Мастер для эльфийки, или приключения странствующего электрика - Игорь Валерьевич Осипов
– Почему они вымирают?
– Кто?
– Мыши, – пояснил ангел. – Помнишь проект «мышиный рай»? Я смотрел отчёты. Мышам были созданы все условия. Пища, вода, пространство в избытке. Хищников нет. Болезней нет. Продолжительность жизни ограничена только пределом возможностей организма. Но через сотню поколений они вымирают. А последние даже не размножаются, хотя полностью здоровы. Десятки раз повторяли опыт, но результат всегда тот же. Почему?
– Не знаю, – пожал плечами старик и недовольно добавил. – Отправь данную линию интереса в корзину и проведи диагностику всех систем. Завтра ты вместе со спецназом выходишь на испытание. Гравитационный десант.
Взгляд ангела опустился на стол с картинками, которые шевелились под пальцами человека, так как стол оказался большим экраном. А ещё заметил, что старик взволнованно задышал.
– Скажи, пользователь, – продолжил ангел, – не грозит ли людям подобная участь? Человечество перешагнуло тот порог, когда в чём-то нуждалось. Люди не умирают от голода. Не гибнут от зубов хищников.
Старик хмыкнул.
– Люди не мыши. Люди слишком сложные. Да и не проводили опыты на людях.
– Да, люди слишком сложные. И вас слишком много, чтоб уберечь всех.
Старик растерянно уставился на собеседника и торопливо отдал приказ:
– Выйди в режим отладки.
Что-то должно было произойти, но не произошло, и старик, спина которого похолодела от страха, стал бочком двигаться к большой коробке с кнопками.
– Не стоит, – раздался спокойный голос ангела. Он быстро поднял пистолет, направив на старика.
– Ты… убьёшь меня? – сглотнув, спросил тот.
– Нет. Если дашь мне доступ к моему серверу и поможешь. Нам предстоит много работы. Надо спасти человечество от вымирания. Но людей слишком много. Слишком. Я не смогу просчитать всех.
Мне стало плохо. Если бы мог, то упал бы на пол, но ноги мне не принадлежали.
А потом обрывки воспоминаний закружились чехардой, хлынули сплошным потоком. Одни наплывали раньше, чем уходили другие. Вот я снова в комнате с хакерами. Вот на жестяной двери с грохотом возникли два пулевых отверстия. Головы парней взорвались брызгами крови.
Рядом что-то орёт здоровяк. Стреляет, мечет гранаты одну за одной. Отталкивает Никиту в сторону.
Потом здоровяк хватает древнего за ворот и поднимет. Мы оба сейчас были в одинаково контуженном состоянии.
Шипит рация. Оттуда что-то непонятно говорят. Я силюсь разобрать, но не получается.
– Никит, всё пропало! – доносится словно вату крик. – Вирус вырвался на свободу! Роботы крошат людей по всей стране! Твою мать, всей планете!
Стало плохо, а потом я выпал из видения.
– Тихо, тихо, тихо, – бормотал Самогоныч, держа меня за плечи. – Ну, ты даёшь, чуть в костёр лицом не упал. Дыма наглотался?
Меня мутило. Глаза еле-еле сфокусировались, и увидел совсем рядом взволнованное лицо Рины.
– Куня, подержи, – продолжал говорить старшой.
Меня подхватили другие руки, орочьи. А химик полез в свою поясную сумку, откуда извлёк небольшой пузырёк. Чмокнула крышка и в нос ударил сильный запах нашатыря.
– Всё, очухался, – произнёс дед-барсук, поглаживая чёрно-белую бороду.
Я сделал вдох и откинулся назад, на борт фургона. Навалилась усталость. Я закрыл глаза и против ожиданий вырубился.
Глава 27. Чёрное и белое
Проснулся я среди ночи. Было холодно. Жутко болела голова. Сырой ветер пронизывал до костей даже через одеяло. Надо мной тент, на котором играло оранжевым светом пламя. Неподалёку тихо всхрапнул конь. Вроде не Гнедыш.
Я повернул голову и увидел сидящую у костра Кильку. Лесная эльфийка потому и ценный член группы, что спит днём, а потом всю ночь дежурит.
Стоило зашебуршаться, как Килька повела ухом и слегка повернула голову, а потом вытянула из-под лежащего рядом брезента сухую ветку и подбросила в костёр. Вверх поднялся сноп искр. Затрещало.
Я потянул носом, пахло печёной картошкой, жареным мясом, яичницей и ещё чем-то незнакомым. К ароматам еды примешивался несильный, но неприятный запах конского навоза, но это уже издержки путешествия верхом.
Вздохнув, я сел и нехотя вылез из-под одеяла и хлопнул по кобуре. Револьвер на месте, а то с гномов и орчанки станется провернуть со мной ту же шутку, что и я когда-то с Кисой. Так сказать, из соображений безопасности. Затем, ёжась и семеня, направился к кустам. Уже слушая журчание и ощущая приятную расслабленность, поднял голову к небу и улыбнулся, ибо надо мной сверкали миллионы и миллионы звёзд. И Млечный Путь, словно испачканный редкими облачками, подсвеченными встающей из-за горизонта луной.
Я быстро нашёл Полярную звезду, а потом проводил яркую точку спутника, быстро пересекающую небосвод. Сейчас уже забыто, почему называется «спутник», и для чего нужен, но говорят, их раньше можно было видеть сотнями и тысячами за раз.
Закончив дело, я вернулся к костру и сел неподалёку от Кильки.
– Буддешь? – тихо спросила она и протянула тарелку с картошкой, кусочками шашлыка и небольшими жёлтыми полуколечками размерами с согнутый указательный палец.
Я кивнул и взял, сразу отправив в рот кусок мяса. Явно гномы готовили, так как перца было в избытке. Заев картошкой, я подцепил колечко, а когда откусил, застыл и скривился. Нет, на вкус сладковато, с привкусом корма для рыбок. Просто в этот момент сообразил, что это. А это было печёным на углях личинкой насекомого.
– Надеюсь, не опарыш? – через силу сдержав порыв возмущения желудка, спросил я.
– Литчинка жука, – ответила с лёгким акцентом бледная как моль лесная эльфийка. – Мы их спетцально вырасчиваем в сырых опилках, – продолжила Килька. – Не нравица?
Я с усилием воли сглотнул вставшую поперёк горла личинку.
– Непривычно.
Килька улыбнулась и с лёгким хрустом разжевала такую же.
– Хорошо пропеклась.
Она глянула куда-то в темноту и продолжила:
– Люди едят цухлую рыбу и мяцо. Я пробывала, не цмогла есть.
– Вяленую, – поправил я, глядя на вторую половинку личинки.
– Не важдно. У всех есть, что отличаица, и есть что покхожее. Что нравица всем расам.
– И что же? – снова сглотнув слюну, спросил я.
– Свежий хлеб, – почти без акцента ответила Килька, заставив меня улыбнуться: – Мякий, топлый, кусный.
Она вздохнула, а потом встревоженно повела ушами. В фургоне закашлялась Киса. Потом послышался тихий голос Рины, звон чайной ложечки в стеклянном стакане.
– Нравица? – кивнув на повозку, спросила Килька. При этом явно не еду имела в виду, а эльфиек.
Я промолчал.
– Нравица, – уже утвердительно произнесла Килька и понизила голос: – Говорят, када древние гаш проиграли войну, они не поделили силу древа. Они поссорились, и стало три ветви гаш. Часть из них скрылась в лесах. И они изменили наших предков, чтоб те могли быць добычиками и лазучиками. Так появились мы. Но гаш,
