Егерь: заповедник - Алекс Рудин
Я звоню в деканат, и на этот раз мне везет. Олега Александровича сразу зовут к телефону. Я объясняю ему суть проблемы, стараясь говорить покороче. И заканчиваю просьбой:
— Олег Александрович, вы не могли бы связать меня с кем-то из работников Ленинградского зоопарка? Помните, вы приглашали оттуда зоолога, и он провел у нас несколько лекций? Мне очень нужна консультация.
Катаев несколько секунд молчит. Я слышу в трубке ритмичный стук — наверное, профессор постукивает пальцами по столу.
— Андрей, вы можете подождать у телефона? — наконец, спрашивает он. — Я вам перезвоню.
— Конечно, — отвечаю я.
— Тогда продиктуйте ваш номер.
Я диктую номер черемуховского сельсовета, не забыв добавить междугородний код, и вешаю трубку.
Федор Игнатьевич выходит на крыльцо, привычно разминая в пальцах папиросу. Дверь он оставляет открытой, и в нее тянет осенней свежестью, холодом и сладковатым табачным дымом.
— На днях выпадет снег, — не оборачиваясь, говорит председатель. — По радио прогноз слышал.
Я машинально смотрю в окно, на низко плывущие над деревней серые тучи. Тучи тянутся тяжело, цепляются за верхушки деревьев и высокую трубу совхозной котельной.
— Да, — соглашаюсь я. — Зима скоро.
Телефон трезвонит так резко и неожиданно, что я вздрагиваю. Снимаю трубку:
— Олег Александрович?
— Андрей Иванович Синицын? — спрашивает в ответ бодрый мужской голос. — Это Макаров из Ленинградского зоопарка. У вас, и в самом деле, есть лиса? Откуда вы ее взяли?
— Я работаю егерем, — объясняю я. — У лисы искалечена лапа, она летом попала в петлю, которую поставили браконьеры. А теперь стала ходить в деревню, охотиться на кур. Здесь я ее и поймал.
— Ловили капканом? — уточняет Макаров. — Лиса ранена?
— Нет. Сделал специальную ловушку с приманкой. Знаете, сибирские охотники используют такие.
— И что вы собираетесь делать с лисицей?
— Мы хотели поселить ее в живом уголке нашей школы. Но лиса ничего не ест, и мы не знаем, какие условия ей нужны.
— Воду пьет? — спрашивает Макаров.
— Да, — говорю я. — Каждое утро даю ей свежую воду.
— Скажу вам откровенно, Андрей Иванович, — помолчав, говорит Макаров. — Вряд ли лиса у вас выживет. Да и возни с ее содержанием много. Не лучший зверь для живого уголка. Говорите, ничего не ест? Это может быть вызвано разными причинами, даже болезнью. По-хорошему, надо, чтобы зверя посмотрел специалист.
Макаров снова делает паузу, а потом предлагает:
— Может быть, отдадите ее нам, в зоопарк? Нам как раз нужна лиса.
Я не верю своим ушам.
— Конечно, — торопливо говорю я. — Конечно, отдадим. А когда?
Зоопарк — это совсем другое дело. Там у лисы будут подходящие условия содержания, специальный рацион. Ее осмотрит ветеринар.
— Я попробую выбить у директора машину, — говорит Макаров. — Но точный срок назвать не могу.
— У меня есть машина, — говорю я. — Я сам привезу лису, хоть сегодня. Только надо, чтобы меня кто-нибудь встретил.
— Сегодня? — удивляется Макаров. — А сколько времени вам нужно?
Я смотрю на часы, которые висят на стене сельсовета. Десять утра.
— Четыре-пять часов. Я не очень далеко.
— Пять часов — это недалеко? — неожиданно смеется Макаров. — Конечно, приезжайте. Я сам вас встречу.
Он называет точный адрес и объясняет мне, к каким воротам подъехать.
— Скажете на воротах, что вы к Макарову, привезли лису. Я предупрежу.
— Понял, — отвечаю я, записывая на бумажке его указания.
— Тогда я вас жду, Андрей Иванович, — говорит Макаров и вешает трубку.
— Ну, что? — спрашивает меня Федор Игнатьевич.
— Ленинградский зоопарк хочет забрать лису, — говорю я. — Повезу прямо сейчас.
— Вот, и хорошо, — светлеет лицом председатель.
И тут телефон звонит снова. Федор Игнатьевич снимает трубку и протягивает ее мне.
— Тебя, Андрей Иванович.
Я слышу голос Кати.
— Андрей, как здорово, что я тебя застала! Забежала на минутку в общежитие и решила позвонить. Даже не смогла дождаться вечера. Как будто что-то толкнуло. У тебя все хорошо?
Я слышу в голосе Кати нежную заботу, и в груди становится тепло.
— Все еще лучше, — улыбаясь до ушей, говорю я. — Через несколько часов я буду в Ленинграде, представляешь? Ленинградский зоопарк хочет приютить нашу лису, и я ее привезу. Встретимся?
— Конечно, — радуется Катя. — Я буду ждать тебя возле зоопарка.
Мы весело болтаем еще несколько минут, потом я кладу трубку.
А внутри крепнет ощущение, что все идет правильно и хорошо.
* * *
Конечно, Сережка едет со мной. Разве может брат пропустить такое приключение — поездку в Ленинград вместе с лисой? Алексей Дмитриевич даже отпускает его с уроков. Я только рад — вдвоем в дороге веселее.
Мы грузим ящик с лисой в машину. В фанере заранее просверлены дырки, чтобы в ящик мог попадать свежий воздух.
— Хорошей дороги, — говорит Алексей Дмитриевич, пожимая мне руку.
Через полчаса мы выворачиваем на шоссе, которое ведет в Ленинград. Едем, никуда не торопясь. Не та машина «ЛуАЗ», чтобы спешить. Это автомобиль для бездорожья, шоссе ему непривычно.
Сережка разворачивает сверток с бутербродами, которые мы предусмотрительно взяли с собой. Не искать же столовую в Ленинграде!
— Хочешь? — спрашивает брат, протягивая мне бутерброд с желтым подсохшим сыром.
— Конечно, — улыбаюсь я.
Мы дружно жуем бутерброды. Шоссе почти пустое — красота! Далеко впереди идет грузовик — я даже не могу разобрать, что у него в кузове. Он катит, и мы катим вслед за ним, не догоняя и не отставая.
Сережка открывает термос. Я сбавляю скорость, чтобы машина шла плавно. Брат предусмотрительно наливает только половину стаканчика, чтобы чай не расплескался.
Я делаю глоток чая — он горячий, крепкий и сладкий. То, что надо в дороге!
Лиса в ящике сидит тихо, не тявкает и не скребется. Не понимает, куда ее везут так долго.
— Ей ведь будет лучше в зоопарке? — спрашивает Сережка.
— Конечно, — уверенно отвечаю я.
И добавляю:
— В лесу зимой она не выживет.
* * *
Еще через два часа мы въезжаем в Ленинград. Тут и там торчат строительные краны — окраины огромного города быстро застраиваются новыми домами в
