Афганский рубеж 3 - Михаил Дорин
Евич, прикрыв глаза, прислонился к стене и дремал с открытым ртом. Мы с Петром Казаковым сидели за столом в центре комнаты и внимательно просматривали карту, на которую был нанесён сегодняшний маршрут. Стопка из наших рапортов лежала рядом, и в неё постоянно заглядывал Щетов.
Обиженный Захар уже не первый раз берёт в руки свою «писанину» и перечитывает. Будто боится, что написал что-нибудь лишнее.
— Не маячь, Захар. К нам претензий никто не предъявляет, — сказал я, ведя пальцем по карте вдоль хребта Чагай.
— Это пока. Сейчас нам припомнят все недочёты в организации. Несанкционированный вылет, несанкционированный прилёт, несанкционированный пуск…
— Ты так говоришь, будто мы тут вообще находимся несанкционированно, — передразнил я его.
Щетов промолчал. В это время проснулся Евич.
— Нам не особо были рады здесь. Официальных приказов о применении Ми-24ВП нет. Всё «по звонку», так сказать. И под ответственность представителей КГБ. Кстати, Максим Евгеньевич больше всех ратовал за применение нашего вертолёта.
— Чем дальше, тем становится очевидно, что организация данной командировки полная… хуже некуда, короче, — сделал вывод Петруха, отбросив в сторону линейку НЛ-10.
Тут же оперился Захар. Он навис над Петром, будто коршун над добычей. Такое ощущение, что сейчас носом проткнёт моего оператора.
— Рот закрой. Привыкли, что всё по документам делается. А вы думаете, так просто двигать вперёд испытания, когда на каждом шагу палки вставляют в колёса? — возмутился Щетов.
— А в чём он не прав, Захар? Или это нормально, что твой любимый коньяк пришлось отдать за АПА? Или что вся программа испытаний верстается на коленках? Дальше продолжать не стоит, я думаю.
Захар фыркнул и пошёл к кондиционеру охладиться. За моей спиной скрипнула дверь и в комнату вошли Римаков и Казанов.
— Охладились? Чай попьём? — спросил Римаков с довольным видом.
Ему никто не ответил. Всё же, за прошедший час каждый из присутствующих был в напряжении и ожидании чего-то более серьёзного. А тут чаепитие!
— Да расслабьтесь. Такое в нашем деле сплошь и рядом. К вам у нас претензий нет, но поработать ещё придётся.
Римаков захлопнул дверь и сел напротив меня. Тут же придвинули стулья и Евич с Щетовым. Виталий же сел у стены и внимательно начал наблюдать за происходящим.
— Задумка душманов сработала. Первым пошёл отвлекающий караван. Всё было вполне реально — машины, духи с оружием, много боеприпасов в кузове. Одно только не учли — время их прохождения. Столь ценный груз, какой мы ждали от них, перевозить в утренние часы опасно. Так что первый караван уничтожен, а основной пошёл только через 8 часов, — объяснил Максим Евгеньевич.
— А как же разведчики? Они их не перехватили?
— Душманы всё верно рассчитали. Прошли как раз после того, как наблюдение снялось. В уничтоженных вами машинах тоже ведь были деньги, — ответил мне Казанов.
Да, такие приёмы часто применяли духи. Тут не всегда угадаешь, будет этих караванов один или несколько.
— По разным оценкам второй караван был гораздо больше. Но не всё так плохо. Есть новая работа для вашей четвёрки. Вот здесь, — указал Римаков на карте район рядом с границей.
Это был перевал Шибьян — самое удобное место, где можно перейти границу с Пакистаном. Пускай он и находится в горах Чагай, но скрыться здесь намного проще.
— В назначенное время вылетаете, облетаете район и ждёте появления каравана. По нашим данным, будет пара десятков вьючных животных и около полусотни духов. Их будут поджидать на афганской стороне несколько пикапов. В момент, когда они будут перегружать имущество и надо бы нанести удар.
Я посмотрел на эти горные места и не особо понял смысл нашего там полёта.
— Это уже район границы с Пакистаном. Нам туда нельзя, — сказал Петруха.
— Это верно. Но чуть-чуть можно, — улыбнулся Римаков.
У Евича и Щетова вопросов почему-то тоже не возникло. Да и мы уже пролетали этот район сегодня. Остаётся только ждать, когда груз окажется на территории Афганистана. Тогда можно и нанести удар.
— А что с пакистанскими истребителями? Прикрытие у нас будет? — уточнил я.
— Само собой. В зоне дежурства пара МиГ-23. В этом плане волноваться не стоит, — ответил Римаков и довёл порядок выхода на связь с парой прикрытия.
Вот это уже другое дело! Видна хорошая организация. Правда, как-то уж слишком молчалив Виталий Иванович.
— У меня предложение. Ввиду некоторых разногласий, рекомендую заменить экипаж Клюковкина на лётчиков 305й эскадрильи, — предложил Казанов.
Лучше бы он молчал.
— Я тоже ратую за такое изменение, — сказал Щетов.
Да ещё бы ты был за меня! Но Римаков не торопился соглашаться с ними. Зато Евич решил порассуждать на эту тему.
— Экипажи 305й эскадрильи не допущены летать на Ми-24ВП. И к нашей работе тоже. Если только они не на своём вертолёте будут нас прикрывать. Заодно и побережём второй борт. Но я против этого, — сказал Андрей Вячеславович.
Более я терпеть не стал.
— А вы со мной не хотите это обсудить? Я как бы здесь сижу.
— Вот и сиди. Не мешай нам обсуждать, — рявкнул Захар.
— Грудь не чешется? — спросил я и Щетов нервно сглотнул.
Я повернулся к Римакову и внимательно посмотрел ему в глаза.
— Хотите меня заменить? Это ваше право. Только назовите мне адекватную причину. Нытьё некоторых товарищей я таковой не считаю, — кивнул я в сторону Щетова.
Римаков задумался и повернулся к Казанову.
— Я своё мнение сказал. Хотите, можете Евича не брать, если так угодно, — сказал Виталик.
Тут уже Андрей Вячеславович опешил от услышанного.
— Ничего менять не будем. Если только товарищи Евич или Клюковкин выразят несогласие и откажутся работать друг с другом.
Возражений от меня и Андрея Вячеславовича не последовало. На том и завершили наше маленькое совещание. Выйдя из штаба, я заметил, как мимо проехал УАЗ «таблетка». В районе стоянки вертолётов слышно было, как раскручиваются винты нескольких Ми-8. Возможно, из медицинской роты кого-то решено эвакуировать.
— Вечер и куда-то собрались, — сказал Петруха, засмотревшись вместе со мной на взлетающие Ми-24.
— У местной эскадрильи много работы. График ненормированный. Удивляться не стоит, — ответил я.
Мы прошли несколько метров, поравнявшись со зданием медицинского пункта. В окне зажёгся свет, и я
