Наследник 2 - Дмитрий Шимохин
Часто встречались небольшие рощи и родники, через которые были перекинуты деревянные мостики, да и церкви попадались часто.
В Белый город мы попали через Мясницкие ворота, на которых висела икона, пришлось слезать с коня и креститься.
Возле ворот стоял караул стрельцов, прямо как с картинки сошли. Одеты они были в красные кафтаны, бородаты, на них висели деревянные берендейки, а в руках они держали бердыши. Название этих длинных топоров с полумесяцами я с трудом вспомнил.
На воротах их стояло не меньше десятка, и лишь двое были с пищалями. Они сурово оглядывали всех проезжающих через ворота. С кем-то иногда даже словами перекидывались, наверняка со своими знакомцами.
Везде сновал народ, в том числе и девушки, на которых я с интересом поглядывал. Спустя еще час пути по Белому городу впереди показался большой торг, хотя и до этого нам попадались мелкие лавки.
Спешившись и отдав коней Рубцу, мы устремились на торг, мне было интересно, сильно ли он отличался от Нижегородского. Ряды так же делились по товарам: были и рыбный, и чесночный, ряд где продавали ткани, и мясной, и многое другое. Когда попал в ряд, где торговали оружием и броней, я пропал. На любой вкус и цвет, как простые, так и украшенные. Попадались там и пищали, и пистоли, в некоторых лавках даже порохом торговали в малых бочонках, по рублю.
Когда смог отлипнуть от этой красоты, я начал прислушиваться к местным слухам, параллельно перебрасываясь ничего не значащими фразами с Богданом и остальными.
Слухи о том, кто с кем подрался или кто в кого плюнул, а также кто у кого народился или помер, меня, конечно, не интересовали, но, помимо этого, народ обсуждал и царя, в особенности как он въехал в Москву и как его встречали. Как он на молебен ходил, а после посетил Архангельский собор, где долго плакал и убивался над могилами отца и брата.
Шуйского тоже обсуждали, причем неодобрительно, в том числе и как он на лобном месте обличал царя Дмитрия Иоанновича по Борискиному наущению, а после как раскаивался перед царем Дмитрием. Когда тот его простил, Василька вновь начал козни строить, на чем его и поймали и даже к смерти приговорили, но и тут царь его помиловал, всего лишь сослав на Вятку. Ибо царь добр и милостив, многих тех, кто от Бориски пострадал, вновь начал привечать.
Также узнал, что многих Вельяминовых и Сабуровых с Годуновыми пограбили, а дома их сожгли, да и самих чуть не поубивали. Но они с посольством в Тулу ездили, искали защиты у царя, и тот их тоже милостью не обделил.
' Хлебнув свободы, народ жаждет закуски', — промелькнула у меня мысль.
Народ также сокрушался, что вокруг царя много иноземцев с Литвы и до добра они его не доведут.
Один раз я даже слышал, что сокрушались о смерти Федора Годунова и как он щедро милостыню раздавал в церквях по смерти отца своего. Также многие видели, как в день смерти его и матери к ним на подворье приходили приехавшие с Тулы князь Василикй Голицын, князь Василька Рубец Мосальский, а также думный дьяк Богдашка Сутупов, были с ними и другие.
К сожалению, когда заприметили мое внимание, кумушки тут же разбежались, но я имена запомнил и зарубку себе в памяти оставил.
Перекусили свежими калачами да молоком, которые тут же на рынке и прикупили, мы направились дальше в сторону кремля и Китай-города.
Пришлось пересечь весь Белый город, стены кремля были видны издалека, и были они не совсем красного цвета, я бы даже сказал, коричневого.
— Вон там с той стороны ров есть, но он пересох, его львиным зовут оттого, что там львы жили, в клетках, но нынче померли уже, — произнес Елисей, указывая пальцем куда-то в сторону. — Ну и здоровые они были, я вам скажу. Чем-то на рысь похожи, но куда больше, и голова мохнатая, они размером с лощадь были, а то и больше. Думаю, человека за раз могли проглотить.
— Врешь, поди, — тут же донеслось от Богдана.
— Вот тебе крест. — И Елисей тут же перекрестился.
Я же внимательно всматривался в кремль, ища ту самую Спасскую башню с часами, но так и не находил, и горестный вздох вырвался из меня.
«Видать, еще не построили, а ведь надеялся увидеть их. Для меня это был символ, как и их звон в каждую новогоднюю ночь», — пронеслась у меня мысль.
Благо собор Василия Блаженного уже оказался передо мной. Маковки его были раскрашены. Глянув на храм, я тут же перекрестился с улыбкой на лице.
Ведь для меня это был тоже символ. Символ моей страны!
Подъехав ближе к стенам кремля, я с любопытством их рассматривал. Там, где должна была быть Красная площадь, находилось лобное место, а чуть подальше — просто огромный торг, куда ежеминутно подъезжали и уезжали телеги с различным товаром.
— Может в собор сходим, помолимся, — предложил Елисей.
— Позже, давай здесь на торг сходим, может чего услышим да про подворья мы так и не узнали ничего, — ответил я.
В этот раз коней стеречь оставили Рубцу и Ушатке. Много народу вокруг шастают, и случись чего, двоим легче управиться.
Коней, конечно, оставили не посреди дороги, а чуть в стороне. Сами направились на торг.
Вот там я услышал про Богдашку Бельского, про которого сказывали, как он на лобном месте жалился, и рассказывал: «Я за царя Иванову милость, защищал царевича Дмитрия, за то и терпел от царя Бориса». Правда тут же удивлялись. Ведь жена Бориса родственницей Бельскому приходилась.
Имя Бельского мне казалось смутно знакомым, но я так и не смог его вспомнить, хотя наверняка слышал.
Грамотки еще обсуждали, которые зачитывали недавно от имени царя. В них говорилось, что правит нынче его матушка царица-инокиня Мария Федоровна и он Царь, Дмитрий Иоаннович, сын царя Ивана.
Я ходил по торгу и внимательно слушал, о чем говорят люди. Один раз я замешкался и не успел отойти с дороги, как тут же мне в спину
