Виктор Поротников - Легионер из будущего. Перейти Рубикон!
Здравомыслие юного Публия восхитило меня. Несмотря на свои молодые лета, Публий прекрасно разбирался в политической ситуации, царящей в Риме, знал сильные и слабые стороны сенатской партии и партии сторонников Цезаря. Публий не желал смерти Цезарю, так как хотел использовать его могущество для собственной выгоды. Законы Рима и республиканское правление уже не казались Публию чем-то незыблемым и непогрешимым. В этом Публий был готов поспорить и с Луцием Сцеволой, и со своим отцом, но ему не хватало смелости для такого шага. К тому же Публий понимал всю бессмысленность этого спора, а потому не хотел портить отношения с отцом и настраивать против себя своего давнего друга.
Я спросил у Публия, какова вероятность, что Луций Сцевола все же отправится к Цезарю с намерением убить его.
«Вероятность крайне мала, – ответил мне Публий, – на столь дальнюю поездку нужны средства, а их у Луция нет. Отец Луция кругом в долгах, а его ближайшие родственники тоже не богаты. Есть еще одна загвоздка. Луций помолвлен с моей сестрой Камиллой, у них вот-вот должна состояться свадьба, тут уж не до поездки в Галлию!»
Внимая Публию, я решил про себя, что мне нужно как-то сблизиться с Луцием Сцеволой, поскольку этот юноша имеет решительный нрав и способен на безрассудные поступки. Поскольку моим главным заданием в этой заброске в древний Рим было физическое устранение Цезаря еще до битвы при Фарсале, я мог бы использовать в этом деле Луция Сцеволу. Во всяком случае, в связке с ним мне было бы легче подобраться к Цезарю.
«Если у смельчака Луция вдруг появятся деньги, то он без колебаний устремится в Галлию даже от своей юной жены, – подумал я. – Мне надо только постараться, чтобы нужная сумма вдруг оказалась в руках у Луция. Мне надо втереться в доверие к Луцию! Но как это сделать?»
Глава четвертая
Помпей Великий
В октябрьские иды (15 октября) в гости к сенатору Меммию пожаловал его могущественный шурин Гней Помпей, который еще в молодости получил от Суллы прозвище Великий. Сулла давно умер, но римляне по-прежнему называли Помпея Великим, помня его победы в Испании над Серторием, в Азии над Митридатом, в Иудее над тамошним царем Аристобулом, в Африке над нумидийским царем Иарбой, а также над киликийскими пиратами. В свои пятьдесят шесть лет Помпей четырежды был консулом, трижды был удостоен триумфа. Свое величие и щедрость Помпей подкрепил еще и тем, что выстроил на свои деньги первый в Риме каменный театр. До этого все римские театры были деревянные и имели неказистый вид. Театр Помпея был велик и роскошен, к нему примыкала крытая базилика, украшенная колоннами и мраморными статуями. В базилике были устроены сиденья для сенаторов, дабы «отцы отечества» могли собираться там для заседаний в перерывах между театральными постановками.
Помпей пришел в гости не один, а со своей третьей по счету юной женой Корнелией, отцом которой был ярый противник Цезаря сенатор Метелл Сципион. Первым браком Корнелия была замужем за Публием Крассом, погибшим в войне с парфянами. Этот брак Помпея не встретил одобрения среди римской знати из-за большой разницы в возрасте жениха и невесты: ведь по годам Корнелия скорее годилась в жены старшему сыну Помпея от первого брака. Более проницательные из патрициев понимали, что в данном случае Помпеем движут не столько чувства к Корнелии, сколько желание отмежеваться от Цезаря и примкнуть к его недругам в сенате.
Меня едва не затрясло от волнения, когда сенатор Меммий велел мне прийти в комнату для гостей, поскольку Помпей Великий пожелал взглянуть на мое умение владеть мечом.
Поскольку за окнами уже смеркалось, гостиная была озарена ярким светом множества масляных светильников, которые стояли по углам на бронзовых подставках, были подвешены тонкими цепочками к потолку, установлены на полках, прибитых к стенам.
Помпей и сенатор Меммий полулежали на лежанках возле длинного узкого стола, на котором стояли блюда с фруктами и разными сладостями, там же возвышались изящные серебряные сосуды с вином. Позади двух знатных римлян в почтительной позе стоял раб-виночерпий, готовый к тому, чтобы подлить виноградного вина в их золотые чеканные чаши.
Сыновья Меммия сидели за другим столом справа от своего отца и его именитого гостя. Супруга Меммия, его дочь Камилла и юная жена Помпея расположились напротив Квинта и Публия, их стол стоял слева от центрального стола.
