Бриганты (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич

Я попал серому в «яблоках» жеребцу в голову. Хороший был конь. Такой стоит сотню франков. Но его хозяин стоит намного дороже. По самым скромным подсчетам, пару франков в день рыцарь имеет только с дороги. Плюс доходы с крестьян, обрабатывающих его поля. Барщины, как таковой, во Франции почти не осталось. Рыцари раздали свои земли арендаторам, получая плату натурой или деньгами. Жеребец сделал еще два шага, а потом передние ноги подогнулись. Рыцарь не успел соскочить, перелетел через голову коня, упав плашмя. Второй стрелой я тяжело ранил вороного жеребца, который встал на дыбы и сбросил не ожидавшего такой подляны всадника. Следующими двумя стрелами завалил двух сержантов, попав обоим в лицо. Остальных перебили мои арбалетчики. Оруженосец, выронив копье, вскочил на ноги и первым делом бросился помогать рыцарю, который с трудом поднимался с каменных плит дороги. Щит, слетев с плеча, валялся на обочине. Левая рука рыцаря была полусогнута. То ли сломал ее, то ли потянул мышцы. Вытянув из ножен меч, он смотрел на склон, отыскивая обидчика. Оруженосец тоже вынул меч из ножен и встал рядом. Рыцарь оттолкнул его локтем левой руки.

— Бросай оружие и сдавайся! — крикнул я.

— Если ты — рыцарь, выходи и сразись со мной! — крикнул рыцарь в ответ.

— С разбойниками, грабящими в мирное время обозы, не сражаюсь, а убиваю их, как позорящих рыцарское звание, — отклонил я предложение и повторил: — Бросай оружие или умрешь!

Рыцарь нехотя уронил меч на дорогу. То же самое сделал и оруженосец.

— Три шага вперед! — приказал я.

Оба пленника выполнили приказ.

— Собрать трофеи! — крикнул я своим бойцам.

Они спустились по склону и начали добивать раненых и раздевать убитых, привязывая добычу к седлам лошадей.

Я тоже спустился на дорогу, остановился перед пленниками, приказав Жаку, чтобы привел моего коня. Рыцарь глянул на меня с такой ненавистью, что, наверное, сам удивился ей, потому что быстро опустил глаза. Оруженосец разглядывал с любопытством. Наверное, я не похож на рыцарей, которых он встречал раньше.

— Помоги рыцарю снять доспехи, а потом и от своих освободись, — сказал я его оруженосцу.

Видимо, рука у рыцаря все-таки сломана, потому что он тихо замычал, снимая с помощью оруженосца кольчугу. На нем остались белая льняная рубаха и брэ, мокрые от пота. Босые ноги были грязными. Ходить босиком рыцарь не привык, подошвы не огрубели, вот и переступал постоянно с ноги на ногу на нагретых солнцем каменных плитах, Его посадили на самую плохую лошадь, которую держал на поводу один из моих бойцов.

Оруженосцу, который тоже остался в одной рубахе и брэ, я сказал:

— Иди в замок и передай родственникам рыцаря, что я хочу за него шестьсот золотых франков. Буду ждать две недели, начиная с сегодняшнего дня, в… — Я запнулся, а потом спросил у своих бойцов: — Кто-нибудь знает хороший постоялый двор в Лионе?

— У Кривого Доминика, — подсказал один из тех, кого я нанял в Арле.

— …у Кривого Доминика, или он подскажет, где меня найти, — сказал я и разрешил: — Можешь идти.

Юноша развернулся и зашагал по дороге мимо трупов своих сослуживцев. Смотрел на них так, будто видел этих людей впервые. Мертвые сильно меняются, не сразу узнаешь. Босиком ходить он был привыкший. Миновав моих бойцов, которые вели пойманных лошадей, разбежавшихся во время нападения, оруженосец припустил со всех ног. Наверное, только сейчас сознает, как ему повезло

Я оставил двух бойцов, чтобы сняли с убитых лошадей шкуры и отрезали мяса на ужин, а с остальными поскакал догонять обоз. Рыцаря везли в середине отряда.

Я при нем приказал своим бойцам:

— Попробует сбежать, убейте.

— Я могу поклясться, что не сбегу, — презрительно произнес рыцарь.

— Клятвам разбойников грош цена, — малехо сбил я с него спесь.

