Главная роль 2 - Павел Смолин
Мужики покивали — слышали, но сами ни-ни! Мне наработки наших хитрожопых добытчиков нужны не столько для борьбы с контрабандой — ее целиком на нынешнем технологическом уровне не задавишь, потому что страна вон какая, и на каждом метре кристально честного таможенника не поставишь — а отдать японцам, чтобы американцы как можно дольше не понимали, что именно вывозят с Аляски.
Таможня это вообще жуть — еще у Гоголя Чичиков на нее работать пошел, с хитрым планом: корчить из себя образцового служаку, чтобы потом, после череды повышений, брать взятки по-крупному. Изменилось ли с тех пор что-нибудь? Ой сомневаюсь!
— Далее предлагаю разобраться с производствами, — сложив руки за спиной, я отвернулся от карты. — Из Манчжурии я вернусь с китайской контрибуцией. Финансовая ее компонента ляжет в основу Дальневосточного Промышленного банка, нужного для выдачи займов под символический процент членам Общества Промышленного Развития Дальнего Востока. Таковое общество вам нужно за время моего отсутствия должным образом организовать. Я, с вашего позволения, стану его почетным членом и поспособствую тому, чтобы нам не чинили препон — в развитии этих мест Его Императорское Величество видит великую значимость.
Мужики просветлели лицами — государство не только привычно обирать собралось, но и помогать. Да как помогать — давать денег и Высочайшую «крышу», так-то чего мануфактуры не строить?
— На этом, братцы, мы первую нашу встречу заканчиваем. Думайте, прикидывайте перспективы, соразмеряйте свои силы, и Империя отплатит вам добром за добро.
* * *
Визит цесаревича в любом случае разворошил бы Владивосток, но такой программы никто не ожидал. Когда дикой кометой пронесшийся по городу Георгий уже погрузился в заслуженный сон, видя в нем Промышленное, Торговое, Аграрное и Просветительское общества — не ограничиваться же только промышленностью и банком! — в доме старовера-миллионщика Афонина собрались единоверцы. Классовые различия были временно забыты, и здесь нашлось место не только дворянам с промышленниками, но и купцам. Собравшиеся пребывали в прострации, и только потрескивание керосинок, тиканье ходиков да тихий голос Кирила нарушали тишину.
Здесь собралась вся старообрядческая элита Области с примкнувшими к ним посланцами староверских общин со всей Империи и даже из обеих Америк. Особых надежд никто из приехавших во Владивосток и отложивших все дела не питал: просто привыкли держать нос по ветру и быть в курсе — информация же тоже товар, и нередко гораздо более ценный, чем банальная древесина или даже высокотехнологичный промышленный продукт «подшипник».
Центром внимания уважаемых господ стал вчерашний матрос и сын разорившегося купца Кирил. В другой ситуации, даже не смотря на общие духовные убеждения, с ним бы и разговаривать бы толком не стали, но теперь он ни много не мало, а личный торговый представитель цесаревича, чему каждый из присутствующих стыдливо — потому что грех смертный — завидовали. Торговый представитель рассказывал долго, и по мере рассказа прострация только усиливалась.
Старообрядцы от царской власти натерпелись изрядно, и пиетета к Романовым через это испытывали меньше других подданных. Настолько «меньше», что даже среди вот этой полусотни гостей миллионщика Афонина при желании можно было отыскать любителей подкинуть деньжат народовольцам и прочим диссидентам. Череда событий, подкрепленная рассказом Кирила «из первых уст», заставила их глубоко задуматься в правильности такого подхода, но многовековое недоверие быстро не лечится — именно об этом и решил высказаться купец первой гильдии Гущин:
— Головы терять нельзя. Сколько мы сладких речей наслушались, а воз и ныне там. То, что Наследник три города нам с царского плеча кинуть решил, еще вилами по воде писано. Бумаги — нет, а коли она будет, так Царь и отменить может.
— Думаешь, врать Его Высочество будет? — нахмурился на него Кирил.
В другой ситуации Гущин бы отмахнулся от него, аки от навозной мухи, но теперь нужно было проявить разумную осторожность, поэтому купец погладил благообразную, кудрявую русую бороду и сдал назад:
— Отчего же «врет»? Молод Его Императорское Высочество. Ноша Наследника тяжела, и перешла к нему нежданно-негаданно. Ты, Кирю… — замаскировав невольную оговорку «кхеком», Гущин исправился. — Ты, Кирил, волчонком на меня не гляди. Понимаю — такую кашу наш цесаревич заварил, и вся толковая. Значит — голова у него светлая. Да только оттуда, — он ткнул пальцем в выходящее на Запад окно. — Из столицы, могут и одернуть, за то, что влез туда, куда не велено. Его-то одернут, а нам — прилетит.
— Построим на радостях храм, а его потом Никониановым отдадут, — усилил промышленник Митькин, владелец двух десятков артелей по добыче пушнины.
— Не таков Георгий Александрович, чтобы супротив царской воли переть, — насупился Кирил. — Каждый день телеграмм во-о-от такую кипу из Петербурга разбирает. Обратно такую ж кипу шлет. На столе у него видал, от Его Величества, так и написано: «план твой одобряю».
— Банк обещает, да только деньги-то в рост давать собрался, — заметил заводчик Сизов.
— А тебе просто так денег давать должны? — поднял на него бровь хозяин сапожной мануфактуры Баулин. — Это нам грешно, а Его Высочеству — нет. И процент символический.
— «Символический» — это какой? — ехидно спросил купец Захаров. — Ежели, к примеру, процент символизирует наше желание поделиться капиталами с дармоедами, так его и в три сотни можно нарисовать.
— Под три сотни брать дураков нема, — фыркнул Кирил. — Георгий Александрович при мне говорил — «только плохая власть невыполнимые приказы отдает». И он же в обчества Промышленное да другие сам вступает, а банкира выписал вообще американца, и не директором, а чтобы пригляд за начальниками держал — понимает, что нас за веру нашу душить будут, ссуды не давать.
— А главой-то кто будет? — прояснил важное хозяин дома.
— То мне неведомо, — развел руками Кирил. — Я не в свое дело не лезу — ежели Его Высочество нужным посчитает, сам скажет. Ну а нет, — пожал плечами. — Не моего купеческого ума дело.
Захаров и другие купцы поморщились — ударив по себе, Кирил отвесил оплеуху им. И заслуженную — чувство ранга в Империи впитывается с молоком матери, и до больших дел и состояний без него физически не добраться. Прав молодой — купцам в политических делах делать нечего.
— А пошлина? — первым пришел в себя купец Гущин. — Обчество торговое обещает, а про пошлины
