Джон Кристофер - Смерть травы. Долгая зима. У края бездны
— Да, разумеется, — кивнул Эндрю.
Полковник тщательно прикрыл за собой дверь.
— Позвольте задать вам вопрос.
— Задавайте.
— Губернатор решил, что вы командуете «ховеркрафтом», поскольку вы — единственный белый во всем экипаже. Он не ошибся?
— Что я — командир? Куда там! Официального командира у нас нет. Самый авторитетный в команде — Абониту.
— Так я и думал, — кивнул полковник. — В свое время я часто слушал африканские радиостанции по коротковолновому приемнику. Я представляю себе тамошние условия. Но даже если вы — не главный, они могут одобрить сделку, которую вы заключите, если она будет отвечать их интересам…
— Продолжайте.
— Он хочет заполучить «ховеркрафт». — Кто такой «он», было ясно без уточнений. — Он бы захватил его силой, однако тогда у него не осталось бы человека, который умеет управлять судном. Он не слишком умен, зато коварен.
— Откровенность за откровенность, — ответил Эндрю. — Мне предложен пост адъютанта с дальнейшей перспективой управления островом Джерси в качестве заместителя губернатора.
— Вы верите его обещаниям?
— Нет. А теперь скажите мне, почему я правильно делаю, что не верю.
— Единственный его талант — умение использовать людей. Добившись желаемого, он их выбрасывает. Вот пример: ему удается получать неплохие урожаи в теплицах благодаря двойному остеклению. Однако сама идея принадлежала местному овощеводу по имени Гриссон. Но он все равно посадил его вместе с семьей на плот и спихнул в море.
— Вы полагаете, что он выбросит и меня, вытянув все, что я знаю о «ховеркрафте»?
— Не сомневаюсь.
— Но я же почти ничего не знаю! — засмеялся Эндрю.
— Он считает по–другому.
— Вы говорите, что он коварен, но не умен. Он рассказывал мне о схеме депортации. Это блестящая идея. Тоже чужая?
— Да, — ответил полковник после некоторого колебания.
— Здесь чувствуется военный ум. Уж не ваш ли?
— Мой.
— Отправить в море на плотах больше сорока пяти тысяч человек, считая женщин и детей!..
— В противном случае нас ожидал хаос, кровопролитие и повальный голод. Бывают ситуации, когда приходится выбирать всего лишь одну из разных форм безжалостности.
— И вы сделали выбор! Вас не мучают кошмары?
— Я мыслю как военный, вы сами это сказали. Моя сильная сторона — планирование, слабая — воображение. Я не знал, что из всего этого выйдет. Просто не знал! А потом было уже поздно. Да, меня мучают кошмары. Зато он наверняка обходится без них.
— Несомненно. Вы сказали, что губернатор выбрасывает людей, когда они сослужат ему службу. Но вас он не посадил на плот…
— Эмиль слишком ненавидит меня, чтобы ограничиться этим. В былые времена… Он всегда был о себе высокого мнения. Я говорил вам, что он работал у меня — неплохой работник, но слишком быстро расхолаживался. Кроме того, он и тогда злоупотреблял спиртным. Мне постоянно приходилось призывать его к порядку. В конце концов я указал ему на дверь — за пьянство и полную непригодность. Дело было зимой, и ему не оставалось ничего другого, кроме государственной дорожной службы. Эмиль умолял меня взять его назад, и я сжалился. Он не забудет этого и через двадцать лет. Мне не надо опасаться за свою безопасность. Как и за безопасность жены. Пока она жива, он не выкинет меня в море. Они помолчали.
— Вы говорили о сделке, — напомнил Эндрю.
— Если я выведу вас отсюда, — произнес полковник, — и проведу к «ховеркрафту», сможете ли вы прорваться? Каковы шансы на успех?
— А какие он принял меры предосторожности?
— Четверо несут дежурство на «ховеркрафте», присматривая за вашими неграми. Еще один отряд рядом, на пирсе. Выход из гавани перегораживают три старые посудины.
— Хитро придумано!
— Во время отлива они лягут на дно, а то и перевернутся. Но для ваших машин голое дно — не преграда?
— Да, — кивнул Эндрю, — мы немного летаем.
— Теперь вот что: вы ведь можете развивать скорость до пятидесяти — шестидесяти узлов?
— Даже больше. Он не знает об этом?
— Нет. — Полковник через силу улыбнулся. — Я следил за технической прессой. Я заметил, что вы старались не развивать большую скорость, когда огибали остров. Если вы разгонитесь как следует, четверым на борту останется только разинуть от удивления рты. После этого вы вдесятером одолеете их. — Он запнулся. — А может, вас будет уже одиннадцать…
— Так что у нас за сделка?
— Я помогаю вам уйти, а вы прихватываете с собой меня и мою жену. Так будет справедливо?
