Боярышня Евдокия 4 - Юлия Викторовна Меллер
— Я заметил… — князь склонил голову, стараясь лучше разглядеть Дунину одежду, а потом отступил, приглашая её войти в горницу.
— Княже, не сочти за наглость, но твоей… девочке неплохо бы послушать наш разговор.
Он удивлённо вскинул брови и недоумённо посмотрел на замершую в двух шагах дочь.
— Она мала и ничего не знает… — поморщился князь.
— Она в курсе всего, — жёстко отрезала Евдокия, заставляя Юрия Васильевича удивиться и напрячься, — и делает очень нехорошие выводы, которые погубят тебя и её саму.
Недовольный её словами князь сжал челюсти, но махнул рукой, и Дуня посторонилась, пропуская девчонку в горницу, где всё это время оставалась её мать. Войдя следом, она с интересом принялась разглядывать возможную княжну при свете свечей. Девчонка была выше неё ростом и определенно превосходила красотой. Во всяком случае Дуне понравился её прямой тонкий нос, широко поставленные глаза, пухлые губы и округлый подбородок.
Та тоже воспользовалась светом и поглядывала на Дуню, только сейчас понимая, что видит перед собой не недоросля, а юную девушку.
Евдокия перевела взгляд на встревоженную женщину и приветливо кивнула ей. Незнакомка ответила на приветствие только после того, как князь кивком дал разрешение.
— Говори! — велел он Дуне, перекрывая выход.
Глава 25.
Евдокия сцепила руки в замок, чтобы не выдавать своё волнение. Она попала в ситуацию, в которой больше полагалась на чувства, чем понимала умом, но поделиться своими ощущениями она не могла, тем более с мужчиной, тем паче с князем. Он хочет услышать конкретику, подтвержденную фактами, а у неё сплошь и рядом помеченные галочкой тревожности события — и ничего другого… Поежившись под хищным взглядом князя, Евдокия строго посмотрела на всех, потом переставила свечку, но тут же обратно сложила руки в замок и только после предложила:
— Присядем, княже.
Теперь три пары глаз выжидающе уставились на князя. По лицу Юрия Васильевича прошлись желваки, но он всё же присел на стоящий в горнице сундук. Его примеру последовала Ульяна с дочерью, опускаясь на лавку.
Дуне же пришлось вновь искать опору подле стены, но зато её глаза оказались на уровне глаз Юрия Васильевича. Невольно она обратила внимание на его зрачок. С глазами князя все было в порядке и это означало, что стадия благодушия и вселюбия пройдена. Времени на дипломатию у Евдокии не оставалось. Князь на пороге раздражительности и необоснованной гневливости, так что ей необходимо было начать разить глаголом прямо сейчас.
— Княже, раз ты прячешь эту женщину и её дочь, то прекрасно понимаешь, что они угроза не только для тебя, но и для всех нас, — не придумав хитрого хода, Евдокия высказалась прямо и нервно обхватила горло руками, почувствовав нездоровый интерес Юрия Васильевича к своей шее. Он заметил её жест, усмехнулся, сдерживая на лице звериный оскал.
— И чем же они угрожают тебе? — спросил он — и Дуня возликовала! Князь вступил в переговоры.
— Без лишних слов княже… — подбодренная его готовностью выслушать, боярышня красиво взмахнула рукой, показывая свою решимость, — твоей дочерью обязательно воспользуются те, кто обижен на моего князя и те, кто не желает возвышения нашей земли, — она сделала шаг вперёд, оказываясь прямо перед носом Юрия Васильевича и ткнула в него ладошкой:
— Ты можешь ответить мне, что всегда так было, но… — выставленный Дунин палец взмыл вверх, — …времена маленьких княжеств остались в прошлом. Либо мы сейчас наберем силу и пойдём вперёд, — для эффекта она сжала правую руку в кулак и стукнула ею по ладошке, радуясь, что полностью завладела вниманием князя. Мелькнула даже дурацкая мысль сделать ему «саечку за испуг». — …Либо нас подомнут под себя те, кто по соседству с нами набирает силу. Как прежде,больше не будет.
Юрий Васильевич проследил взглядом за очередным взмахом руки боярышни. Была бы она в женской одежде, то все это выглядело бы эффектно, а так вызывало смех. Но смысл её речей был верен.
— Громкое заявление, — осадил он её, с удовольствием отмечая округлившийся в готовности возражать рот. — Но я понимаю, о чём ты говоришь, — признал князь. — Вот только не надо было говорить при ней, что она… — он не договорил и вновь запнулся на том, что девчонка является его дочерью.
А ведь всё просто: дочь или не дочь, или знать не желаю. Всё это статус. В зависимости от него мать девочки будет планировать будущее, а получилось так, что пора искать женихов, а ничего не ясно.
— Княже, я же тебе сказала, — со вздохом напомнила Дуня, — что юная особа знает, кем является… во всяком случае думает, что знает и строит планы, не так ли? — она повернулась к девчонке.
Та стояла и потрясенно слушала ее. Евдокия не знала, удивила ли княжью дщерь суть разговора или то, что князь сидит и слушает переодетую в мужское боярышню. Но та явно что-то решала в своей головушке. Евдокия требовательно повторила:
— Говори! Здесь и сейчас скажи отцу всё, что наболело!
Девчонка сжала кулаки, посмотрела на князя и выпалила:
— Да! — с вызовом воскликнула она. — Я знаю, что я твоя дочь и достойна лучшего! — её взгляд горел обидой, надеждой, злостью. — Почему ты не признаешь меня?
Евдокия с интересом посмотрела на шокированного князя. Похоже, он даже не подозревал, что однажды услышит нечто подобное.
— У тебя же нет других детей! — наседала на него девчонка, пользуясь тем, что никто не останавливает её. — Если бы были, то я никогда не попросилась бы к тебе, но ведь их нет! — задыхаясь от обиды, сердито выкрикивала она.
— Александра, не смей! — протягивая руки, взмолилась пунцовая мать вместо того, чтобы дать образумливающий подзатыльник дочери.
Дуня поморщилась, представляя, как её выпороли бы дома за высказанные в таком тоне обвинения, а отец Варфоломей добавил бы нравоучений на неделю.
— Александра? — умалчивая о своих мыслях по воспитанию, переспросила Дуня, укоризненно посмотрев на князя.
Он,как никто, должен знать, что это княжеское имя. Не все бояре осмеливаются называть так своих сыновей. Но увидев,