Появившись перед пирующими, я поприветствовал Помпея и его жену, так как со всеми остальными мне уже довелось поздороваться еще утром. Как оказалось, разговор между Помпеем и сенатором Меммием как раз шел обо мне. Помпей лично разбирал иск сенатора Цезения Пета, который на днях требовал через суд денежного возмещения от Гая Меммия, узнав, что тот взял к себе на службу человека, искалечившего троих слуг сенатора Пета, один из которых скончался от ран.
– Мне удалось замять это дело, – промолвил Помпей, пристально разглядывая меня с головы до ног. – Я сделал это исключительно из расположения к тебе, дружище Гай. Ты сказал, что этот юноша очень ловкий боец, пусть он покажет, на что способен. Может, я отдам к нему в обучение своего младшего сына Секста.
Я глядел на знаменитого Помпея – на этого величайшего из римлян! – и поражался полнейшему несходству с ним того актера, который изображал его в американском телевизионном сериале «Рим», виденным мною перед телепортацией сюда. Настоящий Гней Помпей был статен и широкоплеч, у него не было большого живота и обрюзглости на лице. Светло-русая густая шевелюра Помпея была подстрижена по-военному коротко. На широком загорелом лице Помпея выделялся крупный прямой нос, над его глубоко посаженными светло-голубыми глазами нависали тяжелые надбровные дуги и высокий лоб, пересеченный волнистыми продольными морщинами. Еще две глубокие морщины залегли наискось в нижней части лица Помпея, спускаясь от широких ноздрей к уголкам волевого рта. Помпей был гладко выбрит, поэтому смотрелся довольно моложаво. На нем была белая сенаторская тога с широкой пурпурной каймой, под которой виднелась туника темно-бирюзового цвета. На крепкой шее Помпея поблескивало массивное золотое ожерелье.
Переведя свой взгляд на Корнелию, жену Помпея, я тут же вспомнил строки из сочинения Плутарха, посвященные этой благородной римлянке. Плутарх был совершенно прав, подумалось мне, оставив о Корнелии столь возвышенный отзыв. Если верить Плутарху, Корнелия получила прекрасное образование, знала музыку, геометрию, философию. Эти ее качества соединялись с характером, лишенным жеманства и несносного тщеславия. Но прежде всего всем бросались в глаза цветущая юность и красота дочери Метелла Сципиона. Корнелия и впрямь была так хороша собой, что от нее было трудно оторвать взгляд. Даже внешняя прелесть Альбии и Камиллы меркла на фоне дивной красоты Корнелии.
Тит Дециан, также находившийся в гостевом зале, подошел ко мне с мечами в руках. Это были обычные клинки, находившиеся на вооружении у римских легионеров. Тит Дециан протянул мне один из клинков.
– Авл, у тебя есть прекрасная возможность блеснуть своим мастерством перед самим Помпеем Великим! – обратился ко мне сенатор Меммий. – Ты – бывший гладиатор, а Тит – бывший центурион. Пусть поединок между вами выявит сильнейшего. Однако, предупреждаю, поединок должен быть бескровным.
Я уже достаточно хорошо знал римлян, поэтому нисколько не удивился желанию Помпея и сенатора Меммия в разгар застолья полюбоваться схваткой на мечах. Подобные зрелища были любимой забавой римских граждан.
В центре гостиной было достаточно места для поединка не только для двух, но и для целой группы бойцов. Единственным неудобством было то, что ноги скользили на гладком мраморном полу. Но и из этого я постарался извлечь для себя максимальную выгоду. В свое время Спартак дал мне несколько полезных советов, как нужно двигаться во время схватки, чтобы измотать соперника и гасить в зародыше все его атаки. Теперь мне очень пригодились наставления Спартака.
Тит Дециан, как истинный воин, привык всегда сражаться прикрываясь щитом. Без щита он чувствовал себя несколько неуверенно. Я сразу воспользовался этой неуверенностью бывшего центуриона, который ретиво нападал на меня, но мои ответные выпады отражал с трудом. Той выучки во владении клинком, какую я получил в гладиаторской школе, у Тита Дециана, конечно, не было. Мой соперник физически был явно крепче меня, да и ростом он был повыше, но в ловкости и быстроте передвижений Тит Дециан сильно мне уступал. Мы кружили по залу, с лязгом обмениваясь ударами, то наседая, то отскакивая. Мои финты и уворачивания приводили к тому, что Тит Дециан несколько раз едва не грохнулся на пол, нанося удары впустую. При смене позиции я всякий раз проскакивал под его занесенным для удара мечом, оказываясь за спиной у бывшего центуриона. Если бы эта схватка велась насмерть, то Тит Дециан за какие-то десять минут поединка мог быть убит мною четырежды.