— Насколько я понял, ваша жена больна. Что с ней?
— Ревматизм. Но я дотащу ее. Придется попотеть, однако ничего не поделаешь. Идет?
Эндрю покачал головой:
— Нет. Мне очень жаль. Я не мог бы ничего обещать, даже если бы речь шла только о вас. У нас экспедиция, и больная на борту — слишком большая ответственность. Разве вы сами не понимаете этого?
— Без меня у вас ничего не выйдет.
— Придется рискнуть. Надеюсь, вы не выдадите меня своему губернатору?
— Мог бы…
— А я так не думаю.
Их глаза встретились.
— Нет, — понуро выдавил полковник. — Я сумел запланировать медленную гибель для стольких тысяч людей, многих из которых знал лично, но выдать вас ему — это свыше моих сил. Странно, не правда ли?
— Бежать в любом случае было бы гиблой затеей, — сказал Эндрю. — Здесь ей лучше.
— Он унижает и ее. Если бы дело ограничивалось мной одним, я бы и не пикнул, но он унижает и ее, да еще перед своими женщинами.
— Но кто больше страдает от этого? Она? Или вы — поскольку страдает ваша гордость, когда вы оказываетесь не в силах защитить жену от оскорблений? Стали бы вы рисковать ее жизнью, чтобы потрафить своей гордыне?
Полковник некоторое время молчал.
— Я бы мог убить его — возможностей для этого сколько угодно. Но остальные прикончили бы меня — он пользуется среди них популярностью. Кто бы тогда за ней приглядел? Думаю, они расправились бы и с ней. Все давно забыли о морали.
— Мне очень жаль, — повторил Эндрю. — Но я ничем не могу вам помочь, верно? — Он протянул руку. — Желаю удачи!
— Ложитесь в постель, только не раздевайтесь, — велел полковник. — И не ходите к своему чернокожему другу. Я предупрежу его. Сейчас опасно разгуливать по дому. Часа в три я зайду за вами.
Эндрю посмотрел на него в упор:
— Что вами движет?
— Только не порядочность, — покачал головой полковник. — И даже не стремление помочь ближнему в борьбе с дикарями. Я теперь сам из их числа. Остановимся на вульгарной ненависти.
— Стоит ли так рисковать из–за ненависти? Вам ведь здесь жить.
— Стоит. До скорого.
Попытавшись улизнуть на собственный страх и риск, они смогли бы проскочить мимо часового у дверей; от отеля к морю вело несколько путей, и единственную опасность представляло пересечение узкой улочки. По извилистым тропинкам, протоптанным в снегу, они сумели бы добраться до обледенелых гранитных ступенек и спуститься к причалу. Однако этим бы все и кончилось. Стоя у окна бывшего магазина, полковник рассказывал об уготованной им судьбе. Ночное небо было затянуто облаками, однако они на минуту расступились, и почти полная луна осветила весь городок. Их взгляду предстала пустынная набережная, оголившееся дно гавани и силуэты часовых.
— Серьезные ребята, — сказал Эндрю.
— Да, — подтвердил полковник. — Ваше судно примерно там, за стеной. Дренажный тоннель, которым я вам предлагаю воспользоваться, выведен в гавань футах в тридцати слева от вашего судна. Оттуда футов десять до дна, так что прыгайте как можно бесшумнее. Я бы на вашем месте выбрал для прыжка момент, когда луна спрячется за тучу. Дальше вы сами себе хозяева.
— Вы уверены, что тоннель свободен? — спросил Абониту.
— С противоположной стороны его закрывала решетка, но ее сорвало прошлой зимой, во время штормов. Теперь препятствий нет.
Эндрю терзали сомнения насчет справедливости его последних слов, когда полковник, шепнув: «Желаю удачи!» — задвинул над ними тяжелую крышку. Тоннель имел круглое сечение диаметром фута три. Им пришлось ползти на коленках; под ногами трещал лед, голов касались сосульки. Полковник подарил им на прощание карманный фонарик с почти севшей батарейкой, который посылал вперед тощий лучик света, способный оказать скорее психологическую, нежели реальную помощь; когда тоннель резко пошел под уклон, Эндрю оказался не готов к этому, и ему пришлось упереться руками в стенки, чтобы замедлить скольжение.
— Все в порядке, Эндрю? — прошипел ему в спину Абониту.
— Всего–навсего испуг. Я бы на твоем месте ехал здесь вперед ногами.
После этого они были вынуждены сбавить скорость. В одном месте потолок тоннеля обвалился, пришлось осторожно разбирать завал, опасаясь нового обвала. Чуть дальше показался ледяной нарост высотой в два фута, так что пробираться пришлось ползком по узкой щели длиной ярдов в тридцать. Как видно, полковник имел весьма приблизительное представление о состоянии тоннеля, хотя собирался заставить карабкаться по нему скрученную ревматизмом жену.
