Чжунгоцзе, плетение узлов - Татьяна Никитина
У Юньфэна дрогнули губы. Он держал в ладонях все детские радости Чжайдао — радости маленького Чжай-эра, и того Чжайдао, который подрос и, увидев на торге свистульку, купил ее, и, наконец, взрослого Чжайдао, который подарил игрушку Шаньхуа. Он поднес птичку к губам и свистнул. Резкий звук стрелой пробил воздух, Юньфэн свистнул еще и еще раз — стрелы посыпались дождем, вонзаясь в его отчаянную тоску, разрывая ее на части и унося эти клочья куда-то вдаль.
Ему, правда, стало лучше. Он улыбнулся и вернул свистульку дочке.
— Спасибо, Шаньхуа. Если Чжайдао еще раз тебе приснится, передай ему мою благодарность.
— Оставь пока себе, — Шаньхуа вложила игрушку ему в ладонь. — Посвисти потом, если станет грустно, — она внимательно наблюдала, как Юньфэн не спеша убирает свистульку в рукав, вздохнула и тихо-тихо проговорила: — Знаешь, мне тоже очень не хватает шушу.
И уткнулась Юньфэну в грудь, обхватив его руками.
Камень
В руках Юньфэна рассыпалась стопка бумаги: кажется, Чжайдао пытался переводить эту книгу песен, эту… Шипьень с хвалебными гимнами. Было довольно трудно: он постоянно жаловался, что очень плохо знает язык и не может подобрать правильное слово, расспрашивал Юньфэна, как сказать то, как другое. И, наверное, все же забросил эту идею. Юньфэн, собирая листы, пробежал по строчкам. Красивые слова… Прежде чем положить на место, увидел на дне ящика мешочек-саше, в нем точно хранились не ароматные травы. Юньфэн поспешно распутал завязки и обнаружил внутри несколько пестрых камушков, похожих на перепелиные яйца, и небольшой лист бумаги.
В записке от Чжайдао было написано:
«Юньфэн-сюн, помнишь, мы собирали эти камушки на горе Ди-тая? Ты спрашивал, зачем, мол, мне столько? Я и сам не знал тогда — просто они мне понравились. К тому же это память о Ди-тае. Я оставляю тебе несколько камушков, надеясь, что они все же не до конца потеряли чудодейственную силу», — Юньфэн невольно представил, как Чжайдао, написав эти слова, улыбнулся и почесал нос кисточкой, как он делал иногда, в задумчивости подбирая слова. — «Если покатать их в ладони, можно поговорить с Ди-таем, и любая печаль рассеется, тревога утихнет. Не забывай просить об утешении и Того, Кто всегда готов тебе помочь, но может медлить для твоей же пользы. Принимая скорбь со смирением и пониманием, ты готовишь себе награду от Йесу Цзиду. Ропща, ты лишаешь себя радости. Помни, что радость зависит не от внешних обстоятельств, но от внутреннего устроения, от состояния ума и мыслей, которыми мы можем управлять.
Но прости, что я так много пишу тебе, вот и бумага заканчивается.
Я тоже скучаю по тебе. Мне тоже тяжело бороться с унынием».
Юньфэн вытряхнул на ладонь гладкие камушки, сжал пальцы. Он вспомнил, как они с Чжайдао сидели под голубиным деревом и перебирали собранные эти доисторические перепелиные яйца, и ничто больше их не беспокоило, ничто не тревожило. Хотя накануне их чуть не растерзали мэнгу, и в ближайшем будущем ждали многие города, где отнюдь не все было благополучно, и Юньфэну предстояло искать равновесие между правдой и спасительной ложью, тщательно подбирая слова в отчетах о поездке.
«Шашки Ди-тая», по преданию, способны защитить от нечистой силы, продлить жизнь и дать крепкое здоровье…
Эти круглые камушки могут перекинуть мост за горы Куньлунь, за море Бэймин, на тысячи тысяч ли. Но любящей душе так мало чувствовать другую душу сквозь расстояния, не поддающиеся разумению!
Благовонная палочка
[песочные часы]
Юньфэн не спешил, разбирая вещи, оставленные Чжайдао, поэтому шкатулка на книжной полке стояла нетронутой так долго, ожидая возможности удивить господина Ао. Юньфэн, взяв ее в руки, предвкушая новое путешествие в прошлое, сначала просто поглаживал резную крышку. Наконец решился и открыл. Оттуда повеяло чем-то неуловимо знакомым, перенося в теплое и светлое время, когда рядом с ним был Чжайдао. В шкатулке лежали разноцветные бусины, пестрые перышки — наверное, подарки Шаньхуа. И среди этих сокровищ затерялась благовонная палочка с насечками. Странно, ведь Чжай-эр не нуждался в определении времени и никогда не использовал даже курильницу иньсянлу в виде печати ста делений, по которой так удобно было следить за течением времени.
Будто считал, что здесь все его время принадлежит Юньфэну.
Юньфэн поднес палочку ближе к лицу, покрутил в пальцах. Горько-сладкий пряный аромат рассказывал о горячих песках, ледяных звездах, о караванах, тяжело плывущих по пустыне.
Юньфэн вставил палочку в подставку и зажег. Густой, острый бальзамный запах смолы медленно наполнил комнату. Юньфэн наконец вспомнил: так пахло в домике Ди-тая. Именно он подарил Чжайдао эти палочки.
— Здесь чистый аравийский ладан, привезенный из Омана — большая редкость в Поднебесной. Ты знаешь этот запах?
Чжайдао неопределенно качнул головой.
— Наверное, тебе больше знаком суданский? Или благовонная смесь, называемая афонским ладаном?
Чжайдао вздохнул:
— Я плохо в этом разбираюсь. Но эти сладковатые нотки, кажется, узнаю.
— Я подарю тебе несколько палочек: когда загрустишь о своем городе, о монастыре и божественной службе, зажги одну.
Чжайдао, поклонившись, принял подарок. Да, их было больше, и Чжай-эр иногда возжигал их — Чжай-эр, в покоях которого не приживались никакие курильницы. Даже про благовония, отпугивающие насекомых, он никогда сам не вспоминал. Но эти палочки воскуривал порой, тоскуя по родной стране.
Теперь-то Юньфэн понял природу неуловимого тепла, растворенного в комнатах Чжайдао, осознал, почему именно здесь ему становилось спокойнее и светлее. Аромат, тонкой нитью связавший край неба и угол моря — далекие, далекие страны, — оплел и опутал их горячей молитвой, неугасимой любовью.
-------------------
Дубовый лист
Первую осень в Чанша Нежата удивлялся, что не на всех деревьях и кустах листья желтеют и
