Ольга Денисова - Мать сыра земля
— Кто-нибудь знает, где ты живешь? — спросил Макс.
— Нет, — слабо выдохнул Моргот.
— Я считаю, для них это дело времени, дней четырех-пяти. Я придумаю что-нибудь за три дня.
— Придумай, — Моргот хотел, чтобы Макс ушел и оставил его в покое.
Но Макс в покое его не оставил, вышел из каморки и поставил чайник, а через минуту принес Морготу шипучего аспирина в чашке.
— Лучше бы пива принес, — проворчал Моргот: единственное, в чем он увидел пользу от прихода Макса в этот час, — это появление пары бутылок холодного пивка.
— От пива тебя развезет, — ответил Макс, и лицо его стало каменным. Да, наверное, ему было больше нечего делать как бегать за пивом. — Поднимайся и пей. И чем скорей ты оклемаешься, тем лучше.
Моргот пошевелился, попытался приподнять голову, но тут же со стоном уронил ее обратно на подушку.
— Кончай притворяться, — недовольно сказал Макс, — мне некогда сейчас с тобой возиться, как ты не понимаешь?
— И чего ты тогда приперся? — огрызнулся Моргот. — Я, что ли, виноват в том, что она такая идиотка?
Макс поставил чашку на стол, ухватил Моргота под мышки, приподнял и швырнул на спинку кровати.
— Лучше молчи, — он сунул чашку в трясущиеся руки Моргота. — Для нее я уже ничего сделать не могу, мне остается только вытащить тебя.
— Спасибо, конечно, — Моргот кашлянул и поморщился от боли в затылке. — Заметь, это была твоя идея.
— А я с себя вины не снимаю, — Макс вскинул глаза. — Поэтому не жру водку и не бьюсь башкой об стену.
— Ну еще придумай причину, по которой мне нельзя водку жрать! Я ее не заставлял забирать эти папки! Она что, не понимала, как подставляется?
— Не смей… Она сделала то, что ни ты, ни я сделать бы не смогли. Даже не попытались бы.
— Ага! Родина ее не забудет! — Моргот скривился.
— Я не готов сейчас к твоему сарказму. Поэтому лучше помолчи, — лицо Макса оставалось серьезным и непроницаемым.
— Какого черта ты ее не увез из города, ты мне можешь сказать? Как она у них оказалась? Ты что, бросил ее там одну?
— Я не могу быть в двух местах одновременно. И я очень жалел, что ты меня не дождался.
— Ну да, конечно! — фыркнул Моргот. — Я во всем виноват!
— Ты ни в чем не виноват, успокойся. И тебя бы начали искать независимо от того, арестована она или нет. А я… я должен был сначала вывезти документы. Это было правильно, разумно, понимаешь? — Макс посмотрел на Моргота жалобно, словно искал подтверждения своим словам.
— Макс, разумеется, — на полном серьезе ответил Моргот, — я бы даже думать не стал на твоем месте.
— Я дал ей ключи от своей квартиры и велел ждать меня там. А когда вернулся, ее там не было… Я вернулся ночью, поздно…
— Кто тебе сказал, что ее арестовали?
— У меня есть осведомители, — ответил Макс уклончиво.
И тут Моргота прошиб пот:
— Ты что, сказал ей, где живешь?
— Она знала, — спокойно пожал плечами Макс, — она давно знала.
— И ты уверен, что пришел сюда один? Ты уверен, что за твоей квартирой еще не установили наблюдение? Ты сумасшедший… — жаркий пот сменился ледяным ознобом, и Моргот потянул на себя одеяло.
— Она ничего не скажет обо мне, — ответил Макс невозмутимо.
— Да ну? Ты в этом уверен?
— Я в этом, к сожалению, уверен. Лучше бы она рассказала им про меня. Меня бы они не нашли, а ее бы со временем отпустили. Это дело не тянет на международный терроризм, им было бы проще ее отпустить.
— А твоя мама, Макс? Куда бы ты ее дел? Отправил в лес, прятаться в землянке?
— Не знаю. Я бы придумал что-нибудь. Я хотел пойти сдаться, но мне никто этого не позволит. Я слишком много знаю.
— Ты же у нас герой, — Моргот скрипнул зубами, — ты никому ничего не расскажешь!
— Я не знаю, что будет, если мне уколоть наркотик. Это очень рискованно.
— Ага. А Стася ничего про тебя не расскажет даже под наркотиками!
— Не расскажет. Ты не понимаешь. Она любит меня.
— Какую чушь ты городишь! — Моргот покачал головой — от аспирина в ней кое-что стало проясняться.
— Я говорил об этом со спецами. Они сказали, что человека нельзя заставить делать то, чего он подсознательно делать не хочет. Ни наркотиками, ни гипнозом.
— Чушь! Утюг на брюхо, и через три минуты ты подсознательно захочешь сделать то, чего только что не хотел.
