Михаил Королюк - Квинт Лициний 2
– Ага… – глубокомысленно заключила Синти, и следующие полкруга вокруг стадиона они проехали молча. Потом она уточнила, искоса поглядывая на Джорджа: – То есть вы решили подергать тигра за усы и посмотреть на его реакцию, съест он меня или нет?
– Примерно так, – легко согласился тот. – Только вот съест – это вряд ли. Во-первых, у нас идет «война посольств». Русские шлют сигналы, что они хотели бы из нее выйти. Поэтому им сейчас очень не с руки повышать градус противостояния, тем более из-за совершенно безобидных визитов в рамках твоей официальной деятельности. Во-вторых, я думаю, что нас с Карлом уже определили. Тогда роль «старичков» Станции, с их точки зрения, состоит в отвлечении внимания от нас. И если тебя вдруг начнут прессовать… Это будет означать, что мы подобрались крайне близко, а ставки для КГБ очень высоки. Согласись, это меняет картину в целом.
– А если никакой реакции не будет? – уточнила Синти.
– То нам это ничего не стоило, – отмахнулся Джордж. – И всегда остается возможность в следующий удобный для нас момент дернуть их за усы посильнее.
– Секретничаете? – возник перед ними Карл.
Казалось, что ехать спиной назад ему не сложней, чем дышать.
– Было б о чем, – Синти решила обидеться, – подумаешь, выпнут меня из страны. Вот все вы мужики такие, только и думаете, как нас, девушек, использовать…
Карл проигнорировал упрек:
– Ничего интересного не было сегодня?
– Кроме комитетчицы, что опознала меня влет? – уточнила она с сарказмом.
– Да, кроме, – Карл был все так же невозмутим. – Ты ведь, если права, имеешь шанс столкнуться с курьером нос к носу. Вдруг он на тебя среагирует.
– А… – эта мысль, конечно, иногда приходила ей в голову, однако было одно «но»: – Да они все на меня пялятся, как на обезьяну в зоопарке!
– Одевайся в советское, как я, – участливо посоветовал Джордж.
Синти посмотрела на него с ужасом.
– Ладно-ладно… – быстро пошел тот на попятную, – я ничего такого не говорил. И, вообще, чего ты плачешься? Если тебя Советы вышлют – ты в прибыли, как ни посмотри: поедешь, как и хотела, в свой Тайвань, с хорошим послужным списком. И, заодно, выйдешь из этого глупого конфликта с «боровом».
Девушка зловредно усмехнулась: эту кличку консула запустила она, используя ее при любом удобном случае – и ведь прижилась!
– А может быть мне интересно посмотреть, чем тут все закончится? – вскинула брови Синти. – И понять, как это они на меня так смогли выйти при первичном контакте. Да и вообще… Тайвань – это хорошо, но тут, наконец, стало по-настоящему интересно.
Карл быстро переглянулся со своим напарником и чуть заметно улыбнулся, самыми краешками губ.
– Слушайте, – сказала тем временем Синти, – у меня тут еще одна мысль появилась.
На лицах мужчин отразилась безуспешная борьба с улыбками.
– Нет, ну правда! – воскликнула она, возмущенно блестя глазами.
Джордж еще раз огляделся, потом, посерьезнев, кивнул:
– Давай, девочка, отжигай.
– А давайте мы того вруна с Гостиного Двора прижмем, а? Раз у него есть что от нас скрывать, а? Наймем местных гангстеров и р-р-раз! – она сделала быстрое хватательное движение рукой и мечтательно зажмурилась, – а ты, Карл, его распотрошишь. Ты же умеешь, да?
Интерес в глазах Карла потух. Он коротко бросил Джорджу «объясни», и спуртанул.
– Даже не знаю, что и сказать… – скорбно признался Джордж и почесал под подбородком. – Так-то мы, конечно, парни лихие, но мысль о том, что следующие лет десять Карл проведет в Сибири, меня совсем не греет.
– А если под «чужим флагом»?
– Нет-нет-нет и еще раз нет, – Джордж замотал головой, – и думать забудь. На такую акцию даже Карлуччи не подпишется. Ты что, шпионских детективов на ночь перечитала?
Синти прикусила губу, раздумывая, и нарезала вокруг Джорджа круг. Потом со скрежетом затормозила, из-под лезвий коньков круто полетела белая крошка.
– А предложить больше денег? Много денег? – она широко развела руками, показывая сколько это ее «много». Получалось не мало.
– Думаем, – признался Джордж. – Он показался мне человеком без больших амбиций – этакая мелкая шелупонь. А такого слишком жирное предложение может только спугнуть. И, потом, далеко не факт, что это не банальное совпадение. Так что не горячись. Пусть пройдет немного времени, он расслабится… А там мы что-нибудь для него придумаем.
