Особое задание (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

Художник прекрасно изобразил и самого товарища Ленина, и комсомольцев, прибывших на съезд и с фронта, и с тыла, где в те годы было не лучше. Юные просветленные лица, огромное внимание к речи вождя.

Мне же, когда я вспоминал картину, хотелось плакать. Ну, что за дела такие? У солдата на переднем плане полевая сумка, отчего-то довольно пухлая. Сколько туда войдет гранат? А справа, около парня в красных революционных шароварах, вещмешок, в котором можно «адскую машинку» притащить. И все в верхней одежде, под которой укроется огнестрельное оружие от парабеллума и до обреза. Я уже не говорю, что вокруг вождя стоят совершенно непонятные люди, каждый из которых способен нанести удар в затылок. А входы-выходы?

Нет, я допускаю, что вокруг все люди проверенные (в прямом и переносном смысле), что ничего лишнего не было, а это прихоть художника, решившего изобразить близость товарища Ленина к народу и его простоту. Однако, вспоминая подготовку к Первому съезду РКСМ и бардак, творившийся вокруг, сомневаюсь.

Но я почему-то не помнил, что Ленин выступал на первом съезде. На втором — было дело, на третьем тоже. Провал в памяти?

Начать с того, что Московский горком партии, отвечавший за организацию съезда, не имел списков делегатов. Точнее, список у него был, но рукописный. Мол, некогда, все уточняем. Вот когда станет полная ясность, тогда и представим в отпечатанном виде! Здание рабочего клуба, где планировалось заседание, на отшибе, но на него выходят окна жилых домов. В идеале, позакрывать бы окна, запретить жителям квартир даже и думать о выходе на балконы, но куда там! Ну хотя бы пару снайперов нам, чтобы контролировать окна, так и их нет.

И еще, чудо из чудес — во всех газетах было написано, что товарищ Ленин несмотря на плохое самочувствие обязательно выступит перед молодежью. Адрес, время указаны. Слов нет.

«Шмонать» комсомольцев нам категорически запретили. Мол, молодые товарищи приехали из глубинки, доверяют старшим, а вы их обыскивать решили, как при старом режиме. А подменить по дороге делегата на какого-нибудь молодого контрика — да, вполне возможно, но вы для того и службу несете, родные вы наши!

Я предложил Лосеву разбить зал на сектора, посадить туда проверенных людей, но от этой затеи тоже решили отказаться. Делегатов ожидалось около двухсот человек, а зал очень маленький. Если вместятся все делегаты, и то хорошо.

— Володя, что делать будем? — озабоченно спросил Лосев меня, будто у более опытного товарища.

В какой-то мере, так и было, но я никогда не занимался охраной физических лиц, тем более такого масштаба. Впрочем, в восемнадцатом году многое мне было в новинку.

— Сделаем так, — сказал я уверенным тоном. — В зал отправим человек пять, рассадим их по разным местам, пусть страхуют. Кто-то увидит подозрительное — в сумочку барышня полезла не вовремя, человек полевую сумку начал смотреть — пресекать. Еще пятеро пусть проверяют мандаты, сверяют со списками. Еще пятеро пасутся на улице, вокруг здания — нет ли кого подозрительных. Если хоть кто-нибудь не понравится — сразу валить, а разбираться потом.

— Валить, это как? С ног сбивать?— не понял Лосев, потом до него дошло: — А... стрелять на месте, без предупреждения.

Но скоро у меня отлегло от сердца. В клуб прибыли ребята из отряда Лациса, которым, как мне говорили, не так давно была поручена охрана товарища Ленина. Хоть чему-то завод Михельсона научил нашего вождя!

Парни серьезные, немногословные (они вообще, русские ли?), очень быстро проверили все входы и выходы, рассредоточились по всему зданию.

Я смотрел, как рослые ребята берут инициативу в свои руки, но что-то меня смущало. Что именно? Охрана проверила запасные входы, окна, но что-то они упустили. Что именно? Батюшки-святы, женский туалет! Джентльмены хреновы! Могли бы и женщину взять в охрану, коли так.