Когда мы догнали обоз, я сказал Алару Путрелю:

— Дальше тебе придется платить за проезд. Я взял столько трофеев, что не стоит ими рисковать из-за пары ливров.

Остановившись на ночевку в большой деревне, я оплатил местному кузнецу ножные кандалы и работу по заковыванию в них рыцаря, которого звали Анри де Велькур. В кандалах он не убежит далеко и на коне не ускачет. Надо было видеть злорадное лицо кузнеца! Видать, добрые дела рыцаря постучали навершием рукоятки меча во многие дома этой деревни. Деревенский коновал наложил шины на сломанную руку Анри де Велькура — четыре тонкие деревянные планки, которые обмотал повязкой из холста не первой свежести.

У зажиточного крестьянина я выменял телегу, отдав за нее лошадиные шкуры и часть тряпья, снятого с убитых. Утром запрягли в телегу двух лошадей, сложили трофеи и посадили Анри де Велькура. Правили телегой две жены моих бойцов. Мул теперь трусил налегке, привязанный к задку телеги. Мужья скакали рядом, присматривали за рыцарем и вели на поводу еще двух лошадей. На остальных скакали другие бойцы. Теперь весь отряд был конный. Даже имелось несколько запасных лошадей. Конному охраннику платят семь-восемь су в день, а их командиру — в два раза больше. Купцу Алару Путрелю мы дослужили по старой цене.

8

Лион располагался на высоком холме в месте слияния рек Роны и Соны. Довольно большой город с высокими, метров двенадцать, стенами, которые сейчас ремонтировали, укрепляя слоем красновато-коричневых кирпичей. Вокруг города был ров шириной метров десять и палисад, недавно сооруженный, перед которым еще один ров шириной метров семь, а дальше стояли новые дома. Если городу будет грозить осада, эти дома разрушат. Мне непонятна была психология тех, кто их построил. Может, рассчитывают на приличную компенсацию? Город располагался неподалеку от границы со Священной Римской империей. Так ее позже стали называть историки, чтобы не путать со второй Римской империей, которую позже назовут Византийской, чтобы не путать обе с настоящей, столицей которой был Рим.

Постоялый двор Кривого Доминика располагался примерно в километре от города, в слободе, огражденной двухметровой каменной стеной, сложенной всухую. В стене было двое ворот, расположенных на противоположных концах широкой улицы, и возле каждых днем и ночью несли службу стражники. Почти всю огражденную территорию занимали постоялые дворы. Кривому Доминику принадлежал не самый большой, но самый ухоженный. Я раньше ни разу не встречал такой чистоты и порядка на постоялом дворе. Кривой Доминик оказался широкоплечим мужчиной лет сорока восьми, босой, но в чистой белой льняной рубахе и брэ и распахнутом темно-коричневом, одноцветном котарди. Правая часть его головы, покрытой густыми светло-русыми волосами. была когда-то разрублена, скорее всего, топором. Удар пришелся наискось на лоб, правый глаз и правую скулу. На лбу вмятина была шириной сантиметра три и примерно такой же глубины. Правый глаз отсутствовал. Пустую глазницу прикрывала складка кожи, свисавшая со лба. Из-за сломанной скулы лицо справа немного уже, благодаря чему складывалось впечатление, что Доминик держит голову чуть повернутой вправо. Как он выжил после такого удара — загадка для докторов, и не только средневековых. Видимо, рана хорошенько встряхнула мозги, научила думать, потому что Кривой Доминик, бывший наемник, купил постоялый двор и зажил мирной жизнью. Или в том бою кроме раны получил и хорошую добычу, которой хватило на приятные перемены. Обычно тяжело раненым давали две или три доли. Для многих наемников свой постоялый двор был «голубой» мечтой. Само собой, без такой раны.

Кривой Доминик понравился мне тем, что не хитрил, не пытался надуть, хотя начал с комплимента:

— Я смотрю, у капитана хорошая добыча!

Говорил он на средиземноморском диалекте с легким акцентом северянина.

— У тебя есть надежное помещение для пленника? — спросил я.

— Конечно! — заверил они и присмотрелся оставшимся серым глазом к Анри де Велькуру. — Рыцарь?

— Да, — подтвердил я. — Напал на наш обоз.

— Не повезло ему, — сделал вывод хозяин постоялого двора. — Видимо, не с той стороны подъехал к удаче.