Понедельник, 6 февраля 1978 года, день,
Ленинград, Васильевский остров.
Под тонкой корочкой крыш, между бескрайним небом и пеналами комнат, скрывается, ни от кого особо не прячась, затейливый мир петербургских чердаков. Здесь разбегаются, перетекая друг в друга, анфилады схлестнувшихся балок; по углам, в сгустках мрака, таятся острые языческие страхи. Запах пыли, настороженная тишина и, наискось, будто разводами акварели – свет.
Сюда, словно в стоячую заводь, набиваются навсегда отставшие от потока времени вещи. Тут можно бродить, как в музее – часами, неторопливо перебирая и рассматривая артефакты иных эпох.
Зачастую уйти отсюда можно десятком путей, поэтому я здесь.
Я пробрался к выбранному слуховому окну. От него, даже не крутя головой, просматриваются все три входа на чердак, а, если выскользнуть на крышу, то ведут в две стороны, во двор и на соседнюю крышу, еще крепкие пожарные лестницы. Идеальное место.
Мой фонарик обежал круг и выхватил очередную находку. Я склонился, разбирая полустертую надпись на стропиле. Ровный девичий почерк, химический карандаш: график дежурства звена местного ПВО. Два имени жирно зачеркнуто.
Со невольным присвистом втянул сквозь зубы воздух, а потом помечтал: конечно же, эти Света К. и Таня Б. просто попали в эвакуацию, на Большую землю…
«Пусть было так», – пожелал я, но на скулах невольно катнулись желваки.
Скоро, совсем скоро стены этого расселенного дома познакомятся с тяжелым ядром, и этот явленный мне самым краешком фрагмент истории разойдется в вечности навсегда.
Хорошо, что я зашел сюда – я буду помнить.
Вздрогнул и торопливо посмотрел на часы – восемь минут до сеанса. Пора переключаться на сиюминутное. Я присел и открыл сумку.
Простенький приемник прямого усиления я сваял самостоятельно. Обошелся он мне, вместе с наушниками, в десятку. В годы войны немецким глубинникам выдавали ламповые прямухи, умещающиеся в пачку папирос «Казбек»; мой же, на пяти транзисторах, легко влез в баночку из-под гуталина.
Наверное, это была сверхбдительность, но после случайной (ох, случайной ли?!) встречи с оперативницей ЦРУ я решил перестраховаться: теперь мой приемник не только невозможно запеленговать по паразитному излучению, но даже и для нелинейной локации он становится видим лишь с нескольких метров. Даром ли я дополнительно запихал его еще и в консервную банку, а потом тщательно заземлил?
Зато теперь я спокоен. Даже наклепай КГБ пеленгаторы и локаторы из тех, что пока лишь в перспективных образцах, все равно в момент приема я буду для них невидим.
Метнул в слуховое окно отрез медной проволоки, зачищенный ее конец – в антенный выход. Заземлился к трубе, присоединил к клеммам «Кроны» контакты, воткнул в гнездо наушники. Готов. Я прикрыл глаза, расслабился и стал ждать.
– Передаём данные калибровки для пятой линейной партии геологоразведки, – точно в назначенное время проговорил идеально четкий и разборчивый мужской голос, – пятьсот тридцать восемь, ноль шестнадцать, сто шестьдесят восемь…
Я сосредоточенно строчил в блокнот.
Небольшая пауза, потом повтор:
– Повторяем данные калибровки…
Я недоуменно нахмурился:
«Что-то совсем мало кодовых групп пришло, с десяток. Что ж это за вопрос Юрий Владимирович такой короткий измыслил»?
Крутанул колесико настройки, на всякий случай сходя с волны. Береженного бог бережет: ведь можно определить настройку на волну даже у выключенного приемника. Моток проволоки в сумку, батарейку отсоединить…
Огляделся, контролируя – ничего не забыл? Чисто, только словно острым сучком царапнула глаз та стропила с карандашными пометками.
Я чуть наклонил голову, обещая: «нет, не забуду», и выскользнул на лестницу.
Вниз, вниз, на всякий случай – бегом, по три прыжка на пролет. Протиснулся через пролом в заборе, и вот я уже на почти безлюдной улице.
В принципе, надо было бы идти неторопливо, не привлекая внимания, но ноги сами несли меня вперед все быстрее и быстрее. Я спешил к закладке с шифроблокнотом:
«Да что же такое он хочет у меня спросить?!»
Воскресенье, 12 февраля 1978 года, 15.10,
Ленинград, Измайловский пр.
– Ну как? – набросилась на меня мама, лишь только я переступил порог.
– Да нормально все, – гордо фыркнул я, скручивая шарф, – нормально. Прошел районный тур.
