Пар — это смерть (СИ) - Марат Жанпейсов

— Вы какая-то оппозиционная партия? Террористы?

— Если это решает наши задачи, то да. Но скажи, разве я в чем-то не прав? Ты прибыл в Нью-Йорк и не нарушил ни одного закона, но правительству плевать на это. Мигранты и преступники — идеальная жертва. Настолько идеальная, что Атланта даже облегчает получение разрешения на въезд вместо того, что ужесточать. А обычные граждане делают вид, что ничего не видят, не знают и типа не догадываются, что их спокойствие покупается муками сотен людей под их ногами. Общественное сознание — это уже метавраг, с которым нельзя бороться напрямую, но его можно изменить. Реформами или революциями.

Я молчу, не представляя, что вообще сказать. Но при этом обращаю внимание на то, что Фрэнк чересчур много обо мне знает. Это может говорить о том, что их общество может незримо присутствовать в самых разных, в том числе государственных, структурах.

— В древности люди приносили кровавые жертвы животными и людьми, чтобы умилостивить богов или духов. Некоторые народы, например, майя, делали жертвоприношения важнейшей частью культуры. И вроде бы с тех времен прошли многие века, но люди до сих пор совершают человеческие жертвоприношения. Ты думаешь, речь о каких-нибудь племенах людоедов на тропических островах? А вот и нет, я об образце прогрессивного общества и двигателе всей цивилизации — Атлантическом Содружестве, где синкеры являются жертвенными животными, которых бросают в яму, чтобы успокоить злых духов, то есть монстров.

— Допустим, — я до сих пор не знаю, как это связано со мной.

— И вот мы считаем, что это неправильно. Определенные группы людей отдуваются за всех, а некоторые ни при каких обстоятельствах не столкнутся с подобными ужасами. Правительства всех стран доказали свою некомпетентность, разбазарив природные богатства на войны и черный бизнес. И нет гарантий, что это не повторится с вапориумом. Наше общество собирается это изменить, но, повторю, оставшись при этом в тени.

— Вы борцы за справедливость, я понял. Но зачем ты приглашаешь меня? Что я могу сделать?

— Я помог тебе не потому, что ты какой-то особенный человек. Увы, ты не гений, не политик, не обладатель феноменальных суперспособностей. Но ты невероятно быстро развиваешься, ни один синкер так не может. А всё почему? Дело в Deus Spiritus.

Оказывается, Фрэнк не просто знает об этой правительственной системе, но еще в курсе, что я стал одной из первых подопытных крыс.

— Среди нашего общества нет тех, кто имел бы доступ к этой вещи ни как исследователь, ни как пользователь. И нам жизненно важно получить информацию о ней, а потом и контроль.

— Я не представляю, что такое ДС.

— Это дикий сплав точных наук, искусственного интеллекта и мистических сил. Одна из его экспериментальных задач заключается в том, чтобы помогать синкерам в быстром эволюционном развитии, а потом убить синкера, если он станет опасным для правительства. Скажи, ты уже столкнулся с тем, что этот ДС пророчит тебе смерть? Ты изначально был приговорен к быстрому концу после такого же быстрого развития. И чем быстрее бежать, тем быстрее финиш твоей жизни.

О да, я с этим столкнулся. Но мне не приходило в голову то, что это было подстроено для того, чтобы сдержать слишком опасный эволюционный рост синкера. Правительство же не может полностью мною управлять, значит, они обучают свою систему на мне и других бедолагах, но когда возрастают риски, то дергают рубильник. ДС же решил меня обмануть тем, что это из-за мутаций. Или же так оно и есть, и в этом безупречное оружие, которое точно попадет в цель.

— Тогда зачем ты меня приглашаешь? Неужели ты думаешь, что мне хватит сил, чтобы как-то вам помочь? Я даже до сих пор не понял, как именно вы собираетесь достичь целей.

— Я не могу тебе сказать всего, пока не получу согласие на вступление. Но если тебе это важно, то мы собираемся распахнуть врата ада. Буквально. Когда наступит час X, синкеры нашего общества поднимут бунты во всех добывающих центрах страны. Члены общества, которые живут на поверхности, нанесут удары по инфраструктуре и саботируют работу других важных для государства систем. Мы протянем руку помощи всем синкерам, а монстры вырвутся на поверхность и скорее всего уже оттуда не уйдут. Правительство ничего с этим поделать не сможет и наступит время справедливости.

Последние предложения Фрэнк говорит серьезным тоном и с жестким выражением лица. Он не сглаживает углы, не пытается ответить уклончиво или общими фразами. Нет, он четко говорит, что их тайное общество устроит, когда придет нужный час. При этом они, похоже, не будут считаться с разрушениями. Фрэнк, кажется, тоже сильно пострадал в прошлом, раз собирается пойти на такие радикальные методы.

— Возможно, будет справедливо, если на защиту страны и даже мира встанут все без исключений, а не только отдельные синкеры, которых принуждают погибать, но откуда уверенность, что это что-то изменит? Будут колоссальные жертвы, нарушатся продовольственные цепочки, начнется голод, паника. Это вызовет лишь новые жертвы, — говорю я. — Это всё напоминает возмездие, а не изменение мира.

— Конечно, но иначе нельзя изменить общественное сознание. Чтобы построить что-то действительно новое, придется разрушить старое. Спента и Ангра: духи созидания и разрушения внутри каждого из нас. Они есть и у общества. Таковы люди: мы пока не можем выкинуть из себя один дух, а второй оставить. Мы не будем упиваться насилием или захватывать власть, нам нужны лишь перемены. А ты можешь стать одним из нас, чтобы получить нашу поддержку. И уж поверь, она может стать очень существенной. Члены нашего общества есть среди администрации, иначе как бы я тебя нашел здесь? Просто отследил по трекеру чипа. Но мы поможем не только снаряжением и баллами. Нет, у нас есть куда более интересное предложение.

Я смотрю на Фрэнка, не чувствуя большой уверенности в том, что стоит принимать такое предложение. Не чувствую себя каким-то революционером. Да, я не откажусь отыграться на администрации, том следователе из полицейского участка или самом президенте, но просто выйти наружу вместе с монстрами, чтобы убивать обычных людей и разрушать города, я не готов. Мне не нужна справедливость, я хочу лишь свободы. Но её у меня не будет, даже если я отсюда выйду, а Атлантическое Содружество резко прекратит существовать.

Но интуиция мне подсказывает, что