Валерий Большаков - Дорога войны
— Гляди!
Он загреб рукой, и из черноты трещины хлынуло золото — самородки, статуэтки, цепи, подвески, чаши и кубки. С тяжелым лязгом падали на лед светильни, выкованные из драгоценного металла, шейные гривны и нагрудные пекторали. С дробным звоном сыпались монеты и мятые браслетики. Тугими шлепками озвучивалось падение кожаных мешочков с золотым песком.
— Вот! Вот! — кричал Регебал, задыхаясь. — Видал?!
— Ух ты сколько! — завопил Эдик, вылезая из прохода.
А золото падало и падало, брякалось и раскатывалось по льду, складываясь в одну груду, тускло сияющую цветом воплощенного богатства.
— Грузим! — приказал Сергий, равнодушно загребая сокровища ногой.
Рабы кинулись совать золотые вещи по кожаным сумкам. Преторианцы трудились рядом, захватывая сокровища жменями и затаривая.
Подобрав роскошное, тяжелое ожерелье, Лобанов представил, как бы оно переливалась на шее Тзаны, и тоскливо вздохнул.
День еще не пошел под уклон, когда преторианцы покинули сокровищницу горы Когайнон и спустились по долине вниз.
Две когорты уже выступили в поход, но догнать их было несложным делом. Легионеры воспользовались наличием табуна и двинулись в путь верхом — строго на юг, до Траянова вала.
Сергий ехал на сменном гнедом, труся рядом с санями, где лежала Тзана, закутанная в теплые шкуры. На стоянках он не отходил от нее, постоянно прислушиваясь: дышит ли? Не оборвалась ли тоненькая ниточка жизни? Но, кажется, крепкий организм степнячки перебарывал лихорадку. Рана затягивалась, и душа Сергея наполнялась невыразимым блаженством.
— Я теперь буду некрасивая, — лепетала Тзана, — и ты меня разлюбишь.
— Ты у меня самая красивая! — убеждал ее Сергий.
— Ага, с дыркой.
— Ничего, под грудью не видно.
— Ага, а на спине?
— Глупенькая ты.
Тзана счастливо вздыхала и засыпала — разговор исчерпывал все ее силы.
Неделю спустя обе когорты и караван с золотом добрались до Диногенции, порта на Данувии. Одна из когорт осталась на месте, другую услали в Пироборидаву, а караван проследовал по льду Данувия в Новиодун, главную базу Отдельного Мезийского Флавиева флота. Боевые триремы, выкрашенные в синий цвет, зимовали под крышами доков, а мореходы грелись в казармах.
Тзану определили во флотский госпиталь, с нею остался Искандер, а Сергию с друзьями снова досталась возня с золотом.
Вечерело. Солнце село, и равнину Нижнего Данувия затянули синие тени.
— Побудьте пока здесь, — сказал Сергий, спрыгивая с коня, — в порту, а мы с Гефестаем поищем тутошних аргентариев.
— Так точно! — отчеканил Эдик.
Лобанов с сыном Ярная миновали причалы, прошли между приземистыми пакгаузами, выбеленными мелом и крытыми черепицей. На фоне белых стен, отсвечивавших голубым в лунном сиянии, маячили личности самого подозрительного вида — оборванцы с ножами за поясом, а между штабелями бревен, кладками пустых ивовых корзин и пустых амфор, воняющих протухшим оливковым маслом, крутились проститутки. К Сергию с Гефестаем не приставали — уверенные движения обоих плюс ясно видимые мечи останавливали шпану.
Поселок при крепости Новиодун был заселен в основном фабрами — плотниками, кузнецами, ткачами, канатных дел мастерами — всеми теми, кто строил новые корабли и чинил старые. Хватало, однако, и купцов, и менял. Проживали они все на Кардо Максимус, туда и отправились друзья.
Удивительно, но почти во всех конторах горел свет — бизнес прежде всего.
— Вот! — остановился Сергий и указал на вывеску ростовщической конторы Колония Виндициана. — То что надо.
Отворив дверь, он вошел в небольшой зал, надвое разделенный дубовой стойкой. При свете ярких люкносов агенты-ростовщики портили себе глаза, заполняя столбиками цифр свитки папируса, скребя стильями вощеные дощечки-церы, подсчитывая доходы и расходы.
— Чем могу? — подошел, часто кланяясь, хозяин конторы, худой, словно высохший эллин.
— Прежде всего, — начал Сергий не без надменности в голосе, — мы хотели бы узнать, туда ли попали. Имеет ли ваша контора отделения в Риме?
— Конечно! — оскорбился эллин. — Господин Виндициан ведет дела и в Риме, и в Антиохии, и в Александрии, и в Пергаме, и…
— Достаточно, — поднял руку Лобанов, — я удовлетворен. Следовательно, вы сможете выдать мне векселя за сданное золото?
