Владимир Коваленко - Боевые паруса. На абордаж!
Полкруга пройдено. Кажется, все хорошо. Город увидел носок туфельки всего трижды. Не стыдно и к Патрику подойти. Вперед невест, но позади их отцов. Поздравить с победой. И начать разговор о деле. Издалека.
— Я слышала, дон Патрик, вы потеряли в бою шляпу.
— Увы, это так. Она испугалась высаживающихся еретиков и решила полетать!
— Судя по тому, как вы обгорели за день, это произошло с самого утра. Так что признавайтесь — сколько бортовых залпов на нее потратил залетный голландец?
— Я не заметил. Но им, и верно, удалось нанести мне тяжкую рану. Которая зудит, а почесать нельзя — выйдет только хуже.
— Что ж, образованной даме допустимо заниматься врачеванием. А потому я приготовила средство от вашей хвори. Вот! — Руфина вручила ирландцу горшочек с мазью. — Должно помочь, хотя я и поменяла кое-что по сравнению с обычным рецептом. Смазывать все, что покраснело. Два раза в день. И пройдет быстрей, и чесаться не будет…
Патрик ведет разговор, как должно, сам же понять не может, на каком он свете. Голова все еще идет кругом от порохового дыма и удара в пики. Смог! Враги валились на песок, умоляя о пощаде. И вот, на губах мед победы. Хмельной, сладкий, но приправленный полынной горечью. Он защитил Ямайку. Не Дублин. И рядом с ним, пика к пике, стоят добрые парни. Которые ловко толкают пику — сам учил — и не менее ловко хлещут сидр. Большие мастера поотлынивать да потрепаться. Только, увы, ни слова по-ирландски.
И это б зло не так большой беды, да только вспоминаются остатки роты. Те, кто не рискнул. Или не влез.
Или был продан в другое поместье. И теперь гниет на сладкой каторге…
Вот и слетают с губ родные слова.
А человек, готовый выслушать и понять — вот, только руку протяни. Правда, слова перевести придется. Изабелла по-ирландски не говорит.
— Родину вспомнил?
— И родину. И товарищей, — Изабелла спасла его. А вдруг? — Послушай… Ямайке ведь нужны солдаты? Особенно пушкари?
— Нужны… А что дон Себастьян?
— Говорит, сначала пушки.
— Зря. Люди могут драться без пушек, а пушки без людей — никак.
— Вот и я так думаю. Барбадос нейтрален. Значит, мы рискуем не слишком сильно.
— Согласна. А на подъеме тяжестей от «Ковадонги» все равно мало прока. Так что, пожалуй, мы сбегаем на восток.
— Когда?
— Как только будем готовы. Нужно собрать припасы. Днище в приличном состоянии, а вот снасти стоит обновить. От тебя же мне нужны порох и ядра. И не говори, что у тебя нет двенадцатифунтовых ядер!
— Есть. На испанский фунт.
— А мне нужен голландский. Испанское ядро будет болтаться в стволе, как горошина…
— Нужен, значит, будет. Головешка, что торчит на рейде, прогорела не до днища. Погреба в порядке. И там запасов — на пару дней непрерывной пальбы. Поищем…
Значит, решено. Осталось уговорить губернатора — и «Ковадонга» выйдет в неблизкое путешествие к Барбадосу. Туда — донесут зимний западный ветер и усаженные за весла пленные. Обратно? Придется лавировать.
Идея с плаванием на Барбадос дону Себастьяну понравилась. Наказать пиратов чужими руками, а заодно улучшить отношения с церковью, выкупив единоверцев, — уже заманчиво. А если учесть, что Ла-Веге нужны рабочие руки — и вовсе неотказуемо.
Дело осталось за малым — подготовить поход. Увы, пиратский корабль почти не имел запаса нужных выстрелов. Перемерить порох в иные картузы — несложно, но времени требует. Сами картузы пошить — тоже долго да и недешево, особенно если брать индийскую бумажную ткань, что везут через Манилу, Панаму и Гавану.
Ядра тоже вышли золотыми. Хорошо, что вообще удалось подогнать калибр! Голландский приз ничем не помог — двенадцать фунтов оказались единственным из малых калибров, которых не стояло на борту. По счастью, Патрик О'Десмонд был не просто пехотным, а гарнизонным офицером. И хорошим. А потому знал некоторые хитрости.
Так что в форте закипела работа. Плавили свинец, макали в него ядра, увеличивая калибр и тяжесть. И вот — пробный выстрел. Донью Изабеллу едва отогнали за бруствер — уже после того, как в Правую забили непривычный заряд. Плотно! Даже кожаная обшивка не понадобилась. Тут комендант и переспросил — кто желает рискнуть шкурой. Вперед вылезла половина канониров форта, ожидая награды за умеренный риск. Если верить Патрику, после подобных манипуляций с боеприпасами разрывает только чугунные орудия, и то не всегда. Патрик хитро сощурился и почесал шелушащийся нос.
