Михаил Гуткин - Инструктор ОМСБОН
100.
Наше наглое поведение, наносящее хотя и булавочные, но чувствительные уколы, восторга у немцев не вызвало. Причем очень скоро стало понятно, что немецкое командование находится в некоторой растерянности, поскольку не знает, как бороться с такой тактикой. У каждого куста патрульного не поставишь, а дистанцию в 400 метров по бездорожью быстро не преодолеешь, тем более, что стрельба в первую очередь ведется по мотоциклистам, то есть по самым мобильным солдатам. Значит просто так нападавших догнать и уничтожить не получается. А что прикажете делать? В результате число отдельных патрулей немцам пришлось сократить до минимума, потому что именно они чаще всего попадали под наши удары. Кроме того, заметно изменились правила движения колонн. Перед каждой колонной немцы стали вперед и по сторонам выпускать крупные разведгруппы с бронетехникой и ставить засады, а численность самих колонн увеличили не менее, чем в два раза. И маршруты стали прокладывать вдали от таких мест, из которых можно было бы безнаказанно вести огонь. В последний раз мы на этом чуть не налетели – хорошо разведчики во время доложили о немецких нововведениях. Поэтому наши вылазки пока решили прекратить. Тем не менее, только я на свой личный счет записала еще пятерых немцев и примерно десяток на долю моего пулеметчика. На Калюжного не записали ничего, но дружно решили с ним поделиться, так как прикрывали отход нашей тройки его мины и ловушки вполне качественно. Примерно такие же результаты показала каждая из троек. Так что в итоге мы получили то, к чему стремились – в Оршанском районе скорость перемещения немецких войск существенно снизилась. А их повышенная концентрация на маршах облегчила работу нашим бомбардировщикам. Все это заметили в командовании Западного Фронта, так как в очередной радиограмме мы получили от «папы» благодарность.
Наконец, через пять дней отряд Песец, подобрав по ходу все разведгруппы и «тройки нападения», в полном составе добрался до основной базы. Честно скажу, что если бы не четкие полученные еще в Москве инструкции, то базу эту мы бы никогда не обнаружили. Ходили бы по лесу, собирали бы грибы и ягоды, может быть охотились, но подумать, что вот тут, на краю болота внутри этой длинной гряды, заросшей соснами и березами, на порядочной глубине вырыты целые ангары в которых в разных местах складированы продукты, оружие, боеприпасы, медикаменты и т.п. – да никогда в жизни. Тут в одном отсеке недалеко от входа даже стояли два грузовика, а в другом отсеке, расположенном подальше, размещался небольшой хорошо оборудованный госпиталь на десять коек. Я знала, что эту базу готовили в 1940 году, но зачем в таком объеме она потребовалась на территории Восточной Белоруссии мне так и осталось непонятным. А соваться с подобными вопросами не рискнула – меньше знаешь, крепче спишь. Зато теперь вся эта роскошь досталась моему отряду. Единственно, чего тут не было – это немецкого оружия и боеприпасов к нему, но тут уж никуда не денешься. Зато, например, кроме стандартно складированных винтовок СВТ и трехлинеек была отдельная комнатка, в которой в индивидуальной упаковке лежали тридцать снайперских винтовок и к каждой по пять пачек патронов. Чуть позже мы нашли отсек с двумя 45 мм противотанковыми пушками. Очень полезная находка. Остапенко, исследовав еще какие-то закутки, заявил, что на этой базе запасов не менее, чем на мотострелковый полк. Тут оказывается есть и танки, правда, только Т-26, но и то ничего. И с такими танками можно немцам хорошую козу устроить. Теперь не будет голова болеть о минах к минометам, о крупнокалиберных патронах к пулеметам, тем более, что на складе оказалась еще парочка полностью укомплектованных ДШК. В общем, минимум на три месяца можно забыть о вопросах снабжения. Даже с учетом наступающего зимнего времени.
Хорошо быть командиром! Осмотрев помещения, предназначенные для размещения личного состава, я выбрала себе «двухкомнатную квартиру». Большую комнату назначила кабинетом, а маленькую комнату сделала своей спальней. Выгнав всех из кабинета, заявила, что сейчас меня ни для кого нет. Все вопросы решать с Ерохиным. А сама плюхнулась на кушетку и задумалась.
