно что-нибудь изобрести. Даже больше, нужно. Торговля может уйти, а зависеть от одного сахара ненадежно. Со временем придется решить и эту проблему, пока же всего важней пушки и пушкари. К ним — это же служба! — можно в мужском заявиться, как на корабль. А в городе сойдет и не слишком удобный наряд… Руфина опять забудет заказать голландцам обновку. Сама не заметит, как станет поздно, и на Ямайку вместо кровавых сороковых и тяжелых тридцатых вернутся веселые двадцатые годы XVII века! По крайней мере, в том, что касается женской моды…
— Хороший форт, — капитан Броммер с интересом глядит по сторонам, — только маленький, да?
— Любое укрепление можно усовершенствовать.
Откровенничать с врагом, пусть и столь дружелюбным, Патрик О'Десмонд не желает. И прав. Сегодня голландцу — который, на деле, зеландец — выгодно торговать. А завтра, может, он сочтет более доходным продать планы всего, что видел. Незачем ему знать, что старый форт скоро окончательно превратится в тюрьму. Увы, каменные стены плохо держат пушечные ядра, а средств на поддержание земляных укреплений теперь достаточно.
Так что пусть смотрит… Вот канониры чистят пушку. А что им с ней еще делать? Стрелять дорого, а так хоть орудие всегда глаз радует. Только больно много вокруг людей. И Изабелла. Которая держит в руках мушкет и что-то объясняет солдатам.
Вот она, чрезмерная занятость. Визит иноземца и испытания пристрелки совпали. Впрочем, Изабелла девушка умная — поймет. Жаль только, что ее ученик в фехтовальной науке и в политике покажет себя с глупой стороны. Хотя на фоне могучего Хайме у него все равно нет шансов.
— Донья Изабелла!
Только помахала в ответ.
— Здесь капитан Броммер! Полагаю, тебе следует послушать его беседу с захваченным пиратом. Ты их язык понимаешь.
— Хорошо. Но ты мог предупредить меня заранее!
— Извини, забыл.
Все вопросы между учителем и учеником закрыты. Что учитель — девчонка лет на пять его моложе, ничего не меняет. Просто еще один камень лег на место в постройке, что служит мостом дружбе и стеной — любви.
До тюрьмы — старой казармы — несколько шагов. Ее показали Броммеру, не стесняясь практически отсутствующей крыши. Какие церемонии с пиратами и мародерами? Стены крепки, решетки тоже, на прочее караул имеется. Недавние сидельцы увидели посетителей, зашевелились. Иные подошли к решетке. Иные просто повернулись и смотрят. Есть на что. Среди привычных кожаных кирас гарнизонных солдат — офицерский султан, черный колет и морская куртка, поверх которой намотана перевязь цвета надежды. Оранжевого! Да и лицо знакомое. Видали такого в Нассау! Точно, свой! Один из пленных поспешил отвернуться.
— Я что-то вроде парламентера, — начал было человек, схваченный апельсиновой перевязью. — Ааа, капитан Беннингс! Рад снова видеть вас.
— Нет тут никакого Беннингса, — буркнул один из пленных.
— Утонул, — добавил другой, — не повезло нашему капитану.
— Не повезло, понимаю. Совсем-совсем утонул, — подтвердил Ян Броммер снаружи, рассматривая соотечественников через решетку, — в полном составе. И башмаки, и камзол, и перевязь, и штаны. Даже рубашка. Даже шляпа! Собственно, это ведь и был весь капитан Гармен Беннингс. То, на что было надето добротное сукно, никак в капитаны не годится. Костюм же, припоминаю, был вполне капитанский. В Нассау смотрелся неплохо, не хуже корабля. Особенно когда молчал… И вот его нет! Хотя — стоп. От корабля остался киль, а от Беннингса — чулки. Немного, конечно, но я все-таки желал бы с ними поговорить.
Ткнул в моряка в плохонькой одежонке, но в дорогих шелковых чулках. Повторил по-испански:
— Вот этот.
— Предатель! — крикнул один из пленных. Остальные просто отворачивались. Кто-то сплюнул. Под ноги. Что на плевок в человека охрана отвечает пулей, уяснить успели.
— Не спеши бросаться словами, матрос. Я здесь, чтобы всех вас выкупить. — И маленькое уточнение после хрипло-радостного вопля полусотни глоток. — Кроме дурака-капитана. Им чертовски интересуется инквизиция, и губернатор зол, как черт. Остальных теперь же проводят на «Златольва»!
— А капитан? — спросил один из моряков, пока солдаты отпирали узилище, чтоб вести арестантов в порт.
— Поговорим, — сообщил Броммер, — поговорим. Кстати, учтите — я не правительственные средства на вас трачу, а собственные. Так что вам придется на меня поработать. По морской службе. Бесплатно, пока не отработаете выкуп. Потом по моей обычной ставке.
Которая немного выше привычной в Нидерландах.
— Сколько выкуп? — поинтересовался моряк. — Уж не купил ли ты нас в качестве рабов? Учти, придем в Нассау, все узнают нашу историю!
— И это вместо благодарности? Выкуп равен вашему месячному жалованью, — сообщил Броммер, — как видишь, шваль вроде тебя не ценят даже враги. Ступай. И можешь во всех кабаках Нассау трепать, какова тебе цена. Потому как со «Льва» я тебя вышвырну.