— Конечно!
— Сколько берете в уплату за услуги?
— О, совсем немного! Два денария с сотни!
— Нас это устраивает, — кивнул Роксолан. — Тогда, пожалуйста, погодите закрываться, мы привезем вам золото.
— Сколько? — деловито спросил эллин.
— Точно не знаю, — задумался Сергий, — приблизительно тридцать пять талантов. Или все сорок.
У эллина из рук церы выпали. Он открыл рот в попытке осознать названную сумму и выпучил глаза.
— Сколько-сколько?!
— Тридцать пять талантов. Ну, может, сорок. Так что, везти?
— Да-да, конечно! — лихорадочно заспешил эллин. — Может, вам найти телегу? Мы и охрану сыщем! Возьмем совсем недорого, сущие пустяки!
— Давайте! — согласился Сергий. — Нам же меньше мороки.
Недавно полусонные, служащие забегали, как наскипидаренные. Лучшие писцы бросились заполнять кожаные учетные векселя, помощники кинулись отливать оловянные печати и нарезать для них шнурки.
Заржали лошади, загрохотала повозка, защелкал кнут. Тяжело печатая шаг, подошла полукентурия преторской стражи. Седовласый воин отсалютовал Лобанову:
— Марк Сальвий Прант слушает твои приказы!
— Слушай сюда, — сказал Сергий. — Я выполняю задание префекта претории Марция Турбона! — При этих словах опцион вытянулся во фрунт. — Будешь сопровождать важный груз от порта до этой конторы. Если все пройдет без заминки, каждый из стражников получит по десять денариев, ты — два золотых!
Марк истово ударил себя в грудь и заступил на защиту подводы.
Пьяный извозчик так и не узнал, какой груз переместила его телега. Три раза пришлось ему мотаться туда и обратно, из порта на задний двор конторы. Там тяжеленные мешочки принимали, взвешивали на больших медных весах, а писцы, обильно потея, составляли расписки на получение.
Сергий с Гефестаем внимательно следили за процессом превращения золотой груды в листочки пергамента с оловянными печатями.
К полуночи всё золото было взвешено и учтено. Роксолан занял у обалдевшего ростовщика холщовый кошель из-под монет и сложил в него учетные векселя.
Дрожащей рукой эллин вывел окончательную сумму — девяносто семь тысяч ауреусов.
— Ну вот, сразу полегчало! — усмехнулся Сергий, цепляя кошель к поясу.
— Премного благодарны, — тараторил эллин-ростовщик, всё еще находясь под впечатлением, — заходите еще!
— Нет уж, — засмеялся сын Ярная, — с нас хватит! Выйдя на улицу, Сергий вдохнул ночной воздух. Воздух припахивал жареной рыбой — и богатством.
А путешествие с приключениями подходило к концу.
Две недели спустя отдохнувшие и отъевшиеся кони понесли друзей по дороге в Деспикату, как еще называли Дробету. Для Тзаны Сергий купил двухколесную повозку с кожаным верхом. Девушка была еще очень слаба, но рана затянулась, и это грело Лобанова куда лучше бобрового плаща.
Дорога вилась, повторяя все излучины русла Данувия. Ниже устья Пирета, у самого берега изо льда выступали каменные глыбы — остатки моста, построенного еще персидским царем Дарием, а вдали, уходя за белые поля, холмились скифские курганы. У Силистры река натыкалась на скалистый массив и круто выворачивала к северо-востоку. И повсюду — на равнинных участках, на обрывах, между скал — вставали римские укрепления. Одних крепостей-кастелл насчитывалось восемьдесят, а сколько было наблюдательных башен-бургов. Замучаешься считать! Они стояли везде в пределах прямой видимости — двухъярусные башни из крупных каменных блоков, крытые черепицей, под защитой высоких островерхих палисадов. На площадке второго этажа всегда торчали в дозоре легионеры, а внизу были сложены штабеля бревен и стога сена — их поджигали в случае нападения.
Дважды мимо Сергиева отряда проезжали верховые ауксилларии, при овальных щитах, копьях и мечах. Кто только ни нес службу на берегах Данувия!.. Вторая ала ареваков и Первая когорта бракараавгустанцев, Первая когорта лузитанских щитоносцев из Кирены, Первая галльская ала Флавиана. А еще были альпийцы, реты, норики, далматинцы, лингоны, критяне, тунгры, сигамбры, убии — со всей Ойкумены собрались здесь воины, плавясь в одном котле огромной могучей империи, зарабатывая себе славу и римское гражданство.
Вперед и назад по дороге грохотали повозки, сонные земледельцы погоняли осликов, а озабоченные курьеры проносились, громким криком требуя пропустить.