— Не надо! — вскрикнул Макс. — Моргот, не надо, слышишь? Не говори мне… Я и так еле держусь…
— Да ладно, — пробормотал Моргот, — держись себе.
— Думаешь, мне не хочется напиться? — Макс опустил плечи и провел рукой по лбу. — Еще как хочется.
— И что тебе мешает?
— Ты! Тебя здесь найдут! Рано или поздно, но найдут. У тебя что-нибудь осталось из того, что может быть связано с цехом? Хотя бы косвенно? Книги у тебя были, выписки какие-то…
— Я все сжег. Вчера, — вздохнул Моргот, вспомнив о тетради Игора Поспелова.
— Точно все? Ты только мне не ври. Ты не видел, как они умеют искать, а я видел. В буквальном смысле: землю роют.
— Я точно все сжег, — повторил Моргот.
— Ты хочешь уехать за границу? Это можно было бы устроить.
Моргот покачал головой. Куда? Кем? А главное — зачем? Мирок, с таким тщанием выстроенный им на развалинах собственной жизни, оказывается, был ему дорог. Он не хотел его терять, он не хотел строить его заново!
— Я понимаю, — кивнул Макс.
— А пацаны? — спросил Моргот.
— Пацаны пойдут в интернат, как и положено. Ты и сам понимаешь, что это не дело. Дети должны учиться. Это же не игрушки, это дети.
— Макс, я что, должен уехать отсюда насовсем, что ли?
— Нет, я думаю, двух месяцев достаточно.
— Два месяца они без меня перекантуются. Они же у меня самостоятельные.
— А если кто-то из них заболеет? Ногу сломает? Отравится чем-нибудь? К ним даже скорая не приедет!
— Перекантуются, — махнул рукой Моргот.
— Короче, я готовлю тебе деньги и документы, мне нужно дня три. Может, четыре.
— Какая заграница, Макс? Меня возьмут в аэропорту или на вокзале!
— Никаких вокзалов не будет. Пойдешь пешком.
— С ума сошел?
— Хорошо, поедешь на машине.
— Мля, что я там буду делать? На кой черт мне это сдалось?
— Будешь, точно так же как здесь, валяться на кровати и читать книжки в какой-нибудь гостинице. Или тебе больше нравятся наркотики и электрошок? Сигарет там выдают десять штук в день, но тебе и этого может не обломиться.
— Я бы съездил куда-нибудь. На море… — примирительно согласился Моргот.
— Разбежался. На море! Я попробую найти что-то поприличней… Да, понадобятся твои фотографии на документы. Я завтра все тебе скажу. Только…
— Что?
— Ты мне пока не звони. На всякий случай. Да и дома меня не будет. Звони Сенко, хорошо? Я ему все передам.
— Чего? Кому?
— Сенко. Однокурснику твоему, — Макс невесело усмехнулся. — И никогда не звони ему с ближайшего автомата, и никогда не говори больше минуты, понял?
— Да ты с ума сошел! Сенко — их единственная зацепка!
— Не верю я, что они ему поставят прослушку. А если и поставят, то тебя не вычислят. Только звони обязательно, каждый день. Часов в семь вечера.
— Ладно, — пожал плечами Моргот.
— Тогда я пошел, — Макс поднялся, пригибая голову.
— Погоди… — Моргот попытался встать.
— Что-то важное?
— Погоди, говорю, — Моргот несколько секунд сидел на кровати, схватившись за голову. — Ну не могу я так быстро встать!
— Руку давай.
— Да толку от твоей руки, если башка раскалывается…
Он вышел из подвала вместе с Максом, босиком и в трусах, и, кряхтя и пошатываясь, направился к соседнему корпусу. Роса на малиновых кустах еще не высохла и обжигала тело бодрящей прохладой, мелкие обломки кирпичей под ногами кололи пятки; Макс молча шел сзади. Моргот вытащил спрятанную тетрадь, оглянулся и протянул ее Максу.
— Вот, возьми.
Макс узнал тетрадку и сквозь полиэтиленовый пакет и легонько толкнул Моргота ладонью в лоб:
— Чего не сжег-то?
— Не захотел, — ответил Моргот. — Верни мне ее потом.
— Зачем она тебе?
— Не твое дело.
— Морготище… Мне больше делать нечего, как прятать тетрадки, — Макс усмехнулся. — Имею я право хотя бы знать, для чего это делаю?
— Если эта технология действительно обгоняла западную, как ты говоришь, Игора Поспелова убили люди Лунича, ты это понимаешь?
— Это чушь, Моргот! Зачем? Если все равно существовали чертежи?
— Чертежи в результате ушли к Луничу.
— Да это же мелочь, это не тот масштаб! Ты представляешь себе, что такое операция по ликвидации человека?
— Во время уличных боев? Как видишь, технология стоила миллионов, миллионов в валюте. И, уверяю тебя, она миротворцам досталась очень дешево, можно сказать — за бесценок.
