Империя. Исправляя чистовик - Владимир Викторович Бабкин
Маша согласно кивнула головой.
– В свою очередь, я всем сердцем люблю Италию и всех итальянцев. И хотя я сейчас именно русская императрица, многие уголки Рима бесконечно дороги моему сердцу.
– Уверен, ваше императорское величество, что миллионы моих соотечественников безумно счастливы слышать это.
Царица вновь благосклонно склонила голову. Обмен любезностями затягивался, а у неё сегодня было ещё много дел.
– Итак, синьор Муссолини?
Тот вновь изобразил глубочайший поклон.
– Ваше императорское величество! Десяткам миллионов итальянцев чрезвычайно интересна ваша судьба. Итальянская принцесса ещё никогда не выходила замуж за русского императора и, что важно, не добивалась такого почитания и уважения от своих подданных. Есть ли секрет вашего потрясающего успеха?
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. МРАМОРНОЕ МОРЕ. ОСТРОВ ХРИСТА. Днем ранее
Иван Никитин был горд и счастлив. Именно его, одного из тысяч сотрудников ТАРР, допустили сегодня в святая святых – в императорскую резиденцию на Острове Христа. Нет, видеть государя и государыню ему доводилось многократно, но это были протокольные мероприятия, официоз, на которых августейшее семейство играло свои роли. Сейчас же он имел потрясающую возможность увидеть ее величество не только вблизи, но в совершенно иной, почти домашней обстановке.
Конечно, он слегка покривил душой, подумав, что от ТАРР он тут один-единственный. Разумеется, с ним находились оператор кинохроники и штатный фотограф, но перед каждым из них ставилась своя задача, и лишь у Ивана была возможность слушать живую речь императрицы, не отвлекаясь на технические моменты съемок. Весьма ответственнейших съемок. Так что, в отличие от лейб-фотографа Прокудина-Горского, видевшего и снимавшего августейшую чету десятки и десятки раз во всех интерьерах и ипостасях, его коллеги из ТАРР от усердия разве что языки не высовывали.
Да, вот что значит опыт! Стоит себе лейб-фотограф спокойно и расслаблено, снимая все больше, как это ни удивительно, не государыню, а прибывшего для интервью итальянского режиссера господина Муссолини. Причем снимая с разных ракурсов и с разных позиций.
Ну, лезть в задумку и планы господина Прокудина-Горского Иван не собирался, наслаждаясь высочайшей аудиенцией, ради которой они вместе с итальянцами вынуждены были прожить две недели на Острове Богородицы. Впрочем, жизнь там было весьма и весьма комфортной, фактически являясь неожиданным отдыхом на море, чем работой. Да и правила были одни на всех, включая, как говорят, и самого императора.
В общем, две недели прекрасного отдыха, а также интересных собеседников. Тот же господин Прокудин-Горский буквально сдружился с синьором Муссолини и довольно часто его снимал для своей коллекции. Как, впрочем, и всех прибывших итальянцев. И даже в присутствии ее величества не прекращал своих съемок, уделяя гостям не меньше внимания, чем самой хозяйке.
А хозяйка была прекрасна, очаровательно улыбалась, приветливо отвечала на вопросы и даже дозволила своим бывшим соотечественникам взглянуть на цесаревича Александра и царевну Викторию. Итальянцы пришли в неописуемый восторг и засыпали детей и августейшую мать целым ворохом самых изысканных и цветастых комплиментов.
КОРОЛЕВСТВО МОНАКО. НАБЕРЖНАЯ МОНТЕ-КАРЛО. 13 мая 1919 года
– На её месте должна была быть я!
Аликс с ненавистью порвала в клочья газету и швырнула ее обрывки в море. Николай промолчал, лишь вполуха слушая свою раздраженную супругу. Это её состояние было давно привычным, а все попытки возразить или аргументировать приводили лишь к новой волне раздражения и к новому массиву колкостей и упреков в его адрес.
– Это ты, ты во всём виноват! Тебе Господь вручил корону, а ты так глупо и бездарно от неё отрекся! И теперь мы вынуждены есть горький хлеб эмиграции!!!
Ники, не удержавшись, хмыкнул:
– Может, вернемся в Россию, любовь моя? Нам никто не запрещал вернуться.
Аликс буквально взорвалась:
– Да ты окончательно с ума сошел! Нас там всех убьют!
Бывший самодержец пожал плечами.
– Если бы нас хотели убить, но уже убили бы прямо в Монако.
Без всякой связи с ответом Николая Аликс злобно прошипела:
– Ты должен вернуться на белом коне! Даже Румыния с Сербией дали понять о нежелательности нашего визита! А я так хотела повидать дочек!
Ага, дочек она хотела повидать. Конечно. Но ни Белграду, ни Бухаресту не нужны проблемы с Михаилом, не нужно его раздражение по поводу новых интриг, которые неизбежно начала бы плести его суженная-ненаглядная.
– Этот корабль должен был носить моё имя, а не имя этой итальянской выскочки!
Ники встрепенулся и обратил свой взор на море. В бухту заходил российский линкор «Императрица Мария».
– Позволь тебе заметить, что корабль сей носит имя моей августейшей мамА и не имеет никакого отношения к итальянской Марии.
Николай не стал говорить: «Императрице Марии», прекрасно зная, какой шквал сейчас бы разразился из уст Аликс. Но она всё равно не смолчала:
– Какая разница, в честь кого? Все воспринимают название именно в честь этой выскочки!
Ники в сердцах махнул рукой и замолчал. Над набережной еще долго звучали стенания и упреки бывшей царицы, а русский линкор уже бросил якорь в виду Монте-Карло.
ШВЕЙЦАРСКАЯ КОНФЕДЕРАЦИЯ. ЦЮРИХ. КАНТОН АРГАУ. ЛЕНЦБУРГСКИЙ ЗАМОК. 13 мая 1919 года
Как и следовало ожидать, мы с кайзером Великогерманского Третьего Рейха общались не на лавочке и даже не в какой-нибудь приличной гостинице. Нет-нет, ни монархические традиции, ни сумрачный тевтонский гений, ни чувство собственного величия моего кузена не могли согласиться на банальное здание ратуши или на что-то в таком духе. Пришлось ехать на автомобилях еще тридцать километров от Цюриха только для того, чтобы Вильгельм II мог гордо приветствовать меня, намекая на то, кто здесь хозяин положения, а кто тут гость.
Все было наполнено смыслом, значением и скрытым подтекстом. Ленцбургский замок располагался на высоком стометровом холме и с XI века царил над всей округой. Среди предыдущих владельцев замка – германский император Фридрих I Барбаросса и немецкий король Рудольф I Габсбург. Но потом, со временем, замок перешел в собственность кантона Аргау, власти которого избавились от ветшающей недвижимости самым простым и радикальным способом – продали его некоему американскому миллионеру, который, в свою очередь, купил сие сооружение, дабы завладеть коллекцией Фридриха Барбароссы, поскольку власти кантона согласны были продать сию коллекцию только в нагрузку с самим замком, дабы от этого чуда избавиться поскорее. В итоге американец сделал в замке приличный ремонт и теперь сдавал всем желающим. Вот таким желающим в этот раз и оказался мой кузен Вилли, который, насколько я знал, вел с означенным миллионером Джеймсом Эллсвортом отчаянный торг, желая приобрести данный
