Собиратель воды - Игорь Зыгин
Он бережно достал его, ощущая связь поколений — прикосновение к этим страницам было подобно разговору с отцом через пропасть лет и смерти. Вернувшись к столу, Назир открыл дневник, перелистывая страницы, исписанные знакомым чётким почерком.
Каждый раз, когда он читал эти записи, его поражала ясность мысли отца, его способность видеть картину целиком, о чем бы он не писал, будь то кристалл, или просто протекающий кран в цирюльне,
Халид листал дневник. И нигде, ни на одной странице, не было и намёка на "высшие сферы". Отец был не таким.
На последних страницах были наброски карты пустыни с какими-то пометками. Что это могло значить? Назир не знал. Хотя в глубине его разума уже появился зародыш идеи. Как маленький червячок только что вылупившийся из своего маленького яйца. Не имеющий ни глаз, ни ног, ни даже мозгов. Но уже начинающий прокладывать себе путь наружу.
Стук в дверь прервал его размышления. Осторожный, едва слышный, но настойчивый — кодовая последовательность, известная лишь нескольким близким людям.
— Кто там? — спросил Назир, поспешно пряча дневник под стопкой чертежей.
— Лейла, — раздался приглушённый голос. — Открой быстрее. Нас не должны видеть вместе.
Назир отпер дверь. Лейла проскользнула внутрь, быстрым движением сбрасывая с головы капюшон плаща. Её обычно аккуратно уложенные волосы были в беспорядке, на лице — тревога.
— За мной никто не следил, — сказала она, тяжело дыша. — Я проверила трижды. Но всё равно не стоит задерживаться. Время работает против нас.
— Что случилось? — Назир внимательно рассматривал лицо подруги, отмечая признаки тревоги: расширенные зрачки, легкая дрожь рук, глаза, которые не могли остановиться на одной точке.
— Халид созвал совет жрецов после твоего выступления, — начала она, понижая голос до шёпота, хотя они были одни в плотно закрытом помещении. — Была бурная дискуссия. Он был не так любезен, как на площади.
— Могу представить, — горько усмехнулся Назир.
— Нет, ты не понимаешь, — Лейла схватила его за руку. Её пальцы были ледяными, несмотря на жару. — Он говорил о тебе как об угрозе стабильности, о еретике, подрывающем устои. Говорил, что твои идеи сеют хаос, а кто сеет хаос, тот слуга тьмы.
Назир почувствовал, как внутри всё сжалось. Одно дело — публичное неодобрение, совсем другое — обвинение в ереси. За такое в прошлом людей изгоняли из города, что в пустыне равносильно смертному приговору.
— И что решил совет?
— Халид объявил, что завтра, после ритуала, ты должен публично признать свою ошибку и подтвердить, что кристалл восстанавливается, — Лейла произнесла это одним дыханием, словно торопясь избавиться от тяжести этих слов. — А если откажешься…
— Тогда что?
— Изгнание из города, — тихо ответила Лейла. — Он уже заручился поддержкой городского совета, убедил их, что твоё присутствие подрывает веру, а без веры кристалл действительно может угаснуть.
Назир медленно опустился на стул. Изгнание… Тысячи раз он проходил через городские ворота, видел бескрайнюю, беспощадную пустыню. Никто не выживал там больше нескольких дней без доступа к воде.
— А ты рискуешь, предупреждая меня, — заметил он, глядя на подругу с новым уважением.
Лейла пожала плечами.
— Я поклялась служить истине, а не Халиду.
Они помолчали, каждый погружённый в свои мысли, но объединённые общим пониманием ситуации. Выбор был ясен: либо публично солгать, предав свои убеждения и наследие отца, либо быть изгнанным и почти наверняка погибнуть в пустыне.
Или, может быть… был третий путь?
Он снова посмотрел на карту, на белые пятна между дорогами — пустые участки, которые не считал важными. До этого момента.
Он обернулся к Лейле. В глазах его не было страха — только сосредоточенность, как перед сложным расчётом.
— Лейла, а что ты знаешь о пустынных кочевниках?
Она моргнула, не найдя что ответить.
Глава 2. Расул
Рассвет в Аль-Мадире всегда был особенным временем. Расул аль-Джазули, городской цирюльник, ценил эти редкие минуты тишины больше всего на свете. Он распахнул ставни своей лавки, и первые лучи солнца, пробиваясь сквозь деревянный экран, расчертили пол геометрическим узором из света и тени. Руки привычно разворачивали льняную ткань с инструментами, бережно раскладывая их в том же порядке, как это делал его отец, и дед до него.
"День, который начинается правильно, имеет шанс закончиться благополучно", — любил повторять его отец. Хотя в последнее время хороших окончаний дня становилось всё меньше.
Расул принюхался к маслам, выставленным в ряд на полке, — масло шафрана для богатых клиентов, смесь лаванды и мяты для освежения, миндальное для смягчения жёсткой бороды. Эти ароматы создавали неповторимую атмосферу его цирюльни, место, куда мужчины приходили не только привести себя в порядок, но и выговориться.
Его правая рука скользнула к кинжалу, притаившемуся среди бритв, — обсидиановый нож с изогнутым лезвием, семейная реликвия, чьим лезвием якобы когда-то перерезали пуповину самого основателя города. Расул не верил в эту историю, но клиентам она нравилась. А хороший цирюльник всегда готов порадовать клиента.
Скрип двери прервал его размышления. В проёме показалась фигура молодого подмастерья.
— Опаздываешь, Тарик, — Расул отметил растрёпанный вид мальчика. — Снова слушал уличных сказителей до поздней ночи?
— Не сказителей, господин, — запыхавшийся Тарик с трудом сдерживал возбуждение. — На Храмовой площади вчера случилось невероятное! Назир, сын инженера Акрама, выступил против верховного жреца Халида!
Расул выронил флакон с маслом, который держал в руках. Тот упал на стол.
— Против Халида? Публично? — он покачал головой, с трудом веря услышанному. — Этот молодой человек либо чрезвычайно храбр, либо сошёл с ума.
— Моя тётка была там, — продолжил Тарик, понизив голос до шёпота. — Говорит, Назир утверждал, что кристалл умирает, а жрецы это скрывают. Но Халид переиграл его, как ребенка! Убедил всех, что это просто очередное испытание, что кристалл восстановится, как и раньше.
Расул посмотрел на свой кувшин с водой — на дне едва плескалось на два-три бритья. Неприятная тяжесть угнездилась в животе. Он инстинктивно оглянулся на дверь, словно за ней могли притаиться солдаты Халида.
— Тише, мальчик. Такие разговоры доводят до беды, — он взял из рук подмастерья пустой кувшин. — Лучше сходи к Храмовому фонтану за водой. И держи язык за зубами. Просто слушай, что говорят в очереди, но сам молчи.
Когда Тарик ушёл, Расул присел на низкую скамейку и потёр колено — старая травма напоминала о себе перед каждой непогодой. Хотя какая непогода в городе, где не было дождя уже пятый месяц?
Его мысли вернулись к Назиру. Цирюльник помнил этого серьёзного молодого человека