Под удивленные взгляды и наших, и парней Лациса я прошел в туалет, быстро осмотрел кабинки, и за бачком, отстоявшим от стены, обнаружил то, что втайне и ждал найти — здоровенную гранату на длинной ручке. И какой, интересно, она системы? Неплохо придумано. Кто-то ожидает, что при входе начнется повальный обыск, и решил подготовиться заранее. Где-то о подобном я читал. А, так это было у Пьюзо, когда Майклу Карлеоне приготовили пистолет, припрятанный за сливным бачком.

Можно было предположить, что гранату пристроили, чтобы она удерживала бачок, но я в этом сомневался.

Лосева я не нашел, пришлось подойти к Лацису.

— Товарищ Лацис, разрешите обратиться? — вскинул я ладонь к козырьку, а когда удивленный Лацис ответно козырнул, представился: — Курсант Аксенов. Только что обнаружил за сливным бачком женского туалета гранату. Трогать не стал, в саперном деле не разбираюсь.

Лацис окрикнул кого-то из своих ребят, а тот, быстро, но без суеты, отправился в туалет. Вернувшись, показал нам гранату, из которой он успел извлечь запал.

Видимо, мое лицо в этот момент выражало разочарование — я-то рассчитывал, что сумеем «взять» хозяина гранаты, поскольку Лацис позволил себе улыбнуться и сказать почти без акцента:

— Тавариш Аксенов — вы маладец! Но сейчас не время устраивать шпионские разоблачения. Шизнь таварища Ленина вашнее.

Лацис пожал мне руку, я ушел к столу, где ребята уже проверяли мандаты подъехавших делегатов. Кажется, справляются и без меня. Я немного грустил. Ведь может какая-нибудь мамзеля, зайти в сортир, взять гранату! Вон, вроде той, в скромном пальтишке. А знакомое пальтецо-то. И тут девушка обернулась.

— Привет Вовк, я тут на съезд приехала.

Глава 4. Здравствуй, Архангельск!

До Исакогорки оставалось верст пять. Совсем немного, если сравнить с пройденным. Дальше будет санная дорога, станет полегче.

Мы уже выходили к дороге, пробитой сквозь лес, как мой проводник насторожился.

— Подожди-ка, — остановился он, вскидывая вверх руку. — Никшни!

Я остановился даже с удовольствием, потому что совсем устал. Последние сутки мы перлись, как лоси, почти без остановки. Ферапонту-то хорошо, с мешком, а каково мне с санками?

Мне показалось, что Ферапонт нюхает воздух, прислушивается к каким-то звукам. Чего это он? Я, например, ничего не слышу кроме легкого шума лиственниц.

— У тебя оружие-то какое есть? — поинтересовался охотник.

— Пистолет, — ответил я, вытаскивая из внутреннего кармана браунинг. Другого оружия я с собой не брал, смысла не видел. Да и пистолет, как мне думалось, после прихода в людные места придется либо выбросить, либо припрятать. В случае если патруль задержит безоружного человека, одно дело, а вооруженного — совсем другое.

— Пистиком в наших краях только сахар толочь! — усмехнулся охотник, скидывая с плеча «тулку». Меня слегка насмешило слово «пистик». Мы так в детстве именовали наши деревянные пистолеты.

— Ты тут сиди, не высовывайся, а я кругом зайду, — приказал проводник. —. Ежели что, шумну маленько, а ты уж сам думай. Коли убьют — товарищам твоим весточку передам, не сомневайся. И патронов в следующий раз не двести возьму, а сто.

Ферапонт пропал за деревьями, растворившись в заснеженном лесу, словно леший, а я, немного выдвинувшись вперед, присел за дерево. Отчего-то в голову залезла нехорошая мысль — а не бросил ли меня старик? Впрочем, проводник уже мог раз десять кинуть меня в лесу среди болот или прирезать, чтобы не переводить дефицитные патроны.

Выстрел прозвучал неожиданно. Не винтовочный, к звукам которого я уже давно был привычен, а ружейный, словно лопнул огромный воздушный шар. Вслед за выстрелом раздались крики, а потом по дороге мимо меня пронесся человек с обрезом в руках.

— Стой! Бросай оружие! — зачем-то крикнул я, а человек, даже не целясь, выстрелил на звук моего голоса.

Спасло лишь то, что я присел, а меня укрывал ствол лиственницы, и картечины частично пролетели над головой, частично засели в дереве. Теперь уже и я не колебался.

Промахнуться с расстояния в десять шагом было сложно даже для меня.