Итак, первая часть задачи, поставленной в Москве перед нашим отрядом, решена. Все текущие задания выполнены, отряд, наконец, разместился на базе в зоне своей ответственности. Более того, численность отряда сейчас достигла двухсот сорока человек, то есть мы вышли на запланированную в Москве цифру, даже не привлекая пока местного населения. В нашем отряде пока только бойцы, то есть профессионалы. Все в той или иной степени обстреляны, все имеют неплохой опыт диверсионной борьбы с противником. Несомненным плюсом является и то, что у бойцов отряда после знакомства с тем, что вытворяют немцы на захваченных территориях, вырос на этих немцев огромный зуб. Это очень даже способствует поддержанию боевого духа в отряде. И еще, я стала склоняться к мысли, что «чужих» в отряде больше нет. Или, если даже предположить, что какой-то враг все-таки затесался, то мы с Кондрашовым сумели построить такую систему охраны, которая практически полностью исключает несанкционированные контакты с посторонними. «Некуда деться из подводной лодки». Так что с этой стороны пока все в норме. Но вот теперь, выражаясь шахматной терминологией, дебют окончен и пора переходить к миттельшпилю, то есть к середине игры. Обычно на этом этапе шахматист, выбирая план дальнейшей игры, тратит большую часть времени, отведенного на всю партию. То есть сидит и думает. Это даже с учетом того, что подобный выбор плана он должен был наметить еще дома при подготовке к игре. Тут я оказалась в аналогичной ситуации, значит и мне пора «углубиться в позицию».
Для начала я запечалилась, что со мной нет Романова. Вот сейчас милейший Аристарх Ксенофонтович очень бы даже пригодился. Так как он может планировать работу, никто здесь не умеет и не скоро научится. Но что делать, прижился Романов у Жукова, сейчас он уже майор, но вполне возможно, что скоро до полковника дослужится. С его знаниями – это несложно. А мне тут остается тосковать и практически в одиночку решать все вопросы.
Первый вопрос: что у нас есть для борьбы с немцами? Ответ на этот вопрос очень прост: для нашего уровня борьбы с немцами есть все. Ну, или почти все – самолетов все-таки нет. Единственная принципиально нерешаемая в нашей ситуации проблема – это оперативная связь с армией. Тут никуда не денешься – радист должен вести передачу на достаточном удалении от базы, что обуславливает неизбежные затраты времени. А я не могу с ним ходить, так как подобный риск для командира просто недопустим. Поэтому скорость обмена информацией м руководством не превышает одного раза в сутки, а иногда и реже. Второй вопрос: как именно мы планируем действовать дальше? Вот на этот вопрос так, с ходу, не ответишь. С одной стороны, все запланировано еще в Москве: разведка, диверсии и налеты. Но это были, если можно так сказать, теоретические выкладки. А теперь от теории нужно перейти к самой что ни на есть практике. То есть, не просто некая абстрактная диверсия, а, например, подрыв какого-нибудь конкретного моста Х. Не просто налет, а налет на немецкий гарнизон, размещенный в поселке Y. И тому подобное. И в перспективе надо еще наращивать численность отряда, чтобы потом спокойно отпочковывать подготовленные группы, превращая их в самостоятельные отряды. При этом, поскольку рост численности будет в основном за счет местного населения, то нужно заранее подготовить нечто под названием «курс молодого партизана». То, что так и не успели толком сделать до войны. И вот теперь мне предстоит разбить весь отряд на группы по назначению. И, само собой разумеется, нужны командиры.
101.
Начинаем распределение людей. С разведкой все понятно – Остапенко полностью на своем месте. Все задания из центра я просто ему транслирую, и он через определенное время приносит в клювике нужные данные. За это ему большое спасибо. Теперь саперы. В отряде их не очень много, но зато все хорошие. Кстати Калюжный, пока работал в моей тройке, действительно показал свой класс. Он не только хорошо усвоил все наши приемы и методики, но в некоторых случаях прямо с лету их усовершенствовал. В результате я пришла к твердому убеждению, что никакой он не Гриц, хотя может быть и Калюжный. Говорит чисто, голова работает, культура так и прет. Наверняка образованный. В то же время зачислить его в шпионы ну никак не получается. Не то поведение. По моим прикидкам он или из Разведупра, или из другого отдела того же папы-Судоплатова. Застрял в нашем отряде, а связи у него нет. И раскрывать себя не хочет. Хотя, если он разведчик, то мог бы потщательнее маскироваться. Ладно, в обозримом будущем с ним поговорю начистоту, а пока просто могу считать, что в отряде есть свой преподаватель саперного дела.
