Чехов - Гоблин MeXXanik
— Хорошо, Игорь. Но прошу меня простить. На сегодня у меня очень много дел. Мы с вами еще отметим нашу победу. Но сделаем это чуть позже, если нет возражений.
Соболев кивнул, сбивчиво попрощался и поспешно покинул приемную. Я же уточнил у секретаря:
— Арина Родионовна, не желаете отобедать? Только захватите ключ. Когда вы вернётесь, я все ещё могу быть на допросе.
Девушка удивлённо нахмурилась, но через секунду поняла намек. Кивнула, взяла со стола сумку и вышла из офиса, оставив меня одного. Я же зашёл в кабинет, сел за стол и быстро написал ходатайство о привлечении к делу свидетельства. Отправил готовый документ на печать, оставил на столе папку, которую брал на встречу с представителем гильдии энергетиков, и направился в подвал.
Небольшое помещение встретило меня сыростью и холодом. А ещё, в подвале была и Любовь Федоровна, которая сидела у неподвижно лежавшей девочки. Рядом были разложен целый набор косметики. А призрак, напевая какую-то незатейливую колыбельную, красила Оксану.
— Пришел забирать? — не оборачиваясь, уточнила Любовь Федоровна, когда я вошел в подвал. — Невеста почти готова.
— Где вы взяли косметику? — удивился я.
— Известно где, — спокойно ответила призрак, нанося на щеки девушки слой румян. — Украла у твоей секретарки. Как там ее…
— Арины Родионовны.
— Арины Родионовны, — передразнивая мой голос, повторила Любовь Федоровна.
— Вы этим промышляете? Мелким воровством.
— Подай на меня в суд, — фыркнула женщина. — Я не виновата, что твоя секратарка не понимает намеков. Я несколько раз уронила ее сумку, чтобы она выложила на стол нужные мне предметы. Я смогла бы забрать то, что мне нужно легально.
— Грабеж куда более приемлем чем кража? — усмехнулся я.
— Я не о чем не жалею, — Любовь Федоровна отложила кисточку и критически осмотрела лицо Оксаны, — Ну, так получше. Прямо красавица вышла. Даже не скажешь, что мертва уже почти сутки. Можешь забирать.
Я подошёл к неподвижной Оксане. Девушка и правда была похожа на живую. Тени под глазами исчезли, скулы светились румянцем, а губы прозрачным блеском. При жизни девица не выглядела так красиво, как сейчас.
— Талантливо, — оценил я. — Спасибо вам.
Призрак поднялась с пола:
— Да было бы за что, — ответила она. — Уводи уже ее. А то я привыкну к бедняжке и попрошу оставить ее насовсем.
Я щёлкнул пальцами, призывая пни-тотемы и принялся заливать в «батарейку» силу.
* * *
Во дворе не было ни души. Видимо, пока я был на переговорах с Еленой Анатольевной, секретарь перенесла посетителей на завтра. Поэтому Оксану мы доставили до машины без лишних свидетелей. Я приказал погибшей сесть на задний диванчик. Сам же занял переднее пассажирское сиденье. И Фома выехал в сторону участка.
До места назначения мы добрались без приключений. Фома въехал во двор, остановился у парковки. Я вышел из авто, открыл заднюю дверь. И велел Оксане выйти. Та послушно исполнила приказ и остановилась у авто, переминаясь с норм на ногу. И краем глаза я заметил, как жандармы третьего отдела, которые курили на крыльце, украдкой начали коситься в нашу сторону.
— Идем, — приказал я, и девочка поплелась за мной.
— Ля какая, — послышался восхищенный шепот.
Я же поднялся по ступеням, потянулся к ручке двери, и в этот момент створка открылась, и я почти столкнулся с Беловой, которая как раз выходила из здания.
Заметив меня, девушка остановилась. А через секунду, на милом лице подруги расплылась улыбка:
— Чехов? Какими судьбами?
— Да вот привез вашему начальнику свидетельницу по делу. На допрос, — честно ответил я и указал на стоявшую рядом Оксану.
Девушка смерила мою спутницу пристальным взглядом. Взглянула в ее пустые глаза. А на лице проступила озорная улыбка. Кажется, она начала понимать, что за свидетельница стояла перед ней:
— Ясненько. А меня после дежурства задержали. Допрашивали доставленных с облавы притона. Вот только освободилась. Хотя…
Девушка ненадолго задумалась, а потом кивнула, отчего затянутые в хвостики волосы смешно дернулись:
— Домой я ещё успею. Пожалуй, схожу с тобой. Подожду у дверей. Только створку неплотно закрой.
Последние слова она произнесла, понизив голос до заговорщического шёпота. Я кивнул:
— Как хочешь. Идём.
— Прошу.
Девушка открыла дверь, пропуская нас в отдел.
— Марков, это Чехов. К Иванову, — произнесла она, обращаясь к дежурному — рыжему веснушчатому парню лет двадцати. Тот кивнул и нажал на кнопку, пропуская нас в отдел.
Мы прошли по коридору. Остановились у двери в кабинет Иванова. Я глубоко вздохнул и постучал в створку. Девушка же присела на край скамейки, с интересом глядя на меня.
— Войдите, — послышался приглушённый голос из-за двери. И я ступил за порог кабинета.
Иванов сидел за столом и смотрел в монитор компьютера. И как только я оказался в помещении, он оторвался от своего занятия, и взглянул на меня. И на лице парня расплылась довольная улыбка:
— А, мастер Чехов. Простите, не успел вас предупредить. Допрос переносится. Сегодня утром, в остроге произошел мятеж. Черносотенцы и "Сыны" что-то не поделили в городе. А их коллеги устроили бойню во дворе острога во время утренней прогулки. Все участники отправлены в камеры штрафного изолятора, за нарушение режима содержания. Так что теперь мы с вами встретимся через пару недель.
Я кивнул:
— Надеюсь, с моим подзащитным все в порядке.
Иванов широко улыбнулся, не скрывая удовольствия:
— Да. Жив, здоров. И даже весел, насколько мне известно.
— Это хорошо. Значит, на заседании о выборе меры пресечения я могу просить судью о домашнем аресте, — протянул я. — Так как обстановка в острожных стенах может быть опасной для Гордея. А учитывая первое правонарушение и тяжесть проступка.
Улыбка Иванова начала медленно сползать. Видимо, это он не учел. И теперь ему стало резко не до смеха.
— Если, конечно, это заседание состоится, — продолжил я. — Потому что я нашел свидетеля, который может подтвердить, что Гордей провел с ней всю ночь. Не отлучаясь.
Лицо Дмитрия стало совсем уж кислым.
— И сейчас она даст показания под присягой, — продолжил я и обернулся к Оксане:
— Ты ведь расскажешь, где Гордей провел ночь после посиделок в игорном доме, правда?
— Да, — проскрипела девочка.
— Ну, я тоже нашел нескольких свидетелей, — произнес Иванов,
