Мечников. Том 7. Расцвет медицины - Игорь Алмазов
— И этот вариант тоже нельзя исключать. Вопрос только в том, кто его за этот месяц имел право продать? — принялся рассуждать я. — Патентом на мои лекарственные препараты владеют всего три человека. Он разделён между мной, Сеченовым и Дебетовым.
— И что по итогу? Доверяешь ты Сеченову? — хмыкнул Синицын. — Мне вот он с самого начала не нравился. А теперь, когда нас с тобой якобы не стало, велик риск, что он забрал себе больше половины доли и начал развивать свою империю.
— Подожди, Илья, я, конечно, не могу отрицать этот вариант, но мы сейчас занимаемся клеветой, не имея при этом вообще никакой информации о внешнем мире. Давай-ка лучше для начала выберемся отсюда, а потом уже будем делать выводы и строить дальнейшие планы, — предложил я.
— Вопрос только в том, живыми мы отсюда выберемся или…
Договорить Синицын не успел, поскольку в этот момент дверь в тюремный блок распахнулась и к нашей камере устремилась группа стражников.
— А вот сейчас и узнаем, в каком виде нам суждено покинуть Балашов, — ответил я.
— Отойдите от решётки! — велел тот самый стражник, которому я только что продавил нервную систему. — Держите руки на виду и делайте всё строго так, как я говорю.
На этот раз он пришёл с подкреплением. За его спиной стояли двое вооружённых копьями мужчин.
Стражник отпер клетку, чем тут же спровоцировал шум во всех остальных камерах.
— И нас! Нас! Выпустите нас! Чем они заслужили помилование⁈ — кричали заключённые.
— А ну, тихо! — проорал охранник. — Никто не говорил, что их помилуют. Просто их судьбу будет решать барон Балашов. Лично. А ваша судьба уже давно решена. Так что не надрывайте глотку. Она вам ещё пригодится, когда наступит день казни, — он перевёл взгляд на нас и жестом попросил выйти из камеры.
Мы с Синицыным сделали несколько шагов вперёд, после чего охранники сразу же отобрали наше оружие. Один из них залез в мою сумку и принялся изучать её содержимое.
— А у него здесь удавка! — подметил верзила.
— Это фонендоскоп, дубина, — не удержался я.
Нужно иметь очень богатую фантазию, чтобы посчитать шланги фонендоскопа удавкой. Сразу видно — человек мыслит в рамках нанесения вреда другим людям. Для него любой инструмент — оружие.
Как только нас закончили досматривать, стражник произнёс:
— Сейчас вас отведут в покои барона Балашова. Я передал ему ваши слова и… Мягко говоря, он очень заинтересовался вами двумя. Разговор состоится, но я очень не рекомендую совершать какие-либо глупости. Один неверный шаг — и казнить вас придётся прямо в его залах.
Синицын явно хотел съязвить, но я легонько толкнул его локтем. Сейчас не время нарываться на дополнительные неприятности. Лучше действовать строго по моему плану. Говорю только я. А то Синицын нас быстро в могилу сведёт, и все наши мучения окажутся напрасными.
Первое впечатление меня не подвело. Мы действительно оказались под землёй. Судя по всему, тюремный блок располагался глубоко под казармами, где обитали местные городовые. Хотя городовых эти господа напоминали весьма отдалённо. Больше походили на военных. У меня создавалось впечатление, что местный барон тут целую армию собирает. А зачем — вопрос.
Нас с Ильёй провели к широкому особняку, окружённому каменной стеной. Барон ждал в обеденном зале. Причём сидел он за столом в гордом одиночестве. Но занимал сразу два стула из-за ширины своей пятой точки.
— Ну и хряк… — прошептал Синицын, после чего получил ещё один толчок локтем.
Да, массы в местном бароне точно под центнер, если не больше. Хотя на вид ему даже двадцати лет не дашь. Курчавые волосы, бледный пушок на губах. Скорее всего, ему едва-едва исполнилось восемнадцать.
Вот, значит, как выглядит тот самый вероломный брат Токса.
— Вот эти люди просили передать вам послание, Виктор Павлович, — сказал стражник, остановив нас в пяти метрах от своего господина.
Барон Балашов даже бросил уплетать куриную голень, когда увидел нас с Синицыным.
— Оставьте нас, — попросил он. — А вы двое присаживайтесь. Только подальше от меня. От вас несёт смрадом тюремной камеры. Аппетит отбиваете.
При всём отвращении к этому человеку, осуждать его я не могу. От нас действительно несёт смрадом. Вот только взялся он не из тюрьмы, а из Тёмного мира. Вся одежда пропиталась этой гнилостной магией.
— Виктор Павлович, а вы уверены, что вам стоит оставаться с ними наедине? Всё-таки… — попытался переубедить его стражник.
— Ты со мной спорить будешь? — барон с грохотом ударил кулаком по столу, а затем метнул обглоданную куриную кость в стражников. — Убирайтесь! Эта беседа касается только нас троих. Если они попытаются что-то выкинуть, мне хватит сил, чтобы стереть их в порошок своей магией.
Сильное заявление. Ну да ладно… То, что он избавляется от свидетелей разговора — хороший признак. Значит, он всё-таки поверил в мою историю, которую ему только что передали. Только вот я не успел прочесть свежие записи Токса и теперь понятия не имею, какая в этой семье магия.
Чего нам ожидать в худшем случае? Разрушительной стихии? Или чего-то более элегантного? По-хорошему надо построить разговор таким образом, чтобы в конечном счёте об этом не узнать. Мы с Синицыным без оружия, и магия у обоих на нуле. Единственное, что осталось у нас в арсенале — это язык и смекалка.
Мы с Ильёй присели за стол. Еды там хватало. Не знаю только, для кого её тут расставили, если Виктор Балашов обедает в гордом одиночестве. Возможно, это ему про запас.
— Не стесняйтесь, обедайте, господа, — бросил он. — Только сильно не увлекайтесь. Не люблю, когда мои собеседники говорят с набитым ртом.
— У самого-то изо рта уже еда валится, — буркнул Синицын.
К счастью, эту фразу услышал только я.
— Вам уже назвали наши имена? — спросил я Балашова.
— Назвали. Вот только я не верил, пока лично вас не увидел, — сказал он. — Мечников и Синицын. Герои Хопёрска. Поверить не могу, что двое мертвецов оказались у меня в темнице. И пока что затрудняюсь даже предположить, как вы там оказались.
— Хочу поинтересоваться, а каким образом вы нас узнали? — спросил я. — Мы ведь вживую ни разу не встречались.
— Ваши лица во всех газетах, — заявил он. — О вас теперь
