Специальный корреспондент - Евгений Адгурович Капба
Одно дело — эмансипация, другое — возможность ее реализовать. Вон, дикари были готовы продать их какому-то странному типу, которого звали «Большой Серый» — судя по всему, очередной то ли контрабандист, то ли пират с амбициями. Зачем ему женщины? На южном континенте полно факторий, поселков и городков колонистов, где подавляющее большинство населения — мужчины. Некоторые крупные компании даже в контракт включают пункт о наличии женского пола. Так что выкрасть партию переселенок или взять на абордаж судно — это здесь в порядке вещей.
Говорили даже, что башибузуки во время Гражданской именно этим и промышляли — угоняли в рабство женщин, чтобы потом перепродать дельцам из Колонии. Ничего сверхужасного по меркам тех лет их не ожидало — чаще всего брак с каким-нибудь постылым сорокалетним фермером или остепенившимся старателем и размеренная жизнь захолустной домохозяйки. «Порченные» или искалеченные женщины тут были не нужны — мужья-покупатели разве что в зубы не смотрели, подбирая себе спутницу жизни, а потому — и наши почти родные враги-соседи, и местная племенная братия старались с живым товаром обращаться поаккуратнее.
Мадмуазели же из Арелата принадлежали к категории высшей — помимо самоценности как женщины, они были квалифицированными специалистами, и посему уверились в своей безопасности — компания гарантировала! Однакополучилось так, как получилось.
Капитан Тулейко, вымыв руки и лицо от крови и пороховой гари, поинтересовался у неожиданных пассажирок о пункте их назначения и был вполне удовлетворен ответом — они направлялись в Гертон, который после начала проблем с гемайнами и закрытия Тахенбакских рудников перепрофилировался на обработку колониальных товаров — хлопка, чая, кофе, табака. Девушки были ткачихами с текстильных фабрик Каркассона, и работы для них было полно.
— Компания заплатит вам за нашу доставку, — уверенно заявляли они, и Джек Доусон — выживший с «Буссоли» — это подтверждал.
Документы у них были в порядке— аборигены женщин не обыскивали, так что у Тулейки появилась возможность дополнительного заработка.
Я во всех этих разговорах не участвовал, ибо в пьяном виде с прекрасным полом общаться опасался. Зато — слушал много и мотал на ус. Особенно полезным собеседником был Доусон — за малую толику бренди он был готов трепаться часами.
— … всё равно меня не оставят на «Гленарване». Плотник тут есть, а матросом я не пойду — я в парусах ни черта лысого не смыслю. Кочегаром можно — но работенка адова… Еще стюардом могу, но начерта стюард на «Гленарване»? Пассажиров-то тут раз-два и обчелся… Нет, нужно на лайнер наниматься, богатых леди и джентльменов обхаживать. Глядишь, и найду себе какую-нибудь Розу…
— А почему — Розу? — удивился я.
— Ну, можно Маргариту. Или там, Чулпан.
— Что за чулпан? — мне стало совсем непонятно.
— Чулпан — имя такое. У башибузуков означает «тюльпан».
У него, видимо, был какой-то пунктик с цветочными именами. Он вообще был весь какой-то дерганный, этот Джек. Вроде и симпатичный, с резкими, типично коннахтскими чертами лица и летящей челкой, которая, наверное, нравится дамам. Но манера говорить и двигаться выдавала в молодом человеке некий внутренний надлом.
— А вы и башибузуков видали? — спросил я, снова протягивая ему фляжку.
— Благодарю… — Джек отхлебнул и поморщился, — Видал, помотало меня… Лаймы-то фрахтовали наши пароходы— будь здоров! И винтовки возили, и маковое молоко, и гашиш — там спрос будь здоров!
Я чуть не дал ему в морду. Винтовки, значит, и гашиш… А потом они на пулеметы перли, как умалишенные…
— А назад что?
— Известно что… Вон, — он кивнул в сторону кают-компании, которая была отдана на откуп мадмуазелям, — Таких же, только попроще. Они, как из лап баши к нам попадали, рады-радехоньки были. Ну, не все, конечно… Какая уж тут радость, коли на твоих глазах всю семью прирезали. Я так понимаю, там особо не церемонились, когда поставки обеспечивали.
«Поставки», «там» — это он про наших поселянок, про империю! Лаймы фрахтовали… Конечно — Колония в Альянс не входит, формально — независимое объединение вольных городов, как на Аппенинах. В действительности — в каждом акционерном обществе, каждом тресте — более половины долей у островных джентльменов. Бизнес есть бизнес!
Джек увидел, как переменилось мое лицо, слегка отодвинулсяи произнес чуть ли не умоляюще:
— Ну это… Не мы — так другие бы… Просто бизнес, ничего личного.
Над голыми, покрытыми водяной пылью реями вились чайки и орали благим матом. И это было ни разу не романтично.
* * *
Погода улеглась, буря кончилась — как раз в тот момент, когда мы покинули пролив и миновали маяки Аламбо, которые мерцали призрачным светом в утренних сумерках. Встречный бриз заставил снова развести пары — и «Гленарван» медленно, но верно продвигался вперед, к Гертону.
— Взгляните! — крикнул Рафаэль Мастабай.
Встречным курсом двигался странный корабль — его паруса были ярко-алого цвета, они раздувались от ветра и несли судно вперед с неистовой стремительностью. С палубы слышались звуки музыки, затем вдруг раздались пушечные залпы и небеса раскрасились огнем фейерверков. Что вообще тут, черт возьми, происходит?
— Граф Грей чудит. Наверное, у его супруги день рождения или годовщина свадьбы… — Доусон оказался тут как тут со своими пояснениями.
Ну — граф, ну — день рождения… Но паруса?
— Какого хрена паруса алые? — предвосхитил мой вопрос инженер.
Джек Доусон выразительно глянул на нас, присвистнул и покрутил пальцем у виска.
— Это вы еще в Каперне не были, где у них усадьба стоит. Там вообще чертте что творится, ей-ей, эти господа с придурью!
Мне очень сильно захотелось побывать в этой Каперне — журналист я, в конце концов, или нет? Да и паруса произвели на меня сильное впечатление, что уж там…
Размеренная поступь капитана заставила нас обернуться:
— Меняем курс. К обеду будем в Гертоне, — сказал он, — Надолго не задержимся, только выгрузим почту и проследим, чтобы с нашими гостьями всё было в порядке.
Это прозвучало таким тоном, что мы с Рафаэлем переглянулись и отправились собирать вещи. Морское путешествие подходило к концу, нас ждала Колония.
Краем глаза я увидел, как Джек Доусон снял кепку и говорил что-то капитану. Тулейко насупил брови и сделал категоричный жест рукой:
— Нет! Это имперский корабль, а не колониальная вольница. Иностранных граждан в команду я не набираю — и точка. Вы выходите вместе с пассажирами — в Гертоне. Примите это как данность, господин Доусон.
Солнце поднималось всё выше,