— Прячьтесь за бруствер. Стрелять будет фитиль.
Картуз — непривычно — пробили холодным пырялом. Засунули фитиль в запальное отверстие. Подпалили. Спрятались. Выстрел!
Двадцатилетнее жалованье гарнизонного канонира отправилось в полет. Медная пушка справилась с усиленной нагрузкой. Зато у доньи Изабеллы появилась новая идея.
— Патрик…
Комендант немедленно превратился в ученика и пациента. Словно сталь обернулась воском.
— А ты не сходишь с нами? А то я с твоими сородичами и объясниться не сумею.
— Знатоки английского найдутся. Да и на каторге-то всяк нахватается.
— Все равно. Пусть знают, что их не перекупают в другое рабство, а освобождают… А кто их в этом убедит лучше тебя? Опять же, нам нужны солдаты, а ты сможешь узнать хотя бы своих! И дон Себастьян тебя отпустит. Это ведь, по сути, рекрутировка.
Ирландец оказался не менее плавким, чем свинец. Опять же, ребят своей роты вытащить хотел. И уж никак не подозревал, что сделал решительный шаг в легенды собственного народа.
История одиннадцатая о том, как один голландец купил другого и что из этого вышло
Не успела Ямайка приветить одного гостя, на пороге второй. Борта щерятся пушками, сестрами-близнецами Правой и Левой с «Ковадонги». Вот только их побольше… На носу скалится золоченая пасть, но корабль вовсе не рвется в драку. Пониже трехцветного голландского флага плещется белое полотнище, с квартердека машет шляпой старый знакомый. А над береговыми батареями летит заполошное:
— Отставить огонь! Отставить! «Златолев»! — И странное в условиях войны при виде вражеского флага: — Свои!
И правда, свои. Которым, впрочем, полезно пройти мимо обугленного остова, с которого шлюпки заканчивают перетаскивать балласт. Киль цел, а места, что повреждены ударами ядер и огнем, сохранились достаточно, чтоб их мог повторить в новом дереве умелый плотник. Такой возможности выучить собственных корабельных мастеров Ямайка не упустит.
С точки зрения Яна Броммера, это хорошо. Во-первых, с клиентом, у которого добрая хватка, проще вести дела. Будь честен, давай ему должную часть прибыли, и тебя никто не обойдет. Опять же, проще понять того, кто похож на тебя. Во-вторых, в Океане иногда бывает непогода. Всегда хорошо, если корабль можно починить на месте, а не тащиться в Нассау — это значит, что можно начать торговлю помимо Вест-Индской компании. Основать новую, а господам Девятнадцати[33] хватит и Бразилии! Ну а в-третьих, док доком, но если Ямайка вознамерится строить корабли сама — а она вознамерится, к гадалке не ходи, — на острове понадобится многое из того, что могут привезти только голландцы. Русские сосна и пенька, например. Кубинский дуб хорош — но не для всего…
Занятый деловыми размышлениями Ян Броммер, сходя на берег, оставался, как всегда, спокоен и чуточку весел, зато горожане всполошены, как овцы, которых отстояли от волков собаки. Овчарки стоят здесь же, на причале. Устало склонили головы, только что языки не вывесили, но кирас пока не снимают и руки держат на эфесах. Что уже лишнее в общении с добрым капитаном Броммером, не так ли?
— Хорошо, что я не стал салютовать! А то мне бы ответили калеными ядрами…
— Хорошо, — кивает дон Себастьян, — у вас есть чувство уместного. Сами видите… Впрочем, ваш любимый причал свободен, а донья Изабелла озаботилась построить склады. Сама при этом живет чуть ли не на чердаке.
Испанцу он бы такого не сказал, но у жителей нижних земель иные понятия о достоинстве.
— Правильная девушка, — немедленно отзывается капитан, — и наряды у нее приличные. Хорошие ткани, кружева, и только. Человек не рождественское дерево, нужно украшать его более разумно. Но кто это вздумал разрушить мою коммерцию? Французы?
— Нет, сеньор Броммер, не они. Ваши соотечественники постарались.
— Не верю! Я знаю всех капитанов, ходящих в этих морях. И никак не поверю, что голландец мог заняться разбоем в этих водах, не проведя кренгования и не пересалив днища!
То есть потеряв добрую четверть скорости.
— Ну, тут вам видней. Однако все схваченные разбойники — голландцы. Кстати, если вы, и правда, знаете капитанов, что заходят в Нассау, то, быть может, скажете, был у их вожака каперский патент или нет?
— А разница? — пожал плечами Броммер. — Вы, испанцы, не различаете.
