Священная лига - Денис Старый
Хотя эти самые послы уже как два часа пировали в бывшей усадьбе Матвеева. Но, судя по всему, к хмельному сильно не прикладывались. Выглядели свежо и решительно.
Пришлось переместиться в трапезную и на голодный желудок (а не ел я уже часов восемь) наблюдать, как иные пьют, да и закусывают.
Понятно, что и подобное мероприятие также запротоколировано. Есть стол, где сидят, будто бы бедные родственники, послы; за соседним столом, но возвышающемся на не менее, чем метр, восседает русский государь.
К послам же подходят различные бояре, чтобы высказать своё уважение. Они с разрешительных кивков Петра Алексеевича, прикладываются к рейнскому вину.
Моя задача, как и Горы, — стоять рядом с государем по обе руки, да охранять его. И несмотря на то, что вроде бы опасности для царя сейчас никакой нет, я чётко отслеживал каждое действие: где находятся руки послов, чтобы среагировать вовремя.
Нет, я не ожидал опасности. Но если уж быть телохранителем государя, то нужно отрабатывать так, будто бы в любой момент охраняемому лицу грозит опасность. Как минимум — это тренировка бдительности.
И вот Горе она бы не помешала. Стоит и смотрит в никуда, иногда искоса посматривая на те блюда, которые подносят к столу государя, но буквально минут через пять уносят обратно, или же ставят на стол, где заседают бояре.
Я сбился со счёта, какая уже происходит смена блюд. Складывается ощущение, что еду приносят только для того, чтобы на неё посмотрели. И по правилам поведения Пётр сейчас не должен есть. Может позволить себе только какой-нибудь небольшой ломтик мяса, но его рот должен быть всегда свободен и готов повелевать и отвечать.
В прошлой жизни мне довелось присутствовать на официальных мероприятиях у некоторых представителей правящих элит в африканских странах. И тогда мне казалось, что слишком много церемониала, когда можно было бы просто сесть и поговорить по-человечески.
Мне не с чем было больше сравнивать и все те приёмы, на которых мне довелось побывать, сейчас кажутся вульгарной пьянкой где-нибудь в подворотне в сравнении с аристократическим ужином.
Ничего существенного не произносили, все предметные переговоры отложены на потом. Так что я и вовсе не понимал, зачем вот всё это.
И, кстати, это самое «потом» может быть и через неделю, и через месяц. Ну уж точно не на следующий день. Так что я рассчитывал, исходя из того, что уже увидел и понял при представлении послов, поговорить и дать несколько рекомендаций Петру Алексеевичу.
По мне, так нужно более жёстко начинать вести переговоры. Причём сразу отметить, что Россия способна и готова оказать существенную поддержку и помощь империи в случае активизации боевых действий против Османской империи. За Киев и чтобы прогнуть поляков, помощь, а на самом деле решение собственных задач, должна состоятся.
Пусть бы австрийцы заглотнули наживку, подумав о том, что Речь Посполитая у них и так в союзниках, а вот заполучить Россию, и полноценно, как говориться «воевать на все деньги» — это жирный куш. Кроме того, если австрийский посол кажется мне образованным, но крайне неопытным, то вот его помощник, Таннер, должен был многое приметить.
По крайней мере, когда карета с послами проезжала мимо Спасских ворот, где стояли по стойке «смирно» стрельцы моего полка, да ещё и с облегчёнными фузеями с примкнутым штыком. В мутноватом свете я чётко видел именно лицо Таннера, который пристально рассматривал русскую гвардию.
Да, именно гвардию. Как бы ни назывались сейчас все подразделения, которыми я командую, они уже по факту стали гвардией. И нужно было бы намекнуть, чтобы их обозвали как-нибудь «царскими стрельцами», «государевой сторожей» или иначе, но выделили бы из общей массы стрелецкого войска.
Только ближе к полуночи я вернулся домой. Была возможность переночевать в Кремле или в своей усадьбе, бывшей Хованского, но захотелось в отчий дом. Уюта, теплоты, еды нормальной, наконец. Все это я мог бы получить и в своей усадьбе. Аннушка окружила заботой и даже готовить стала лучше. Но Преображенское, пусть и близко, но не настолько, чтобы я туда мчался в ночи, тем более, что до усадьбы еще нужно было проехать.
Возможно, я словно бы чувствовав что-то, несмотря на усталость, понукал Буяна более резво идти, переводя коня на рысь. Ехал не один, в сопровождении сразу двух десятков бойцов. Так что прохожим, будь они в такое время на улицах Москвы, могло показаться, что что-то случилось. Суровые лица бойцов, больше из-за усталости, говорили о решительности моего отряда. Хотя, скорее они решительно съели бы мяса с кашей и еще более решительно легли спать. День утомил в конец.
Отчий дом несколько преобразился. Степан выкупил соседние строения и теперь собирался, не без моей финансовой помощи, строить забор, перестраивать дом в терем с первым каменным этажом. Получалась целая усадьба, да и не самая бедная.
Ну да, можем себе позволить, значит, делаем. Я же не ворую, так, чтобы исключительно для себя. Да и вообще не ворую! Может, только несколько не так распределяю средства, как того от меня ждут. Ну и продвигаю Стрелецкую корпорацию, используя свой административный ресурс.
— Егор, любы мой! — чуть ли не под коня бросилась Анна, когда я въезжал на территорию двора перед отчим домом.
— Прр! — издал я звук, резко натягивая поводья. — Что ж ты под копыта лезешь? Почему здесь, отчего зареванная?
Я тут же спешился, передал уздцы подскочившему стрельцу, обнял Анну.
— Они… они… он… — всхлипывала Аннушка. — Игнат умирает, они избили его. Не ведаю, как он.
— Кто? Что произошло? — решительно спросил я, отстраняясь от Анны и уже намереваясь отдавать приказ на поиск виновного.
— Патриарх, — ошарашила меня Анна.
Мой боевой запал несколько угас. Это же каким же глупцом нужно быть, чтобы сейчас взять бойцов и ехать громить Патриаршее подворье? Или не громить? Мало ли… Свечек много, горящих материалов еще больше…
— Рассказывай всё по порядку! — сказал я, приобнял Анну, направляя её в дом. — Что с Игнатом.
— Архип, тот, патриарший, бил Игната. Он дверь прикрывал, мне убежать позволил.
— Мирон, — обратился я к одному из десятников. — Полдесятка отправь на Кукуй. Лекаря Петросона взять и доставить в усадьбу. Пять окладов лекарю посули. И стрельцам за труды по два рубля дам.
Тут же нашлись и добровольцы. Через полминуты они уже умчались исполнять приказ, или скорее просьбу.
На крыльце уже стояла матушка в накинутой на ночную рубаху шубе. Явно спала, услышала крик, тут же вышла. Сейчас ещё и братья появятся, да сестрица.
