Врата в Сатурн - Борис Борисович Батыршин
Я допил чай и оглядел комнату. У стены между двумя окнами красовалась стойка с зачехлённым флагом. Его караулили стоящие тут же барабаны — чёрные, высокие, с белыми кручёными шнурами — точь в точь, во времена наполеоновских войн. На широких белых ремням были приторочены кармашки с барабанными палочками, а сбоку пристроилась ещё одна стойка, с тремя шпагами. Три — обыкновенные, спортивные, с чашеобразными гардами и обрезиненными рукоятками, а вот две другие…
Сложные гарды с прихотливо выгнутыми дужками; рукояти, обтянутые бордовой кожей, поверх которой вился тонкий жгут из скрученной серебряной проволоки; чёрные кожаные с серебряными же накладками ножны, скрывающие широкие, пальца в два, клинки…
— Подарок вашего Шарля. — Крапивин поймал мой взгляд. — Как он, кстати?
— Что с ним сделается? Выучился на пилота, ходил на «Заре» к Сатурну, водил буксировщики над Энцеладом. Он и сейчас там, ждёт — не дождётся нового десантного бота, чтобы на нём идти в атмосферу Титана. Нормальная жизнь, в общем. Как у всех.
— Добился, значит, своего… — он одобрительно покачал головой. — Молодец, парень, истинный гасконец!
— Кстати, о Сатурне… — я извлёк из нагрудного кармана комок бумаги. Развернул и вытряхнул на столешницу небольшой, в половину пальца камень грязно-серого цвета.
— Это вам, Владислав Петрович, с Энцелада. Вообще-то там сплошной лёд, но изредка попадаются и каменные обломки — остатки метеоритов. Этот я выудил из ёмкости, в которой на «Лагранже» плавили лёд, доставленный с планетоида — так что можете не сомневаться, самый, что ни на есть, подлинный!
— Да я и не сомневаюсь. — он взял камень со стола, покатал в пальцах. Потом достал из кармана замшевый мешочек, распустил завязки — и выкатил на стол ещё один камешек, красновато-бурый, размером с вишнёвую косточку
— Узнаёте, Алексей?
Я хмыкнул — ещё бы мне не узнать! Сам же выковырял его из щели между сегментами дохлого электрического червя олгой-хорхоя.
— Подарок с далёкой планеты?
— Возможно, даже из далёкой галактики. — улыбнулся Командор, демонстрируя знакомство с творением Джорджа Лукаса. — Я постоянно ношу его с собой. Думаю: доживу ли до дня, когда кто-то из вас доберётся… если не в другую галактику, то хотя бы до звёзд?
— Ну конечно, Владислав Петрович! — поспешно отозвался я. — Доживёте, какие ваши годы!
…Крапивин ушёл в две тысячи двадцатом, через три года после того, как я покинул «ту, другую» реальность. Здесь и сейчас ему не больше сорока пяти лет, и если освоение Внеземелья продолжится теми же темпами, если Валерка Леднёв добьётся своего — что ж, Командор вполне может прочесть однажды в газете, что один из его барабанщиков, ставший капитаном тахионного звездолёта, впервые достиг звезды Альфа в созвездии Кассиопеи, иначе именуемой Шидар…
За несколько дней, прошедших после нашего возвращения, я толком не удосужился послушать (посмотреть, почитать — какая разница?) новости. Два дня, проведённые в Королёве и Москве перед отъездом в Свердловск были заняты уймой текущих дел, по большей части, связанных с Проектом; в дороге, мы с Юлькой обсуждали встречу с Юркой и Мирой, говорили о Диме, строили планы на ближайшее будущее. В поезде, ГГ рассматривает пачку газет и журналов, купленных в дорогу. В Свердловске, понятное дело, было не до того; так что уже перед тем, как загрузиться в поезд, я накупил в киоске «Союзпечать» на привокзальной площади пачку газет и журналов. И вот — привычный перестук колёс, за окошком вагона проплывают уральские пейзажи; Моя спутница с ногами забралась на свою полку и листает подаренную Крапивиным «Колыбельную для брата» — книга только что вышла в одном из уральских издательств и досталась нам с автографом автора. Я же, сдвинув в сторону стаканы с недопитым чаем, разложил перед собой прессу (благо, назад мы ехали тоже в СВ, и некому было протестовать по поводу столь бесцеремонной узурпации общего пространства) и с головой ушёл в мир большой политики.
Так уж вышло, что я следил за прессой лишь на раннем этапе своего попаданства, когда пытался понять, в каком, собственно мире я оказался. Потом область моих интересов плавно переместилась на недавнюю историю, потом на космонавтику — а потом мне и вовсе стало не до новостей, исключая, разумеется, новости Внеземелья. В Королёве, в общаге, где поселили «юниоров», я и телевизор-то не смотрел, и уж тем более, не интересовался текущей политикой во время своего пребывания на «Гагарине», «Ловелле» и прочих объектах Внеземелья. Я был, конечно, в курсе того, что творится в мире — но только в самых общих чертах, не вдаваясь в подробности. Сообщения о разработке новых образцов космических буксировщиков или строительстве очередного орбитального «бублика» занимали меня куда сильнее, чем репортажи о международных событиях, даже самых важных.
Помните старую дурацкую телерекламу — «А мужики и не знали?» Вот и я обнаружил, что мало что знаю о том, что творится на дне гравитационного колодца нашей маленькой планеты…
А творится тут много чего. Разворот человечества от собственных дрязг в космос поставил земную политику буквально с ног на голову. Почти прекратились войны и сколько-нибудь серьёзные конфликты; промышленность, наука, мировая торговля развиваются невиданными темпами, и телерепортаж об открытии новой станции где-нибудь на орбите Марса проходит по разряду повседневных новостей. Проект «Великое Кольцо» движется семимильными шагами — к нему, кроме СССР, США и Франции, присоединилось множество стран: Китай, ФРГ, Италия, Аргентина… всех и не перечислишь.
Однако — есть и исключения. Несколько стран в кооперации создали свой, альтернативный проект развития «батутной» космонавтики и весьма успешно его развивают. Возглавила это начинание — ну, конечно же, Англия! Обитатели, и в особенности, политики Туманного Альбиона почувствовали себя обиженными из-за того, что их с самого начала не позвали в Проект, и пошли своим путём. Конечно, научно-техническую информацию об «орбитальных батутах» поначалу секретили, даже приняли временную конвенцию о нераспространении этих технологий. Но — шила в мешке не утаишь; чем больше ширилось космическое строительство, чем больше
